– А как народ решает свои проблемы? – заинтересовался Кирилл.

– Просто. Заходишь между вагонами, и все дела. Что испугалась? Приспичит – решишься.

К такому экстриму я была не готова. Вагоны шевелились один относительно другого туда-сюда, и стоять на прыгающих грязных железяках было страшно. Кроме того, Кирилл мог удерживать дверь только с одной стороны.

– А если кто-то решит оттуда пройти из одного вагона в другой? Нет. Я – пас.

Посоветовавшись с мочевым пузырем, мы передумали. Поверить не могу, что у меня получилось. Жить стало легче. Теперь все случившееся представлялось в ином, более приветливом свете. Налюбовавшись на пролетающую мимо родину, я снова заснула.

Снова платформа. Теперь осталось совсем немного. В ожидании новой электрички мы по очереди впрок сбегали в туалет. От которого набрались впечатлений на всю оставшуюся жизнь. Кирилл оставил меня на пять минут. Вернулся с бутылкой подозрительного вида лимонада.

– Больше ничего не было, – извинился он, а я уже глотала эту теплую химическую гадость, шалея от счастья.

Народу в вагоне стало еще меньше. Словно мы ехали в непривлекательную местность.

Когда мы выбрались из вагона, была совсем ночь. Причем не такая, как в городе. А ночь из породы «не видно ни зги». Или – хоть глаз выколи, что сути не меняет. Кроме нас, на платформе не было никого. Кроме двух собак, которые спали у скамейки, свернувшись в бублик. Про их существование мы бы так и не узнали, если бы одна не подала голос.

– И куда теперь?

– Фиг его знает. Вроде как туда. Там автобус. Но когда он ходит, я не знаю.

Вместо автобуса на остановке мы обнаружили старенький «Москвич» насыщенно оранжевого цвета. Неопределенного возраста загорелый водитель радушно приветствовал нас и задрал такую немерную цену, что становилось странно, почему он не ездит на «Хаммере».

– Едем. Только у магазина остановите, – Кирилл открыл передо мной дверь, из которой пахнуло лежалыми мокрыми тряпками.

– Откуда у тебя столько денег?

– У тетки спер. Ей на мое пропитание выделяли. Но тут и моих хватает. Я ж тебе говорил, что мои каждый месяц отслюнявливали. Хочешь, «Москвич» этот купим?

– Только не этот.

– Магазин не работает, – громко оповестил нас водитель. – Есть ларек круглосуточный. Только водяру там не берите, отравитесь. Останавливаться будем?

– Непременно.

У самой обочины ярко светилась витрина настоящего ларька. Когда-то такие украшали каждую городскую автобусную остановку. Потом их запретили, и я все гадала, куда они подевались.

Кирилл вернулся с двумя пакетами. Умереть с голоду нам не грозит.

– Дверью не хлопай, отвалится. К родственникам едем? – уверенно предположил разговорчивый водитель. – У нас тут хорошо. Тихо. Земляника уже пошла. Мои по два ведра в день носят. А грибы где есть, а где не растут. От дождей зависит.


Словоохотливый владелец колымаги не сомневался, что мы чуть свет ринемся хапать дары природы. Он периодически вцеплялся в рычаг переключения скоростей и дергал его так, что мы испугались, что тот неминуемо будет выдран из пола. Причем во время этих зверских манипуляций лицо водителя оставалось безмятежным.

Потом мы свернули на ухабистый проселок и скакали на сиденьях как на американских горках. Судя по звуку, в ямах на дороге была вода. Значит, тут дожди были совсем недавно. Мне это факт показался почему-то очень важным. В свете фар ветки елок казались огромными крюкастыми руками, которые тянутся к нам, чтоб захватить. Один раз через дорогу пробежала маленькая задумчивая лисица. Водитель и Кирилл громко заорали от переизбытка охотничьих чувств.

Потом мы долго плутали по невидимой в темноте деревне. Потом рассматривали схему, которую Кирилл нарисовал со слов своего приятеля. С горем пополам разобрались и поползли дальше.

Дом был последний на темной, почти невидимой улочке. Мрачный, немного покосившийся. Вовсе не таким я его себе представляла. Невидимые в темноте брехали деревенские барбосы. На небе оказалось раз в сто больше звезд, чем мне удавалось разглядеть в городе. А комаров в тысячу раз больше, чем звезд.

– Удачи! – заорал водитель.

Вместе с его машиной исчезло последнее скудное освещение. Зато остался стойкая вонь выхлопных газов.

Мы на ощупь отворили калитку и проникли во двор. Заросший высокой некошеной травой.

– Ключи справа от двери. Хорошенькое дело. Справа от двери весь дом, – Кирилл шарил рукой по занозистой стене.

– Давай я поищу.

Зажгли спичку. Толку никакого. И фонарик мы взять забыли. Но сдаваться в шаге от цели не хотелось. Я протянула руку под навес крыльца и тут же нащупала связку из трех ключей.

– Ура! Мы спасены!

Расставив руки как завзятые слепцы, мы попытались выяснить, где может быть выключатель. Он хоть и нашелся, но света от него не прибавилось.

– Пробки. Он что-то говорил про пробки. Наконец Кириллу удалось найти допотопный счетчик и ввернуть вынутые чертовы пробки в патроны. И сразу стало светло.

– Стася, теперь все неприятности позади! Обживаемся!

Дом состоял из одной большой комнаты и крохотной кухни. Узкой, словно шкаф. И еще была застекленная веранда. А главное – туалет, в который не нужно бежать на улицу, а только пройти дальше по сеням.

– Стася! Чайник уже вскипел. Есть зефир. Есть колбаса вареная. Ее можно даже пожарить. Черт, я масло подсолнечное забыл купить. Ты что молчишь? Ты что там, провалилась?

Вполне уместное замечание. Он-то на улице облегчился. Мальчишки так удобно устроены.

Теперь остается ждать. По мнению Кирилла, скоро приедет хозяин дома и увезет нас в безопасное место. С этой успокоительной мыслью мы завалились спать.

* * *

Ближе к рассвету, когда по деревне заорали сердитые коровы и их хозяйки, к дому подъехали две машины.

Первой проснулась я:

– Кирилл. Там кто-то приехал!

Мы осторожно выглянули. И тут же отпрянули от окна. Рядом с забором торчал ментовский уазик. И еще одна внедорожная машина.

– Дядя с архаровцами. Там за туалетом есть второй выход. На щеколду закрыт.

Наспех натягивая на себя одежду, мы тихо прокрались к сортиру. Сбоку от него оказался проход, в котором хранились уложенные дрова. А за ними низкая дверца. Через которую мы сиганули наружу. Перед нами открылся туманный вид на запущенный огород. Засеянный преимущественно высоченным сочным репейником. А за ним – лес. В котором было наше спасение.

Пригибаясь, мы пробежали сквозь дрянные колючки и припустили по мокрому лиственному подлеску. По-моему, это был ольшаник. Но вскоре начались елки и березы. Бежать стало гораздо легче.

– Вот дерьмо. Как они узнали? И какого черта сюда приперлись? – приговаривал Кирилл.

Я неслась следом, едва уворачиваясь от хлестких мокрых веток. Перепрыгивая канавы, наполненные коричневой стоячей водой. Поскальзываясь на спрятавшихся под травой камнях. И перескакивая через упавшие стволы деревьев.

Кирилл не собирался останавливаться. Хотя мы отбежали на порядочное расстояние. Я жутко запыхалась, просто задыхалась с непривычки. И сердце так колотилось, что слышно было, как оно стучит о грудную клетку.

– Я больше не могу. Стой!

Кирилл оглянулся, оценил мое состояние и затормозил.

– Давай вернемся обратно. Посмотрим, что они станут делать? Мы же не знаем, куда теперь бежать.

Подумав, Кирилл принялся мне возражать:

– Стася. Они сразу поймут, что мы только что там были. Там везде наше барахло валяется. Они начнут нас искать. Или в доме спрячутся, типа засады устроят. А нам это надо?

– Но если приедет твой художник, он их прогонит. Это его дом!

– А они скажут, что мы опасные рецидивисты, и подключат местную милицию.

– Это вряд ли. Твой дядя вовсе не дурак. Ты посмотри на нас – какие мы преступники?

– А что ж он с ментами приехал?

Немного поспорили и повернули обратно. И вскоре убедились, что идем куда-то не туда. Давно пора показаться деревенским крышам. А их не было. Как не было и просвета, который означал край леса. Вокруг нас плотной стеной толпились удручающе одинаковые деревья. Дело принимало неприятный оборот.

– По-моему, нам направо, – с сомнением в голосе предположил Кирилл. – Жаль, солнца нет. Хоть я не помню, как по нему ориентироваться. Ты случайно не знаешь?

– Если оно было слева, то возвращаться надо так, чтобы справа. Но раз его все равно нет, то какая разница?

– Будем надеяться на лучшее. Скорее всего, заблудиться мы не могли.

К полудню мы окончательно поняли, что все-таки заблудились. У меня от страха жутко заболел живот.

– Ура! Я что-то успела прихватить с собой! Какого лешего я сунула себе в карман полрулона туалетной бумаги, ума не приложу. Лучше бы пожрать взяла. Или мобильник. Но бумаге я в тот момент обрадовалась сильно.

– Я, пока ты там лес удобряла, нашел симпатичный ручей. Так что можно попить.

Вода была очень кстати. Она была чистая. И вкусная.

– Когда мы удирали, то я ничего похожего на ручей не перепрыгивала.

– Куда он течет? Куда они вообще текут? Предположим, впадают в реки. Или в озера. Значит, надо идти за ним. Правильно?

Я согласилась за неимением лучшего предложения. И мы побрели рядом с ручьем. Который пока не думал никуда впадать. Зато мы всегда могли из него попить сколько угодно.

– У тебя должны быть спички. Мы когда ночью ключи искали, ты их в карман сунул.

Кирилл устроил привал. На крохотной, но вполне приятной полянке. На которой почти не было комаров и слепней. Зато оказалось немного зрелой земляники.


Пока я рвала ягоды, делая из них букет, Кирилл выпотрошил свою и мою куртки. Раз мы заблудились, надо знать, что у нас есть для выживания. Полезного обнаружилось трагически немного. Кроме туалетной бумаги и спичек мы являлись владельцами одного невразумительного ножика, лейкопластыря, носового платка, ключей от городской квартиры и денег, от которых пока толку было ничтожно мало.