Кира не любила Раису Никитичну. Нет, здоровалась, конечно, когда сталкивалась лоб в лоб, но всегда пулей пролетала мимо, не останавливаясь и не утруждая себя парой добрососедских дежурных вопросов о погоде и самочувствии.

– …Да, Раечка, ждем… Сейчас тебе Кира дверь откроет, – ласково ворковала в телефонную трубку мама, показывая Кире глазами, чтобы та шла в прихожую. – Она идет уже, ага…

Кира с коротким вздохом поднялась со стула, поплелась в коридор. Далась маме эта Главная Сплетница. Что она, ее сплетни потом протоколом оформлять будет? И что она такое может сообщить, чтобы…

Ее недовольные мысли оборвал нетерпеливый звонок в дверь. Явилась уже. Не запылилась.

– Ой, Кирочка, здравствуй, здравствуй, – вплыла в открытую дверь Раиса Никитична. – Как ты поправилась, боже мой! Это катастрофа, Кирочка! Тебе срочно надо садиться на гречневую диету! Ты видела Елену Степановну из третьего подъезда, какая она стала? Была корова коровой, а сейчас любо-дорого посмотреть! Глаз отдыхает! Не женщина, а газель! Горная серна!

– Я не хочу быть ни газелью, ни горной серной, Раиса Никитична. Мне и так хорошо.

– Ты не права, Кирочка! Ты сначала посмотри на Елену Степановну, потом выводы делай! Кстати, это я ей посоветовала гречневую диету… А мне о ней рассказала Тамара Степановна из нашей управляющей компании, когда я к ней ходила разбираться по завышенному тарифу в квитанции. А ей посоветовала…

– Рая! Раечка! – прилетел в прихожую из кухни спасительный мамин голос. – Идите сюда, девочки, что вы в коридоре застряли! Чайник уже вскипел!

– Идем, Валюша, идем, – пропела Раиса Никитична, подмигнула Кире и поплыла на кухню. – А можно узнать, по какому случаю у вас чаепитие с гостями?

– Да просто так, Раечка. Решили пригласить по-соседски. Видишь, сколько вкусностей пропадает, надо же кому-то съесть!

– А чего ж пропадает? – прищурила любопытный взгляд женщина, быстро оглядывая стол.

– Ну, так… Пропадает, и все, – пожала плечами мама.

– А, я поняла, Валюша! – вскинулась Раиса Никитична и улыбнулась победно, будто разрешила сложную головоломку. – И правда, как я сразу не догадалась! Это у тебя с юбилейного стола вкусности-то! У Натальи же юбилей был, у подружки твоей?

– Все-то ты знаешь, Раечка.

– Да уж, Валечка, что есть, то есть. А чего не знаю, то сама вычислю. От меня ничего не скроешь, как ни старайся.

– Да я и не стараюсь, Раечка. Догадливая ты моя, кладезь мой бесценный. И что бы я без тебя делала в свое время? Про кого у тебя ни спросишь – все знаешь! Кто с кем поссорился, кто кому изменяет, кто чего с места работы подворовывает.

– Да уж, Валечка, помогала тебе, как могла, ни разу не отказала. И все, заметь, от чистого сердца, от доброй души. Хотя, я слышала, за границей тому, кто с информацией полиции помогает, деньги платят. И даже в штат берут. А я ж бесплатно, на добрых началах. Слушай, Валечка, а может, и у нас нынче такие штатные должности ввели, а я не знаю?

– Нет, не ввели. Если бы ввели, ты была бы первая и безоговорочная претендентка.

– Жаль… Мне бы к пенсии прибавка не помешала, нынче же все дорого стало, в магазин страшно зайти. Но если вдруг должность такую введут… Уж не забывай про меня, Валечка. И ты, Кирочка, не забывай. Знаешь, сколько я твоей мамке преступлений помогла раскрыть? У-у-у, если вспомнить… Правда, Валечка?

– Да, Раечка, без тебя я никак бы не справилась, конечно.

Раиса Никитична напряглась, уловив в тоне собеседницы ироничную нотку, и уточнила на всякий случай:

– Это ты что сейчас, насмехаешься, что ли?

– Да бог с тобой, Раечка… Ни в одном глазу… Наоборот, радуюсь, что так удачно звезды сошлись и что мы с тобой всю жизнь бок о бок живем. И за информацией далеко ходить не надо.

– И снова насмехаешься! Меня ведь не обманешь, Валюша, я на такие дела чуткая! А ты, чем насмешки строить, лучше бы о Кириной судьбе задумалась, ей-богу. Надо же, девка до сей поры не замужем. Дождалась, когда перестарком станет! Где ж твои глаза были, где ж твоя забота материнская потерялась?

– И не говори, Рая… – вполне искренне вздохнула мама, стараясь не замечать Кириного возмущенного выражения на лице.

– Хотя, если мозгой напрячься, Валюшечка… – тоже зыркнув на Киру, интимно потянулась к маме Раиса, чуть не опрокинув на колени чашку с чаем. – Если вплотную, так сказать, вопросом заняться… Есть у меня одна идейка.

– Я вам не мешаю? Может, мне уйти пока? – раздраженно спросила Кира, и женщины повернулись к ней одновременно. У мамы на лице была написана просьба «не возникать и потерпеть немного», Раиса Никитична спрятала свое отношение к ее раздражению за вежливой улыбкой.

Выждав паузу, Раиса Никитична снова развернулась к маме, заговорила деловито:

– Значит, так, Валюш… Меня вчера одна знакомая на юбилей пригласила. Ну, ты знаешь ее, это Катя, она двоюродная сестра Люси Парамоновой, которая у Нины Алексеевой по молодости мужа увела, помнишь? А Нина ей за это космы выдергала, чуть на тот свет не отправила. Да как же ты не помнишь, если сама Люсиным заявлением занималась! У них же тогда почти до смертоубийства дело дошло.

– Хорошо, хорошо, Рая. Потом вспомню. Давай пока ближе к сути. Ты вроде с юбилея начала, Рая.

– А, ну да… Так вот… На Катин юбилей племяш ее должен приехать, он из области, хороший парень, не курящий, не пьющий. В том смысле, до безобразия не пьющий. Так, после работы пивком побалуется, это не страшно. Нынче все мужики такие – придут с работы, усядутся перед телевизором да пиво пьют. А что делать? Какие уж есть. Лучше синица в руках, чем журавль в небе, лучше пусть пиво пьет да дома сидит, чем по бабам бегает. Не красавец, конечно, но с лица воду не пить! Правда, лысоват немного.

– Немного – это как? – едва сдерживая нервный смех, тихо спросила Кира.

– А ты не смейся, Кирочка, не смейся! Так ведь и просмеешься, и жизни семейной на зуб не испробуешь! А парень и впрямь хороший, я тебе плохого не сосватаю… Он женат был, а теперь вдовый, ребеночка один воспитывает. Я фотокарточку видела, вполне себе интересный.

– Кто интересный? Ребеночек?

– Да не… Племяш интересный. А про ребеночка ничего не скажу, не видела. Но я узнаю на днях, проблемы нет. Вот, Валюш… Поняла теперь, к чему я клоню? Может, мне поговорить с Катей, пусть Киру на юбилей позовет?

– Раиса Никитична, прекратите балаган, пожалуйста, – тихо процедила сквозь зубы Кира. – Я больше слышать этого не могу.

– Чего это? Не пойдешь на юбилей, что ли? – досадливо протянула Раиса Никитична, разворачиваясь лицом к Кире. – Ну что ж, я могу понять… Неудобно тебе… А мы тогда, знаешь, вот что сделаем! Мы тогда на юбилее этому племяшу драку с мордобоем организуем! Чтобы все честь по чести, чтобы наряд вызвали, всех участвующих в полицию увезли. А ты бы, Кирочка, его вроде как из беды вызволила. Потом бы он к тебе с цветами да благодарностями… Ну и поглядела бы на него, глазом примерилась… А? Как тебе мой план? Подходит?

Кира не удержалась, расхохоталась от души, стараясь не глядеть в мамино лицо. Хотя мама и сама с трудом выдерживала на лице положенную печать укоризны – так ей хотелось рассмеяться следом за дочерью.

А Раиса Никитична обиделась. Поджала губки, произнесла сухо:

– Да как хочешь, конечно, Кирочка… Я же от души предложила. На нет и суда нет, пойду я тогда.

– Рая! Погоди, Рая, – вовремя ухватила ее за локоток мама, усадила обратно на стул, прошептала на ухо: – Давай потом с тобой этот вопрос обговорим… Приватно, так сказать.

– Нет, а чего она смеется, Валюша? Ей плакать надо, а она смеется! Ее сверстницы, вон, уж по второму ребенку за материнский капитал народили, а эта ходит по одному маршруту, как троллейбус. Из дома на работу, с работы домой. Туда-сюда каждый день, туда-сюда. Так и дождется, что скоро конечную остановку объявят. Сорок лет, дальше ходу нет. Все, милая, приехали.

Кира давно уже не смеялась, глядела на Раису Никитичну грустно. В общем и целом эта тетка права, смейся или сердись, а все равно права. Но разве от этого легче, когда одно знание о себе прилепляется к другому знанию? Когда и в профессии не состоялась, и в личной жизни.

– Хочешь еще чаю, Рая? – оборвала мама гневный монолог соседки, глянув Кире в лицо. – Давай чашку, я налью. Ты еще вот этот пирог не пробовала.

– Да знаю я этот пирог. У меня он лучше получается.

– По особому рецепту печешь, что ли? Сейчас ведь женщины разучились пироги печь. А в богатых домах, я слышала, это теперь модно – русскую кухню возрождать. Некоторые своих домработниц даже на специальные курсы посылают. У Натальи одна знакомая ездила на такие курсы… Татьяна Воскобойникова… Может, слышала?

– Танька-то? Знаю я Таньку Воскобойникову… А с какого боку твоя Наталья с ней знакома?

– Да не знаю… Знакома, и все.

– Да вроде не должна… – с сомнением сказала Раиса Никитична.

– Ну, это неважно, Раечка. А ты сама… Давно эту Воскобойникову знаешь?

– Ой, давно… Она ж бывшая проститутка, в большом городе работала, не помню в каком. Тогда еще не шибко про такие дела в телевизоре говорили, все шито-крыто было. Мол, нет у нас в стране такого явления и быть не может. Мол, только на загнивающем Западе. А Танька Воскобойникова работала проституткой за здорово живешь и плевала на то, что в телевизоре говорят.

– Ну, так уж и проституткой. Скажешь тоже, – недоверчиво протянула мама, быстро глянув на Киру.

– Я что, сама себя не уважаю, чтобы такое про человека придумать? – фыркнула Раиса Никитична, дернув плечом. – Если я говорю, значит, так и есть! Разве я тебя обманула хоть раз, Валюша? Сказала о ком-то неправду? Оклеветала кого? Ну, вспомни!

– Нет, Раечка, не было такого, не было. Не обижайся, что ты.

– Да я не обижаюсь. Ну, была Танька Воскобойникова проституткой, что здесь такого. Надо же кому-то и проститутками быть, любое место пустым не бывает. А только… Насчет занятия – это ее личное дело, конечно, кто спорит… Но ребеночка при таком занятии зря родила. Больной ребеночек-то получился. Вот она матери его и подбросила, а сама снова уехала. Надолго уехала, будто забыла и про сыночка, и про мать. Сволочь, конечно, что скажешь. Мария ее тогда вроде как прокляла, но точно не знаю.