- О-о, вот моя лучшая любимая ученица! Познакомься, Тим! Ангел, это Тим Казиев!

- Знаю. - Жестко бросила Ангел. - Сейчас два ночи, у вас полная бутылка джина. Хорошее начало для завтрашних съемок. Господин Казиев, собирайте ваши бебехи и уходите.

- Как? - Закричал Казиев, - ты, мой друг, позволяешь какой-то девчонке так себя вести в нашем присутствии?! Она гонит прочь твоего старинного товарища?

Леонид Матвеич смутился.

Он понимал, что пить ему сейчас нельзя, но отказать, как всякий мягкотелый интеллигент, - не мог. А сейчас уже хотелось выпить еще. И поговорить с Тимошей начистоту. И о его рассказе Ангелу! Матвеич этого не забыл!

И забормотал, - Ангел, миленькая, ну перестань! Сядь с нами, посиди, послушай, что вспоминают старики. Выпьем мы по чу-чуть и разбежимся через полчаса...

Но Ангел не смотрела на своего учителя. Она смотрела на Казиева.

И под её стреляющим взглядом тот стал собирать "бебехи".

- Ладно, - сказал он угрожающе, - я уйду, но мне никто не запретит дружить с Леонидом, верно, Леонид?

- Конечно, конечно, Тимоша. - бормотал неловко Матвеич.

Ангел открыла входную дверь и стояла возле нее.

И Казиев с внутренними проклятиями выкатился из номера.

Учитель покачал головой и хотел было что-то сказать, но Ангел опередила его, закрывая дверь на ключ и ключ кладя в карман.

- Завтра благодарить будете.

Макса всю ночь мытарил братец, прибыв к нему "с визитом".

Насчет тетки Натальи, Максовой маман.

Макс сначала хотел спать, потом разозлился, потом устал и был готов на все, но Мишка как клещ вцепился в него и монотонно растолковывал и растолковывал, какой у его матери нрав, какая нервная система и какая безумная любовь к нему, - Максу.

Он так довел Макса, что тот согласился увидеться с матерью.

- Она тебе все объяснит. А ты знаешь, что твоя маман просила прощения у Улиты, и не наедине?

- Ну, конечно, когда Улита стала великой женщиной! - откликнулся Макс.

Мишка взъярился.

- Ты, мальчишка! Не болтай, чего не знаешь! У твоей матери такой характер, что если бы она не чувствовала, что должна сде - лать это, она бы не стала. И потом, это поступок! Она вполне могла бы потиху. Только Улита бы и знала об извинении...

- Значит, виновата. - Отрезал Макс.

- Значит, В ЧЕМ-ТО виновата, но не в том, что ты думаешь...

- Брат! Дай мне поспать! Я так хочу спать! - Взмолился Макс,

- хотя спать совсем не хотел.

Мишка как будто не слышал его.

- Кстати, я видел, как ты сегодня бросился на эту девочку...

- Ты там был?

- Да, меня пригласили в просмотровую. Потрясающе вы отработали, главное - случайно!.. Вот в чем самый смак! - сказал Миша серьезно, - но я боюсь, что это вторая история с Улитой, только наоборот...

- Как - наоборот, уточни, - сухо бросил Макс.

- Так, - сказал Миша, - не рви постромки, приятель! Ты можешь сделать несчастной девочку. Ты же не в неё влюбился, а в образ. А она наверняка совсем другая... Вот отсюда и пляши, дружок.

Макс разозлился. Всюду менторы и учителя!

Будет у него роман с Аленой, - он ещё не знает, а они уже все разложили по полкам! - так будет! Нет, - так нет. И никому не должно быть до этого дела.

- Все, Миша, спасибо за учебу. Семинар был полезным. Ты остаешься у меня?

- А, иди ты на фиг, - лениво отбрехнулся Мишка, - надоел. Поеду домой.

Старик, он же Степан Семенович, он же Андрей Андреевич и Абрам Исмаилович всю ночь жег в свой печурке папки и бумаги, ко - торыми наполнен был его гардероб.

Он аккуратно раздирал их на мелкие части и запихивал в печку со словами, - вот ещё одна история, которая уже никому не нужна.

Может, и нужна, но столько с ней возни... И к лучшему ли? Не уверен.

Когда под утро последняя бумажка была сожжена, он отмыл руки от сажи, взял тоненькую пластиковую папку, вложил какие-то банковские документы, чье-то свидетельство о рождении и удочерении такого-то ребенка женского пола, пачку долларов, магнитную карту и сказал самому себе, что теперь его дела закончены.

Через час домишко заполыхал.

Было совсем раннее утро и в этих пустынных переулках некому было обратить внимание на пожар в покосившейся хибаре.

А когда все-таки какой-то прохожий, решивший скостить путь к Садовому, увидел объятый пламенем домишко, вызвал пожарных, тем ничего не оставалось, как залить синеющие последним пламенем остатки, чтобы не перекинулось ненароком на бывшую фабричку каких-то аптечных препаратов.

Трупов, сказали пожарные, не было. Но лазать по обгорелым бревнам никому из них не захотелось, тем более, что дом значился нежилым помещением.

Старик, - он же Степан... и так далее, больше нигде не появился, хотя и был нужен.

Улита же, придя в свою квартиру, увидела на столе пластиковую папку с документами и деньгами и сидела надо всем этим долго, задумавшись...

О чем, нам знать не дано.

Может быть, если бы кто-то явился на Багамы или в Мексику, случайно увидел бы похожего старика... Но старики - все похожи, а потом может это был брат, сват или ещё кто, приходящийся родней "нашему старику" и потому похожий на него.

Но, странно, он столько сделал для многих, столько судеб переменилось в лучшую сторону, а его быстро забыли.

Будто и не было его вовсе.

Лишь добряга Леонид Матвеич, когда ключом открывал дверь своей московской однокомнатной квартиры, молился о продлении его, старика, дней.

41. БЕСЕДЫ ПО ДУШАМ...

Едва начались съемочные дни, а уже все, сопутствующее работе над фильмами, - проявилось и пошло вровень с истинной работой.

Слухи и слушки, интрижки и интриги, обиды маленькие и обиды побольше, просьбы вполне выполнимые и совсем не выполнимые, ну и так далее и тому подобное.

И что замечательно, - ничего замечательного в этом, естественно не было! - все со всеми проблемами шли к Улите, как к Ца - рице-матушке, на поклон, тайную беседу или со срочным сообщением.

Улита мечтала, когда же она оставит группу и уедет, улетит, умчится отсюда! Но этого, она понимала, не будет, пока не будет готов фильм, где она играет... саму себя.

И мечта - так и оставалась мечтой.

Но мечта эта имела свой изъян. Ее родная мать, сеньора Дагмар.

Дагмар не раз, когда звонила Улите, а звонила она каждый день, спрашивала, когда, когда же она увидит свою дочь! Она так ждет ее! Ведь Дагмар за семьдесят и она хочет успеть увидеть свое родное потерянное дитя!

Но штука-то состояла в том, что "дитя" не сильно хотело увидеться с матушкой! Что почувствует к незнакомой пожилой даме, сама Улита, - тоже незнакомая, не молоденькая девочка?

Скорее всего, мало, что почувствует. Симпатию. А вдруг антипатию?..

Надо будет выражать бурные чувства, иначе обидишь даму, то есть, в общем-то, не какую-то "даму", а несчастную мать.

На этой жалости и решила строить Улита-Соледад все с Дагмар.

Ну, сами представьте: жили вы жили одной жизнью и дожили до, скажем, достаточных лет, - и вдруг оказывается, что у вас совсем другая мать и ещё иностранка! И настанет у вас совсем иная жизнь. Что с вами станется?

Иностранцев, честно говоря, Улита не долюбливала за их спесь в отношении России. Подумаешь, святые! Откуда? С какого дерева эти "святые учителя" свалились? Ну, ладно, не в этом дело, в общем-то.

Но жизнь её пошла вдруг по совсем дугой колее: шел поезд, - ни шатко, ни валко, но в понятном направлении, а тут - поворот на сто градусов!

А ещё ей надо снимать кино и решать всяческие вопросы, и смотреть за финансами, и сниматься в конце - самой...

И разбираться в себе, за что вообще страшновато браться, - столько там понамешано.

Снимать сцену гибели героя и все испанские сцены они будут в Испании, а уж потом - отъезд в Россию, где играть будет она одна из их троицы: Макс, Алена, Улита. Они станут возникать лишь как бесплотные тени... А их истории с Максом вовсе не будет в фильме. Так она решила.

Дагмар ненавидит Мадрид, сообщила она, никогда там не бывает, живет в Барселоне. Она сняла группе виллу на побережье Средиземного моря, в курортном местечке Калелла.

Улиту ждет хотя бы на один день. Бывают же у неё свободные дни? Бывают... Но не решила дочь к матери.

К Улите собрались в очередь, Алена, Ангел и Учитель.

Первой увидела её Алена. Завела в просмотровую комнату, где было всегда темновато и дрожащим голосом заявила, что она сни - маться не будет.

Улита так и села на табуретку.

- Что такое, Алена? В чем дело? - Спросила она строгим голосом. Последнее время это стал её голос, потому что решать сложности можно не только твердым характером, но и наитвердейшим голосом.

Алена расплакалась и невразумительно стала говорить, что она не сможет сыграть такую роль, что всем просто показалось, что именно она - та красавица Дагмар, которую полюбил Рафаэль (теперь Эми и Федерико) и вообще...

- Что "вообще"? - ещё строже спросила Улита, понимая, примерно, что такое это "вообще"...

- Я не смогу играть с Максом, - бухнула Алена.

- Тебе, что, он не нравится? - Удивилась Улита.

Алена молчала.

Тогда Улита быстро заговорила, - знаешь, милая моя, на твоем месте, в твои годы, я бы плясала от счастья, что мне подвалила такая удача! Такой фильм! Да ты что? Партнер? Он тебе не нравится? Ничего страшного! Я где-то читала, что многим, например, красавчику Тони Кертису не нравилась Мерлин Монро и он даже сказал, что поцеловать её для него тоже, что прикоснуться губами к роже Гитлера! А как они сыграли? Ты видела, наверное "В джазе только девушки"? Вот это и называется - актерская ра-бо-та!

Наконец прорвалась Алена, утирая последние слезы, так Улитин налет подействовал на нее.

- Нет, Улита Алексеевна, наоборот... Я... Я боюсь, что влюблюсь в него, а это для меня - трагедия.