Линда Миллер - Уиллоу

Гидеон лежал в постели уже минут десять, когда она появилась, усевшись на край кровати и со вздохом стаскивая сапоги. Толстая коса свисала на спину, на ней были брюки и мужская рубашка.

– Я тебя разбудила? – весело спросила она.

Гидеон изумленно уставился на нее. Он не мог рассмотреть выражение ее лица, потому что он не видел как следует в лунном свете.

– Сейчас, черт возьми, только два часа, – рассерженно и испуганно прохрипел он. – С какой стати мне спать?

Казалось, сарказм его тона нисколько не волновал Уиллоу. Она перебросила косу через плечо и начала расплетать ее. Закончив, она сняла рубашку и эти богомерзкие брюки и забралась в постель, как будто ей нечего было объяснять.

– Где, черт побери, ты была? – сквозь зубы спросил Гидеон.

– Каталась, – сладким голосом ответила она.

– В такое время?

Она довольно вздохнула и уткнулась в подушку.

– Луна светила, – сказала она, словно это все объясняло.

Гидеон готов был взорваться, когда она внезапно потянулась к нему и мягкими пальцами провела по его груди.

– Люби меня, Гидеон, – сказала она, потерев его сосок подушечкой большого пальца, отчего он непроизвольно застонал.

– Уиллоу, сегодня…

– Я знаю, что было сегодня, Гидеон. Мне нужно твое прикосновение. Целуй меня до тех пор, пока я смогу дышать, видеть или думать…

Он понял ее и ответил глубоким поцелуем. Ее язык немедленно встретился с его языком. Лежа рядом с ней три мучительных ночи, желая ее и отказывая себе из-за ее утраты, Гидеон почувствовал, как напряглось его изголодавшееся тело. Он скользнул губами к ее левой груди, обхватил ими теплый, затвердевший бугорок, дразня его языком, утоляя свой голод.

Уиллоу выгнула спину, отдавшись ему и сладко постанывая:

– О, Гидеон… Боже, Боже, Гидеон…

Он повернулся к другой груди, то жадно пожирая ее, то едва касаясь легкими, как шепот, поцелуями. Она была покорной, ждущей, чтобы ее пленили.

– Возьми меня, – просила Уиллоу. – О, Гидеон, скорее возьми меня…

Но Гидеон упрямо продолжал ласкать грудь.

– О, Гидеон, пожалуйста! – умоляла она, безумно вцепившись в его плечи.

Он заставил ее встать на колени посередине кровати, обхватил руками ее грудь и стал быстрыми мягкими движениями поглаживать ее языком. Она хватала ртом воздух и начала двигаться под ним вперед-назад и вверх-вниз.

Она лихорадочно произносила его имя, корчась и постанывая, когда он нежно пощипывал ее спелую грудь.

Когда Гидеон почувствовал, что близится самый ответственный момент, он стал всерьез наступать на нее. Уиллоу издала пронзительный, животный крик, замерла, а потом задрожала. Он подождал, снова раздвинул ей ноги и нежно целовал ее, пока из ее горла не вырвался низкий, рычащий вой.

– Нет, о, Гидеон… Не надо больше…

– Надо, – прохрипел Гидеон между поцелуями.

– О-о-о-о…

Он ласкал ее языком, целовал, снова ласкал. Она неистовствовала, умоляя, вцепившись руками в простыни.

– О, хватит…

– Нет, – хрипло сказал он из самого святилища ее сладости. – Я не успокоюсь, пока не получу всего.

Она застонала и широко развела колени, а Гидеон до конца утолил свой голод.

В глазах Гидеона, когда он устроился на Уиллоу, как всегда, почувствовалась определенная настороженность. Как бы она ни стремилась к нему, каким бы лихорадочным ни был этот миг, он никогда не пропускал момента, когда она приглашала его.

– Я люблю тебя, Гидеон, – прошептала она, – я хочу тебя, сейчас же.

Он застонал, и она ощутила его разгоряченное прикосновение, когда он легко вошел в нее.

Уиллоу, – выдохнул он, пытаясь до конца вытянуть из нее свое копье. – Уиллоу… Уиллоу…

Она поглаживала его упругие мускулистые бедра, нежно подталкивая его.

– Гидеон, еще, пожалуйста, еще.

Его великолепное лицо оставалось в тени, но все же ей было видно, каких усилий ему стоит растянуть для них обоих это жгучее удовольствие.

Уиллоу провела кончиками пальцев по его ягодицам, почувствовав сладостное наслаждение, когда он задрожал и подавил крик.

– Вы задумали заставить меня умолять о том, что вы должны дать мне, сэр, – поддразнила его она. – Более того, вы вынуждаете меня взять это самой.

– Нет… О, Уиллоу…

Но она это сделала. Она резко двинула свои бедра вперед, одновременно прижав его к себе обеими руками.

– О Боже! – взмолился он, но тщетно, принуждаемый неистовыми требованиями собственного тела двигаться и подчиняясь сладостному, коварному велению тела Уиллоу.

– Ты нужна мне… так сильно… О, Боже… медленнее… так сильно…

Эти бессмысленные слова звучали для Уиллоу, как сонет, рассыпая по всему ее телу искорки страсти, обжигающие, безжалостные огоньки пламени. Его сильные руки обхватили ее ягодицы, направляя ее. Если раньше он умолял, то теперь он просто командовал. Он снова и снова вынимал свой меч, а потом опять вкладывал его в ножны.

Уиллоу дрожала и стонала под ним, страстно желая и приветствуя каждый толчок этого меча. И вдруг она вся, и тело и душа, Ощутила неистовое, дикое облегчение. Она задрожала, поднявшись высоко над пламенем страсти, а потом медленно заскользила снова к земле, тихо всхлипывая.

Гидеон продолжал двигаться на ней, но теперь он был уже менее настойчивым. Вскоре он тоже вознесся к вершинам блаженства, и Уиллоу наблюдала происходящее с не меньшей радостью, чем она приветствовала собственную кульминацию. Руками и тихими, бессвязными словами она подталкивала его к границам рая.

Наконец сильная дрожь пробежала по телу Гидеона. Глаза его закрылись, голова откинулась назад, а губы сжались. Его торжествующий крик был долгим и хриплым, безгранично прекрасным для Уиллоу. Когда его тело беспомощно задергалось, как в агонии, она шепотом пообещала сделать эти сладостные муки еще сильнее.

Наконец он в изнеможении застыл на ней. Она водила руками вверх и вниз по его влажной, упругой спине, пока его дыхание не стало снова ровным. Когда он поднял голову от ее темно-золотых волос, в его голосе послышалась игривая нотка.

– Не могли бы вы, миссис Маршалл, в таком случае воспользоваться мной на скамеечке для пианино? – поддразнил он.

– Гидеон!

– Вот именно.

– Я говорила под влиянием страсти! – запротестовала она, почувствовав ужасную неловкость оттого, что сделала такое бесстыдное замечание.

– И тем не менее, – захохотал Гидеон, скользнув вниз, чтобы спрятать лицо на ее пьянящей груди, – я отнесу вас на скамеечку, миссис Маршалл.

Скот, который утром в понедельник пригнали в Вирджинию-Сити, наполнил слишком тихий мир Гидеона Маршалла шумом и пылью. Уиллоу уселась рядом с Гидеоном на заборе, широко раскрыв глаза.

– Черт возьми, Гидеон, – крикнула она, стараясь перекричать погонщиков и мычание утомленного долгим путешествием из Дэнвера скота. – Тут их, должно быть, тысяч десять!

Гидеон засмеялся и обхватил руками перила ограды загона.

– Почти шестьсот, колдунья, – поправил он. – Напомни мне, чтобы я не позволял тебе вести бухгалтерию.

В эту минуту к ним подъехал главный погонщик. Он был худощавым мужчиной, грубая одежда которого покрылась слоем пыли, а шляпа выглядела так, словно по ней прошлись все шесть сотен коров.

– Мистер Маршалл! – крикнул он поверх восхитительного шума.

Гидеон протянул руку, и ковбой наклонился в седле, чтобы пожать ее.

– Я Тайсон Риггерс, – объявил погонщик, при этом его похожие на велосипедный руль угольно-черные усы задергались.

В этом месте Уиллоу вмешалась в разговор:

– Заходите в дом, мистер Риггерс, выпейте кофе с пирогом, и пусть ваши люди тоже приходят.

Риггерс был явно удивлен:

– Их там двадцать четыре, мэм. Может, им лучше остаться во дворе?

– Ну, вы-то зайдете? – настаивала она, глядя на Тайсона Риггерса.

– Я с радостью, мэм, – ответил Риггерс, касаясь шляпы. Он перевел взгляд меланхоличных глаз на вытянутом изможденном лице на Гидеона. – Мы потеряли двенадцать голов из-за индейцев, мистер Маршалл. Учитывая, как много мы прошли, это не так уж и плохо.

Гидеон нахмурился:

– Индейцы? Ваши люди не пострадали?

– Нет, сэр, – сказал Тайсон, слезая наконец-то с лошади. – В общем-то юты были весьма даже вежливы. Мы отдали им дюжину голов, и они оставили нам наши скальпы.

Мужчины – Гидеон, мистер Тайсон Риггерс и Захарий – сидели за столом на кухне, попивая кофе и доедая яблочный пирог. Во дворе мычала скотина, кричали погонщики, а воздух был, как пыльное облако.

– Собираетесь оградить свою землю, мистер Маршалл? – хотелось знать Тайсону.

Уиллоу видела, как Гидеон решительно покачал головой.

– Некоторым нравится открытый выгон, и я с ними согласен.

– А воды много?

На этот раз Гидеон кивнул. Он очень гордился широким ручьем, который протекал в центре его участка в семьсот акров.

– А пастухи? – нажимал Тайсон Риггерс, который был, очевидно, человеком опытным.

Гидеон улыбнулся. Он очень гордился совершенно новым домом для работников, который своими руками построили он, Харри Симмонз и Захарий, терпеливо снося настойчивые попытки Уиллоу помочь им.

– У меня полдюжины работников, – сказал он.

Уиллоу с Захарием переглянулись. Как можно управляться со скотиной такими малыми силами?

– Похоже, пока достаточно, – заметил мистер Риггерс. – Думаю, первым делом нужно будет клеймить скотину.

Торжествующая усмешка Гидеона была обращена к брату и жене.

– Вторым, – вежливо сказал он. – Я принесу чек для вас, мистер Риггерс.

– Я принесу его! – крикнула Уиллоу, которой хотелось сделать что-нибудь еще, кроме того, что она подала пирог с кофе.

Казалось, Гидеон чувствовал ее желание принять участие в общем оживлении.

– Спасибо, – тихо поблагодарил он.