— Дай мне твой большой член.

Она тянется к нему и немного рычит.

Мне приходится усмехнуться, когда я ползу на кровать, чтобы обеспечить ей полный доступ к телу.

— Мы возьмем друг друга одновременно, — командует она, и я укладываюсь на спину, вытягиваю ее ноги рядом с собой, создавая идеальную позу шестьдесят девять.

Она визжит от восторга, когда мой язык ныряет между губ ее сладкой киски. Каждый раз, когда она опускается по моей длине, я делаю движение своим языком. Когда она начинает гладить меня своей рукой, я вожу по ее клитору своими губами и начинаю попеременно мучить его то губами, то языком. Вскоре она сдается и готова развернуться.

— Ты всегда выигрываешь, — говорит она, задыхаясь, и размещает свою горячую, мокрую киску напротив кончика моего члена, прежде чем медленно насадиться на него. — Боже, я не знаю, чтобы я делала без этого петушка.

И вот она … настоящая причина того, почему она готова остаться, несмотря на то, что наши отношения никогда не смогут перешагнуть эту стадию.

Она выгибает спину и откидывает голову назад, ее руки находятся на моей груди. Когда я смотрю на ее сиськи, которые подпрыгивают надо мной, то вспоминаю, как я пытался представить себе такое, когда был подростком. Идеально. Конечно, это неправильная девушка, но визуально это именно то, как я себе это и представлял.

Я чувствую, что ее киска сжимает меня крепче, как только она начинает дрожать. Она продолжает лишь слегка двигать бедрами, и я могу чувствовать выступ ее точки G, о которую трется моя головка. Ее тело продолжает содрогаться, пока она полностью не останавливается.

— О, твою мать, как я люблю это, — шепчет она перед тем, как упасть на меня.

— Теперь моя очередь.

Я хватаю ее за бедра и разворачиваю на спину, даже не давая возможности восстановиться, погружаюсь глубоко в нее. Она делает вдох, который говорит мне о том, что ее киска по-прежнему слишком чувствительна, так что я просто немного замедляюсь. Мне нравится, как я чувствую себя, медленно трахая ее возбужденную киску. Такое ощущение, словно она сжимает меня каждый раз, как только я выхожу из нее.

— Трахни меня жестко и глубоко, — говорит она, наконец, давая мне зеленый свет.

Я начинаю вбиваться в нее более жестко, каждый раз входя полностью, Я чувствую, как капля пота бежит по центру моего лба, в то время как мои первобытные инстинкты и гормоны находятся в полной боевой готовности. Я жадно целую ее в шею и засасываю ее плоть между своих зубов.

— Не делай засосов!

Она отталкивает меня в знак протеста. Я смеюсь и делаю все с точностью до наоборот. Целую и сосу ее шею, давая ее киске все, что могу предложить. Я чувствую, как напряжение накапливается внутри меня, когда она начинает громко стонать и дрожать еще раз. Я увеличиваю интенсивность немного больше, пытаясь толкнуть ее через край вперед меня.

— О, твою мать…, — выдыхает она, оборачивая руками мою шею и крепко держа меня, когда я делаю последние удары на пути к моей собственной разрядки. Я целую ее в губы и улыбаюсь.

— Это было потрясающе!

— Да, точно, — соглашается она, как только я ложусь рядом с ней.

Я обнимаю ее и закрываю свои глаза.

— Смотри, а теперь мне взгрустнулось, — признается она спустя минуту или две позже.

— Почему?

Я открываю глаза и веду себя так, как будто даже не догадываюсь о причине.

Она поворачивается ко мне и ее глаза печальны.

— Потому что, в этом месте тебе полагалось сказать, что ты любишь меня.

— Мне жаль, детка.

Я еще раз целую ее в губы, в очередной раз закрываю глаза и притягиваю ее к себе. Я знаю, что она хочет, чтобы эти слова были произнесены, ... но я просто не могу лгать насчет этого.


Мэнди


Боже мой. Они, наконец, закончили? Я слышала, что они о чем-то говорят. Мне жаль, что у меня нет никого, кто бы поговорил со мной таким образом. У меня никогда не было такого оргазма, а тем более двух подряд! Я старалась не подслушивать, но Лив уж точно нельзя было назвать сдержанной. Твою ж мать! Теперь мне больше не жаль ее. Кому нужна любовь, если тебе нравиться так трахаться? Я была бы счастлива с таким соглашением в любой день недели.

Несмотря на то, что в комнате было совершенно тихо, я все еще лежала в кровати, борясь со своими собственными эмоциями. Физическое влечение, которое я испытывала раньше, определенно возросло до нового максимума, но теперь сопровождалось ревностью и разочарованием. То, каким было мое намерение, ради которого я была здесь, оказалось полной противоположностью того, что я испытываю сейчас. Ну, почему он одновременно такой сексуальный и обаятельный? Я запускаю пару пальцев между своих влажных губ, но знаю, что даже близко не достигну того, что испытала Лив. Она понятия не имеет, как хорошо то, что у нее есть. Летать по всему миру в частном самолете, выпивать и обедать в лучших ресторанах, и при этом она ведет себя так, словно она чертова жертва. Ладно, сейчас я просто в бешенстве.


Трей


Из-за смены часовых поясов, длинного дня, алкоголя и секса, я просто проваливаюсь в сон, как только моя голова, наконец-то, касается подушки. Я часто плохо сплю в незнакомых отелях, но в этот раз мой сон крепок, пока достаточно громкий жужжащий звук не выводит меня из глубокого сна около четырех часов утра. Я поворачиваюсь, решив игнорировать его. В номере темно, хоть глаз выколи, и я, по правде сказать, не испытываю никакого желания разыскивать свой телефон. Что бы это ни было, подождет до утра. В Нью-Йорке сейчас около десяти часов вечера и на семь часов меньше в Калифорнии, вот почему я поставил телефон на режим вибрации. Пять или шесть гудков спустя, я все же вытаскиваю свой зад из постели и ищу выключатель настольной лампы.

— Что ты делаешь? — спрашивает Лив раздраженным голосом, как только свет заливает комнату.

— Мой чертов телефон непрерывно жужжит.

Я хватаю сумку и начинаю рыться в ней, в тот же момент жужжание возобновляется.

— Что, черт возьми, происходит?

Я беру телефон и разблокирую его. На нем высвечивается, что у меня семь пропущенных вызовов, одиннадцать пропущенных сообщений и девятнадцать уведомлений от «Facebook». Это не к добру.

Мама звонила четыре раза, так что, в первую очередь, я нажимаю, чтобы прослушать ее голосовое сообщение.

— Трей, это звонит твоя мама. Пожалуйста, перезвони мне, как только сможешь. Твой отец был застрелен сегодня вечером..., — ее голос затихает, и я слышу, как репортер на заднем фоне что-то говорит по телевизору. — Пожалуйста, перезвони мне, — добавляет она, прежде чем повесить трубку.

В отца стреляли? Она сказала, что его убили? Не может быть! Полдюжины разных мыслей мелькают в моем мозгу, пока я пытаюсь уложить в своей голове то, что только что услышал.

— Что случилось? — в голосе Лив звучит озабоченность, видимо, в ответ на потрясение, отразившееся на моем лице. — Трей, ты меня пугаешь!

— Кажется, мой отец был убит сегодня вечером.

Слова повисли в воздухе. Я даже не могу себе представить, что кто-то действительно убил его. Волна вины тут же нахлынула на меня. Сколько раз я желал, чтобы с ним чего-нибудь случилось, а сейчас это произошло. Я набираю номер мамы и жду, когда она ответит.

— Алло? — она говорит тихим, дрожащим голосом.

— Что случилось?

Я чувствую слабость во всем теле, и ищу место, чтобы присесть.

— Об этом говорят во всех новостях, Трей. Кто-то стрелял в твоего отца.

Она замолкает, пытаясь сохранить самообладание.

— Где? Когда?

Сотни вопросов взрывают мой мозг.

— Он и его подруга сели в лимузин на выходе из «Дворцового театра» (прим. Театр на Бродвее), — она делает паузу, прежде чем произнести с надрывом следующие слова. — Кто-то,... кто-то выстрелил ему прямо в голову.

Я отодвигаю на секунду телефон от уха, так как он беспрестанно пищит. Это приложение от «Facebook», оно сошло с ума.

— Известно, кто это сделал?

— Нет. Из того, что говорят по телевизору, это был выстрел с дальнего расстояния. Они считают, что, возможно, к этому был привлечен профессионал. Они пытаются выяснить, откуда был произведен выстрел ..., — ее голос снова срывается.

Хотя мама и папа были в разводе почти семь лет, кажется, будто она никогда не переставала любить его. Его «подруга», как мама назвала ее, на самом деле, была его невестой, но мама отказывалась признавать этот факт.

— Мам, я заканчиваю, — говорю я ей, поскольку она, очевидно, в этот момент была поглощена новостями. — Я вернусь в город завтра вечером. Тогда и увидимся.

— Береги себя, — шепчет она, прежде чем повесить трубку.

Беречь себя – это актуально.

— Тебе нужно пойти и немного поспать, — уговариваю я Лив, которая поглаживала меня по спине во время короткого разговора с матерью.

— Ты уверен? Я могу остаться, если ты хочешь поговорить, — предлагает она.

— Не надо. Я в порядке. Занимай другую кровать в комнате Мэнди. Я планирую принять душ, а затем должен сделать несколько телефонных звонков.

Я беру ее за руку и веду к смежной двери в другой люкс.

— Отпускаю тебя одну, так как не хочу застать Мэнди в компрометирующей позе или что-то в этом роде.

Я слегка улыбаюсь Лив.

— По крайней мере, ты сохранил чувство юмора.

Она бросает на меня неодобрительный взгляд, прежде чем открыть дверь и исчезнуть за ней.

Я бреду в ванную, чувствуя себя оцепеневшим, поворачиваю ручку в душе и жду, когда же польется горячая вода. Наверное, я нахожусь в шоковом состоянии, но я действительно не чувствую ничего такого, что, по идее, должен ощущать человек, который только что узнал о том, что его отец был убит. Во всяком случае, я чувствую странное чувство облегчения. Теперь я мультимиллиардер, — эта мысль накрывает меня, пока я стою под душем, и вода стекает по мне ручьями. Я знаю, это звучит жестоко, но, по крайней мере, выбор времени для всего происходящего был совершенно невероятным. Прости, папа. Это ужасно.