Виталий Ковалев - Ураган «Лолита»

– Лолита, мы в болото не зайдём? – спросил я, заметив, как ходит под ногами влажная почва.

– Замри! – прошептала вдруг Лолита.

– Что такое?

– Смотри!..

Я пригляделся и увидел на кочках клубки змей.

– Это ядовитые, не шевелись, прошептала она. – Я не шучу! Смотри под ноги и быстро за мной! По моим следам!

Мы перепрыгивали через змей и через палки, похожие на змей и через толстые стебли растений, похожие на змей. Казалось, что кругом только змеи. Но вот перед нами спасительный холм, поросший сосновым лесом. Мы упали на мох и привалились, тяжело дыша, спинами к стволу толстой сосны.

– Ну и пробежка, – задыхаясь, сказала Лолита. – Мы это называем «змеиная свадьба». Не знаю почему, но другой раз вот так все они сползаются в одно место. Знаешь, куда нам теперь идти?

– Понятия не имею.

– А я знаю, – она хлопнула меня по плечу. – Мы не заблудимся, давай я тебе сегодня покажу наш лес.

– А мы что, его ещё не видели? – спросил я, поглядывая в сторону змеиного болота.

– Я хочу тебе показать настоящий лес.

– Что же водится в настоящем лесу?

– Там вожусь я, – ответила Лолита, – а ещё там водятся лисы, кабаны, лоси и другая живность. Но надо хорошо потрудиться, чтобы увидеть их. Сегодня ты увидишь только меня. Идём?

День постепенно угасал, нас окружала гулкая тишина, ветки под ногами ломались со звоном. Мы шли под высокими соснами, по дорожке, петлявшей в высоком папоротнике, и, чем дальше мы шли, тем больше было птиц и всё громче, и громче они пели. Лолита в длинном плаще с капюшоном со спины казалась мне маленьким, сказочным лесным существом.

Впереди блеснула вода неширокой реки. И здесь, как и на озере, лес близко подступал к воде.

– Идём! – Лолита махнула мне рукой и пошла вдоль реки по узкой, нависающей над водой кромке земли. В тех местах, где берег был опасно подмыт водой, мы сворачивали в лес и потом снова выходили к реке.

– Плавал когда-нибудь на плоту? – спросила Лолита.

У самого берега я увидел плот. К дереву был привязан тонкий трос, он проходил через кольцо, прикреплённое к днищу плота, и уходил в воду. У противоположного берега трос показывался из воды и крепился там к дереву. Подтягивая трос, можно было переплывать на другой берег.

– Ну что, переплывём? – сказала Лолита улыбаясь, – там начинается настоящий лес. Прыгай, но только не на край плота.

На самой середине реки мы перестали тянуть трос, и плот остановился, чуть кружась.

– Правда красиво? – спросила Лолита. – Я называю это место – «Середина счастья». До того мне здесь хорошо! Ты первый, кого я привела сюда…

Плот покачивался на воде, пространство между двумя стенами леса было наполнено вибрацией птичьего пения. Рядом с нами ударила по воде хвостом большая рыба, и стая мальков бросилась в стороны со звуком, словно швырнули в воду горсть гороха. И снова – гулкая лесная тишина и птичье пение.

– Тебе здесь нравится? – спросила Лолита.

– Нравится. Ты любишь приключения, Лолита?

– Я… люблю, – кивнула она и улыбнулась. – А твоя девушка пишет тебе?

– Пишет, Лолита.

– Я бы тоже хотела написать тебе письмо.

– Как то – смешное?

– Нет, – улыбнулась она, – настоящеее. Можно я напишу прямо сейчас тебе письмо?

– Конечно… напиши…

– Сейчас ты его услышишь… Оно необычное… Оно… тебе в будущее. Ты запомни его.

Лолита помолчала, опустив голову, так, что волосы закрыли её лицо.

– Виталик…, – начала она и запнулась, – сейчас… уф… сейчас…, – проговорила она, касаясь рукой груди. – Мне только начать… Не смотри на меня…, – и, собравшись с силами, она начала. – Виталик, это тебе пишет Лолита. Ты помнишь меня? Я – рыжая девочка с растрёпанными волосами… Тебе это нравилось… Помнишь меня? У меня ещё были веснушки на носу, все смеялись…, а тебе это нравилось… Вспомнил меня? Неужели ты забыл моё лицо? А ещё у меня на груди было родимое пятнышко, как сердечко… Оно тоже тебе нравилось… Помнишь? Но… неужели ты забыл моё лицо!.. Но, может, хоть залатанные мои джинсы ты помнишь? Ну… хоть кеды мои красные?.. Хоть что-то!.. Я не верю, что ты всё забыл… Но главное – помнишь ли ты «середину счастья»?

Ты всегда можешь вернуться сюда. Тебе надо только закрыть глаза и вспомнить дорогу. Помнишь? Надо подняться на песчаный холм и войти в еловый лес. Прошу тебя, наклоняйся, в низких ветвях много паутины и больших пауков… И прошу… не рви неизвестные грибы. Меня не будет с тобой, я не смогу остановить тебя… Иди этим лесом и придёшь к маленькому лесному озеру… Ты будешь там совсем один, а это так грустно – быть одному!.. Опусти руку под воду. Помнишь, ты держал меня за руку под водой?.. Может, ты хоть теперь меня вспомнил? Нет? Ничего, не грусти. Нельзя! Иди всё дальше и дальше и дойдёшь до березняка… Это опасное место! Но иначе не попасть на «середину счастья». Виталик… меня и здесь не будет с тобой и не смогу я, как когда-то, смотреть, куда ступают твои ноги… Прошу… пройди это место и уцелей… Пройди это место! Ведь чему-то ты у меня научился! И если пройдёшь, дальше будет легко – через сосновый лес, по дорожке среди папоротника… и придёшь к реке. Когда бы ты ни закрыл глаза, когда бы ни пришёл… здесь буду я на середине реки, и ты вспомнишь меня…

Лолита замолчала, подняла голову и быстро, пристально посмотрела на меня.

– Я зря сердилась на твою девушку, – сказала она, прикусив нижнюю губу, глаза её блестели. – Моё письмо к тебе получилось тоже грустным…

– Маленькая, у тебя получилось чудесное письмо! Мне никто не писал таких писем… Я не забуду его… никогда не забуду…

Мы немного помолчали, глядя в разные стороны, плот чуть кружился на воде, под нашими ногами, между досками чернела вода.

– Лолита, я уезжаю в Ригу. Что тебе привезти? Что ты любишь? – спросил я её.

– Что… я люблю?.. Я ничего не люблю, – ответила она, глядя в сторону, – плывём дальше…

Лес на другом берегу был действительно дикий. Глубокие мхи, папоротник по пояс, толстые стволы высоких елей. Всё было окутано зелёным сумраком и тишиной. Лес был испещрён трещинами-канавами, наполненными водой. Перепрыгивая через одну канаву, Лолита поскользнулась и упала в грязную воду. Я вытащил её, мокрую, всю перепачканную земляной жижей. Она шла, мокрая, грязная и понурая, я не видел её лица, мне в какой-то миг показалось, что она плачет.

– Я никогда не была ещё такой грязной, – услышал я её приглушённый капюшоном голос.

– Лолита, – позвал я её. – С тобой всё нормально? Сейчас мы разведём костёр. У меня есть спички.

Она немного прошла и, обернувшись, сказала:

Я родился носачом.

Мне несчастья нипочём:

Полечу с коня, спасаюсь,

Носом в землю упираюсь.

Уже совсем стемнело, когда мы дошли до ручья. Она разделась за моей спиной и стала мыться.

– Я не могу достать, – сказала она, – смой грязь со спины.

– Давай, я не смотрю на тебя.

– Можешь смотреть. Я такая грязная, что мне не стыдно.

Она помылась, а потом на голое тело натянула мой свитер, который ей доходил почти до колен, и мы прополоскали в ручье её одежду.

– Нам надо возвращаться, – сказала она. – В другой раз мы пойдём дальше… а сегодня хватит… Вон там, – указала она рукой, – выход из леса. Я покажу тебе большой яблоневый сад, а за садом будет поле, – и вдруг неожиданно спросила: – Я не говорила тебе, что моя мама была русская? Она умерла прошлым летом.

Лолита замолчала, а я не знал, что ей сказать.

– Мне нравится, как ты говоришь по-русски… говоришь чисто, как она!

– Так кто ты, русская или латышка? – спросил я, стерев с её щеки капли воды.

– Я думаю по-латышски, значит – латышка, но сейчас… мне пришла в голову мысль на русском языке – тебе не надоело быть со мной?..

Выглянула луна и осветила прекрасный яблоневый сад. Мы, как зачарованные, стояли между высокими деревьями, ветви которых гнулись от тяжёлых плодов.

– Знаешь, на что этот сад похож? – спросила Лолита, касаясь рукой ветвей. – Это похоже на Райский сад. Слышал эту историю? Мне мама рассказывала. Как ты думаешь, Адам и Ева сорвали запретное яблоко днём или ночью? Мне кажется, что ночью, вот такой, как эта, – ведь они воровали… Да, была точно такая ночь и… посмотри, – показала Лолита рукой в небо, – были эти же самые звёзды… Сейчас всё, как тогда! Всё только начинается, и никто не знает, что будет дальше…, – и вдруг, лукаво улыбнувшись, тихо сказала: – Давай сделаем, как в Библии написано?

Она двумя руками сорвала большое яблоко и медленно протянула мне. Я взял её руки и прямо из них укусил плод. Лолита улыбнулась и тоже укусила в том месте, где укусил я. Мы кусали по очереди яблоко, луна золотила её волосы, но глаза Лолиты были черны и пугающе таинственны. Она приблизила лицо своё к моему и прошептала:

– Сейчас на нас закричит… Бог! Сейчас он нас прогонит! Но знаешь… давай сами убежим отсюда! Бежим!.. – закричала она громко и побежала к полю, укрытому тонкой полосой тумана. Лолита бежала, а за ней тянулась тёмная полоса травы.

– Лолита, за тобой след остаётся, – крикнул я, – ты можешь рисовать на поле в тумане!

Она остановилась и повернулась ко мне. Она казалась такой маленькой в туманном поле.

– А мы с тобой не потеряемся? – донёсся её крик. – А то потом я вырасту, ты встретишь меня и не узнаешь?.. Если ты увидишь у кого-нибудь на груди родинку-сердечко, то знай – это я! Я нарисую тебе её!

И Лолита побежала по полю полукругом, а потом ещё одним полукругом и ещё, туман разлетался под её ногами, и на поле в тумане проступали едва уловимые контуры сердец и тут же таяли. Лолита бежала всё дальше, всё глубже погружаясь в туман и исчезая в нём… тая в нём… пропадая…

– Лолита, всё хочу спросить, сколько тебе лет?

– А сколько тебе нужно?

– Хм!.. Ну, ты даёшь!

Солнечный июльский день. Мы шли с Лолитой через поле. Высокая, тёплая трава хлестала нас по ногам, в ней жужжали пчёлы и, порой, что-то попискивало, а высоко в небе быстро летело огромное тёмно-синее облако с рваным, озарённым солнечным светом краем. Поправляя на плече лямку этюдника, я заметил косой взгляд Лолиты.

– Что-то давно не было у тебя хороших работ, – сказал она с досадой, покусывая травинку.