Чёрная дыра. Солнце — чёрное. И небо — чёрное. И степь — чёрная. Нельзя сметь его — обойти!

Только убить. Лишь так выбраться из чёрной дыры. Лишь так избавиться от тяжести и боли, заполнивших его.

Не помнит как, оказался в доме Григория. Голыми руками убьёт! Вон какая сила в этих руках: к ним прилила вся тяжесть, скопленная за жизнь. Забыты игры в «дурака», авантюры, когда распутывали сложные лабиринты к «кладу» или ловили привидения, забыты скачки, когда неслись в едином дыхании: Григорий — враг, а врага надо уничтожить!

— Ты что не на празднике? — дрожащий голос бабки Григория. — Гиша сказал: в вашу с ним честь граф устроил пир.

До чего же мешают ему руки, налитые тяжестью отцовской злобы. Не руки — орудия возмездия. Как можно было его обойти?! Как смел Григорий его обойти?

— Магдалина искала тебя! — скрипит голос.

«Гиша, я здесь!» Вот кто виноват. Не Григорий — сопливая девчонка! Она сбила Григория с пути, затмила разум!

— Где? — спросил, едва ворочая не слушающимся языком.

— У графа в саду. Я не смогла пойти. Да вот — Дрём.

Только тут Будимиров услышал поскуливание пса.

— Воет и воет.

И Дрём посмел — обойти его. Посмел бросить его. Будимиров понёс свои руки к Дрёму, с трудом отвязал верёвку. Пёс запрыгал, стал лизать лицо, вертеться, и хвост Дрёма мягко и радостно стегал его.

Тяжесть Будимирова поволокла пса с подворья. Убить. Избавиться от этой немыслимой, к земле пригибающей его тяжести. Он стал бить, душить, уничтожать пса, вой, стон воспринимая как сладчайшую музыку избавления. И очнулся, и стал лёгким, стал самим собой лишь тогда, когда эта музыка замолкла. И увидел Дрёма. Задушенного, с вывалившимся языком, в крови.

Глава вторая

1

Почему-то так получалось: Магдалина никогда не была свидетелем жестокости Будимирова. Но только он мог забраться на отвесную стену разрушенной крепости, пролезть в пещеру через узкий и тёмный лаз и из-под груды камней вытащить матово поблёскивающий сосуд. Он — герой! Самый сильный, самый смелый, самый гордый. И он — друг Гиши.

Брат для Магдалины — первый, кого она увидела и осознала в своей жизни. Он носил её на руках, хотя сам был ещё хрупок и мал. Учил её говорить, и петь песни, и различать птиц. Играл с ней. Родители и бабка работали. Её нянькой и родителем был Григорий. Перед сном рассказывал о небесном и подземном царствах, о мучениках за народ и святых. Все истории были о борьбе добра со злом, любви с ненавистью, доброты с эгоизмом, и все кончались хорошо. Григорий сидел на краю кровати, держал её волосы в своих руках. Говорил всегда очень тихо, чтобы ни бабушка, ни родители, спавшие в других комнатах, не услышали. Засыпала Магдалина сразу, как только побеждали добро и любовь. Засыпала спокойно: Гиша рядом, всегда спасёт! Брат привёл её в школу, и каждую перемену они бежали друг к другу.

И то, что Будимиров и её Гиша всегда вместе в опасных делах, указало ей путь: она должна охранять их. Вместе с Сашей сторожит их возле пещеры. Вдруг засыплет? Они откопают. И на стену крепости научилась она залезать — обезьянкой повторяя каждое движение Будимирова и Гиши.


Дрёма искали три дня. Не нашли.

И опять получилось так, что ей даже в голову не пришло: в исчезновении пса виноват Будимиров.

Бабушка стала совсем стара, на улицу не выходила и не видела, кто сажал Дрёма на цепь, кто спускал с цепи.

Зато Магдалина видела, как подлетел к финишу Будимиров. Герой. Вершитель судеб. Да, никто не нужен ему. Ну что ж, его право.


Совсем другой тип человека — их граф. Вглядывается в тебя: чем помочь, о чём думаешь? О себе не помнит. Всё для людей. У каждой семьи свой дом. Водопровод провёл. Электростанцию построил. И фабрику. Там шьют одежду. И там обрабатывают мясо и молоко. И там самую необходимую сельскую технику производят. Фабрика кормит людей: стекаются они с окрестных сёл, всё, что зарабатывают, делят поровну. И графу достаётся столько же, сколько простому рабочему. По железной дороге подвозят оборудование и сырьё, отправляют продукцию. При фабрике есть и поликлиника, врачей выписывает граф из столицы. И в школе он собрал необыкновенных учителей.

Его урок — всегда решение важной задачи. На истории интересует графа не столько битва или захват территории, сколько почему началась война, почему возник конфликт, какова «психология нападающих», «психология жертвы». В истории, считает граф, — два среза: созидание и агрессия с убийствами. Произведения искусства, освоение новых земель, открытия вызывают в графе радостное возбуждение. Кажется, он открыл Северный полюс и написал картину «Возвращение блудного сына». А когда убивают людей или разрушают город, он становится несчастным и жалким, будто на нём лежит вина преступников!

— Стой! — как-то не выдержала Магдалина и побежала из класса. Одна за другой сменяются картинки: пытки, всполохи пожарищ, горят на крестах люди, плачут сироты…

— Что с тобой?

Мгновение… и вместо огня и мертвецов — лицо.

Адриан. Очень близко к ней сине-зелёные озёрца.

— Тебя обидели? Тебе больно? — спрашивает Адриан.

Магдалина смотрит на него.

— Сынок, что с ней? — К ним подходит граф. Глаза сына. — Что случилось?

— Не прошлое. Не с кем-то. — Она переводит взгляд с одного на другого, говорит неуверенно: — Я убила. Меня пытают.

— Это я виноват. Когда ты родилась, увидел твои странные глаза, много пережившие, и предложил назвать Магдалиной. Знаешь, что значит твоё имя?

— Магдалина — любимая Христа. Святая.

— Вот ты и видишь то, что другим не дано.

Удивлённая, повернулась к Адриану. Не граф, мальчик сказал эти слова.

— У тебя особый путь, — снова Адриан говорит.

— Мой сын прав, — улыбнулся граф.

Молча стояли они трое, пока граф не положил одну руку на голову сына, вторую — на её голову и не сказал:

— Завещаю вас друг другу, — и пошёл к ребятам.

А она никак не могла перестать смотреть на Адриана. И увидела: между ними чуть трепещет светящаяся серебряная нить.

2

Будимиров не вошёл, сквозняком ворвался к ним в дом. На виске — глубокая ссадина, распух нос, рубаха разорвана.

— Что с тобой? — Магдалина кинулась к нему.

Засуетились: смыли кровь, помазали раны йодом, сняли разорванную рубашку, надели Григорьеву, усадили за стол, силой напоили чаем, поставили перед ним тарелку с супом.

— Кажется, я убил отца. — Он встал. — Может, когда и свидимся! — Пошёл к двери.

— Стой! — Магдалина сорвала с крюка куртку брата, из буфета вынула полкруга хлеба, сунула в руки. — Поешь супу, успокойся, потом пойдёшь. Гиша, помоги ему!

Будимиров не смотрел на неё, ловил и никак не мог поймать взгляд Григория.

— Найдут меня, засудят, убьют!

— Пока не поешь и не успокоишься, не отпущу, — повторил Григорий то, что сказала она, так и не взглянув на Будимирова.


Магдалина тихо выскользнула из дома.

Сначала мчалась, но, войдя в село Будимирова, пошла медленно. Играли дети перед домами, сидели старухи, проносились велосипедисты. Магдалина не отвечала ни на «здравствуй», ни на взгляды. Сбито дыхание, одна фраза долбит дятлом: «Только бы жив, тогда не засудят!»

Дверь дома распахнута.

На цыпочках входит она в переднюю, следом в комнату. Посреди на полу — неподвижное тело. На диване, неловко подогнув ногу, лежит мать Будимирова. Разорвано платье, глаза закрыты. Волосы — лёгкие, мягкие, под рукой Магдалины послушно припадают к голове, но, лишь освобождаются, тут же снова встают дыбом.

Женщину зовут Марта. Вот она открыла глаза. Ужас, радость, страх… Магдалина всегда считала её самой красивой женщиной в их сёлах. Таких глаз и таких волос не было ни у кого. А ещё Марта необычно пела — казалось, тетива натянута. Один раз слышала её Магдалина, а слышит и сейчас.


То был праздник в школе.

Граф всё придумывал что-то необычное. И в ту весну сказал родителям: «Всегда мы вам даём концерты. Хоть раз покажите детям себя, кто что умеет. Фокусы, танцы. Случай из жизни расскажите. Принесите что-то, сделанное вами».

Вот вызвали Марту. Она вроде и не шла, но как-то вдруг оказалась на сцене: высокая, тоненькая, с лёгкими светлыми волосами. Какую-то минуту простояла молча, всем открытая, почему-то беззащитная, и запела:


Птица летит к солнцу,

Обжечься хочет, согреться хочет

Вспыхнуть хочет и — сгоре-еть…

Крыльев нет у меня —

Лететь к солнцу:

Обжечься, согреться, вспыхнуть и сгореть…

Молюсь: свети вечно, солнце,

Гори вечно, солнце,

Грей меня, сохраняй меня живой,

Чтобы молиться о тебе,

Чтобы видеть тебя!

Ни рифмы не было в той песне, ни мотива… речитатив. А и сейчас скребёт по коже чуть дрожащий голос, идущий из глубины Мартиной.

Почему-то Магдалина взглянула на своего учителя, как только Марта выронила последнее слово и ещё продолжала стоять перед всеми, прижав руки к груди, в эхе песни. Граф пристыл к ней взглядом и был очень бледен в ту минуту: словно в нём сосредоточилась боль всех несчастливых и вина за эту боль.


— Я скоро вернусь, позову брата, мы поможем.

Марта высвободила ногу и, словно потеряв опору, неловко ткнулась головой в подушку. Лежала в странной позе бегущего человека. И глаза снова закрыты.

— Скоро вернусь… — повторила Магдалина. Подняла с пола кофту, прикрыла Марту, тихо притворила за собой дверь в комнату, потом в дом.