– Да ты не психуй, ты выслушай сначала. Дело в том, что это я убил Рогова. Вот, пришел сознаваться, видишь? Бегом бежал… Признаю чистосердечно, давай, пиши, оформляй бумагу. Давно хотел его убить, еще десять лет назад. Теперь вот сподобился. Ну что смотришь?

Пиши…

– Сев… Успокойся, пожалуйста. Ну что ты, в самом деле?.. Детский сад какой-то. Я понимаю, конечно, что ты за сына переживаешь, но… Иди домой, а?

– Нет, ты меня должна выслушать, Стрижак! Ты обязана! Я с повинной пришел. Оформляй как надо. Я… Я жаловаться на тебя буду! Обязана выслушать и оформить!

– Да выслушать я могу, Сев, конечно. И даже оформить могу. Но я прекрасно понимаю, что стоит за твоим признанием, что ты хочешь сына спасти, вину на себя взять. Думаешь, ты один такой умный? Родители довольно часто ведут себя подобным образом… Я бы выслушала тебя, Севка, и посочувствовала, но давай в другое время и не на службе? Сегодня, поверь, никак.

Кира не успела договорить – дверь снова распахнулась, и в кабинет вошла Света, красная, запыхавшаяся, с прилипшими к влажным вискам волосами.

Взглянув на застывшую в дверях женщину, Кира устало выдохнула и подумала вдруг – а ведь все это было когда-то… Да, было десять лет назад, когда Настя Ковалева умерла. И вот… Как говорится, приехали, явление второе, все те же в лаптях. Сегодня день особенный, наверное. Не день, а сплошное дежавю.

– Дай мне воды, Стрижак… Где у тебя вода? – хрипло произнесла Света, шныряя диким взглядом по кабинету.

– В холодильнике минералка есть… Только не пей холодную, разбавь из чайника, иначе простудишься.

– Да ладно… – Света шагнула к маленькому холодильнику, который притулился в углу за сейфом, достала из него бутылку.

– А стакан?

– Рядом, в шкафу…

Женщина пила воду жадно, большими глотками. Севка сидел, опустив глаза и с трудом сдерживая досаду. Потом произнес тихо:

– Зачем ты пришла, Свет?.. Кто тебя просил?..

Света даже не глянула в его сторону. Придвинула стул, села поближе к столу, вздохнула, оправила юбку на коленях. И произнесла тихо:

– Ты не слушай их, Стрижак, ни сына моего, ни мужа. Не убивали они Рогова. Я знаю, кто его убил. И все тебе сейчас расскажу.

– Ну и кто же? – стараясь быть сдержанной и спокойной, спросила Кира.

– Его убила эта девчонка, Настьки Ковалевой дочка. Это же ясно как божий день.

Хорошие вещи – сдержанность и спокойствие. Хорошо, когда они есть у человека. И очень хочется, чтобы всегда были, не покидали в трудную минуту. Да, всякий бы хотел, но не у всякого получается. У следователя Стрижак в данный момент не получилось.

– Слушайте, вы, оба… Идите уже домой, а? Что вы мне тут устраиваете? Вы что, не понимаете – я на работе, на службе нахожусь? А вы мне мешаете! И я давно уже не девчонка-одноклассница, не надо со мной фамильярничать! Что вы себе позволяете вообще?

– Стрижак, да ты выслушай сначала, потом воз-мущайся! – обиженно подняла брови Света, подавшись корпусом вперед. – Что тебе, трудно меня выслушать? Я ж не идиотка, чтоб с потолка такие заявления делать. Наверное, у меня для них основания есть.

– Замолчи, Света. Прошу тебя, – скрипнув зубами, прорычал со своего стула Сева.

– А ты сам замолчи! – живо развернулась к нему Света. – Знаю ведь, зачем сюда приперся! Хотел в убийстве Рогова признаться, да? Легче бы тебе от этого стало? Легче?

– Да, легче… – тихо, на выдохе, проговорил Сева и наклонил голову, спрятал в ладонях лицо. – Легче, легче.

– А мне? А Тарасу? Тоже легче? Ты о нас подумал? Нет, не подумал. Ты ж только в своих страданиях жить можешь, а на нас тебе наплевать. А если наплевать, то и молчи.

Снова развернувшись лицом к Кире, Света заговорила деловито:

– Значит, так, Стрижак. Начнем издалека. Помнишь, десять лет назад мы в твоем кабинете сидели, когда Настя умерла? Ты Севку допрашивала, а я вам помешала? Помнишь?

– Ну, допустим…

– А помнишь, Севка тебе рассказал тогда, что Настя к нему перед смертью приходила? Хотела поговорить, но не успела, потому что я с работы пришла и ее из дома выгнала?

– Ну…

– Не нукай, я тебе не кобыла. Так вот, соврал тебе Севка тогда.

– В смысле – соврал? В чем соврал? – переспросила Кира.

– А в том, что разговор у них все-таки был. Я рано с работы пришла, стояла под дверью, все слышала. Но лучше бы я такого не слышала, Стрижак.

– И что же такое ты услышала? – чувствуя холодную оторопь внутри, спросила Кира.

– А то… Настька про жениха своего рассказывала, про Рогова. Даже не рассказывала, а жаловалась да рыдала истерически. Она вроде как Севкиного совета спрашивала, не знала, как ей правильно поступить. Я еще подумала – дура какая… Чего рыдать-то, надо хватать ребенка в охапку да бежать из города куда глаза глядят!

– Да что, что у нее случилось-то? Давай конкретно! – взорвалась от нетерпения Кира. – Сева, Света, объясните нормально!

– Да разве такое объяснишь, Стрижак, – задумчиво проговорила Света, глядя в окно. – Я даже Настьку понимаю – растеряешься тут… Как обухом по голове… Она ж думала, Рогов на нее, красавицу, так запал, что немедленно под венец решил вести, а оказалось, вовсе не на нее, а на дочку… И то, подумала бы сама, Настька-то! Живет одинокий мужик в богатом доме, женат никогда не был… А тут раз – и она появилась в его жизни! Ага, прямо ждал он ее, Настасью-королевишну! Все гляделки проглядел!

– У Насти что, какие-то подозрения появились относительно Рогова?

– Да какие подозрения, если она его застукала, когда он выходил из комнаты, где дочка спала! Проснулась ночью, а мужика рядом нет, пошла по дому искать… И застукала. Ну, он ей наплел что-то, будто бы услышал, как дочка плачет… Настька всю ночь потом глаз не сомкнула, под утро только задремала. Утром хотела у дочки все выспросить, да не успела, шофер ее в школу на машине увез. А потом и вовсе выяснилось, что не в школу, а к сестре своей в Отрадное. Настьке он объяснил, что девочка сама попросилась, вечером обратно ее шофер привезет, мол… А Настька, видать, от страха и растерянности в ступор впала, соображалка совсем отключилась. Прибежала со своими страхами к Севке, рыдать начала. Куда мне, говорит, куда? В милицию идти? Так это ж, мол, Рогов, ему поверят, мне не поверят… Отвези меня, говорит, Севка, сейчас домой, я дочку дождусь, потом на вокзал вместе поедем… А лучше всего сразу в Отрадное отвези! Найдем адресную службу, узнаем, где эта сестра живет, заберем дочку… Теперь представь, Кирка, каково мне все это было слушать, а? Сколько терпения надо иметь? И Севка уши развесил, уже готов был все Настькины просьбы исполнять, как Сивка-Бурка! Ну, я и ворвалась, и устроила ей обструкцию, на дверь указала. Нет, а что? Это мой дом и мой муж, я законная жена, право имею. Чего так смотришь, Стрижак? Презираешь меня, да? В школе презирала и теперь презираешь? Да презирай сколько угодно, мне, в принципе, наплевать.

Кира ничего не ответила, отвела глаза в сторону. Не до Светкиных вопросов ей сейчас было – после такой информации.

– Значит, ты ее прогнала, Свет… Понятно… – сказала она.

– Ага, прогнала. Севка собрался вслед за Настькой бежать, да я его не пустила, – продолжила Светка, вздохнув. – Я на коленях перед ним стояла, умоляла, чтоб в это дело не лез… Мне что? Я могу и на коленях, я ж привычная… Это вы все гордые да независимые, а я нет. Ты, Стрижак, меня не поймешь, потому что не любила никогда. Ты только унижать да презирать можешь, и профессию себе такую выбрала, понятно… Чтобы над людьми возвышаться. Да только мне плевать хотелось на твое презрение, поняла?

Светка снова вздохнула, глянула на Киру с вызовом. Наверное, в Кириных глазах она и увидела то самое презрение, о котором только что говорила. И потому подобралась, распрямила плечи, хлопнула себя по коленкам, проговорила зло и решительно:

– Ладно, пусть будет так. Я черствая, я жестокая, я тварь дрожащая и презренная, пусть. Думай обо мне что хочешь, Стрижак. Мне главное, чтобы ты правильные выводы сделала – мой муж и мой сын никого не убивали. Это Настькина дочка Рогова убила. Девчонка в детстве терпела-терпела, потом выросла и отомстила своему обидчику, это ж понятно. А Сева… Ты же знаешь моего Севу, он такой. Он решил сразу двух зайцев убить – и сына защитить, и девчонку выгородить. Совесть его много лет мучает, понимаешь ли, что тогда смолчал. Ему же на всех совести хватает, кроме жены. А девчонка ничего, девчонка отсидит свой срок и молодой еще на свободу выйдет…

– Да замолчи… Замолчи, наконец! – то ли выкрикнул, то ли простонал Сева. – Всю душу ты мне вымотала! Ну кто, кто тебя просил?..

– Сев… Это правда? Про Таю? Про Настину дочку? – тихо спросила Кира, не поднимая глаз.

Он лишь кивнул молча.

Кира не чувствовала ничего, кроме омерзения. Наверное, надо было еще какие-то Севе вопросы задать, уточнить детали десятилетней давности… Но она не могла. Очень хотелось, чтобы эти люди ушли.

Наверное, и голос у нее получился такой, наполненный омерзением, хотя она старалась говорить очень вежливо, даже зубы сводило от старания:

– Я вас внимательно выслушала, а теперь прошу, освободите мой кабинет, пожалуйста. Мне работать надо. Идите, идите домой… Пожалуйста…

– А Тарас? – спросила Света. – Ты его отпустишь?

– Нет пока. Я его даже допросить не успела.

– Так а зачем допрашивать, и без того все ясно! – снова вскинулась Света, округлив глаза. – Я же тебе все рассказала как есть!

– Я сама разберусь со своими делами. Идите, пожалуйста, – тем же вежливым тоном повторила Кира, уже теряя терпение.

– Стрижак, я ведь жалобу на тебя накатаю! – пригрозила Света.

– Катай. Только дома катай, ладно? Уйди, Свет… Сева, уведи ее.

Сева поднялся, шагнул к жене, цепко ухватил за предплечье, потянул со стула, проговорил что-то на ухо. И Светка послушалась и поднялась, тихо всхлипнув.

– А если они его совсем не отпустят, а-а-а?.. Подставят, убийцей сделают… Им лишь бы дело с рук сбыть, кому охота до правды докапываться… – спросила она уже от двери.