– Как ты научился водить? – спросила она, оттягивая время.

– Мне помогли. Я тренировался. А теперь иди сюда. Куда подевалась твоя страсть к приключениям?

Корд галантно открыл пассажирскую дверцу. Райлин возмущенно вздохнула и села на предложенное место. Пакетики споука впились ей в ягодицы, напоминая о краже. Девушка подавила новый приступ чувства вины.

Взявшись за ручку гаражной двери, Корд своими силами поднял ее и впустил внутрь холодный дневной свет. Райлин прикрыла глаза ладонью. Она наблюдала за тем, как Корд осматривает машину, проверяет шины, поднимает капот и изучает серебристый лабиринт двигателя. Его движения были четкими, сосредоточенными, брови сошлись на переносице. Наконец парень занял водительское сиденье и повернул ключ зажигания. Мотор ожил.

Они поехали по припорошенной листвой жилой улице, вдоль вереницы покинутых в мертвый сезон домов, которые смотрели на них своими пустыми глазницами, и повернули на автомагистраль Лонг-Айленд. Райлин с восторгом следила за движением рук Корда на руле.

– Хочешь, я как-нибудь научу тебя водить? – заметив ее взгляд, предложил Корд и подмигнул ей.

Райлин молча покачала головой.

Шоссе безмолвно растянулось в обоих направлениях: слева – до Амагансетта и парома на Монток, а справа – обратно до города. Райлин видела вдалеке Башню – темный туманный силуэт на горизонте. Не знай она, что там, то решила бы, будто собирается гроза.

– Поехали! – сказал Корд и вжал в пол педаль газа.

Машина рванула вперед, словно живое существо. Стрелка на спидометре подскочила до пятидесяти, потом восьмидесяти, затем девяноста. Весь мир бесшумно повис на острие ножа. Райлин потеряла чувство времени и пространства. Не было ничего, кроме этого мгновения: машины, в которой они сидели, идущей дугой дороги и горячей крови, пульсирующей в венах. Окрестности пролетали мимо, лишь желтая светящаяся линия на асфальте оттеняла размытую полоску неба и темный лес.

Впереди дорога изгибалась. Райлин смотрела, как Корд едва заметно маневрирует рулем, позволяя машине совершить гладкий поворот. Ее пробирала дрожь от ощущения мощи автомобиля. Стало понятно, почему Корду это так нравится.

Ветер разметал ее волосы по плечам. Чувствуя на себе взгляд Корда, она хотела напомнить, чтобы он смотрел на дорогу, но передумала. Парень опустил правую руку на панель между сиденьями, оставив левую на руле, и Райлин дотронулась до его ладони. Оба молчали.

Наконец Корд свернул на проселочную дорогу. Райлин все еще не пришла в себя от потрясения и приятного возбуждения, испытанного на шоссе. Мелькнул знак «Парковка запрещена»; Райлин хотела пошутить, что хотя она только раз побывала в машине, но знала, что такое паркинг, – как вдруг увидела белую полоску берега, и все остальные мысли поблекли. Машина остановилась.

– Ого! – воскликнула Райлин.

Сбросив обувь, она побежала к воде.

Песок невысокими волнами спускался к мрачной серой поверхности, в которой отражалось небо.

– Мне здесь ужасно нравится, – радостно сказала Райлин, когда Корд догнал ее.

Они с Люкс лишь однажды ходили на пляж, в Кони-Айленд, но там было скучно и многолюдно. Здесь же Райлин видела небо, песок и Корда, дюны скрывали за собой даже дома. Это место могло находиться в какой угодно точке планеты.

Послышались раскаты грома, и хлынул ливень.

Корд что-то пробормотал на линзы. Почти мгновенно из багажника машины появился ховернавес и поплыл к ним под дождем.

– Хочешь вернуться? – спросил Корд под усиливающийся рев непогоды.

Они съежились под своим укрытием на пляже. Ховернавес был размером с огромное одеяло, в веселую красно-белую полоску – на фотографиях Райлин видела старомодные зонты подобной расцветки. Но его не нужно было держать над собой за ручку: ховернавесы парили над землей благодаря крошечным воздушным моторчикам по углам.

Может, сказался шторм, или же их безумная поездка на автомобиле, или же то, что они так далеко находились от привычного мира, но Райлин устала ждать. Сейчас все сложности, державшие ее на расстоянии от Корда, утратили значение. Даже украденный споук. Проблемы слились в далекое размытое пятно, заглушаемые ливнем и биением ее сердца.

Вместо ответа Райлин поцеловала Корда, увлекая за собой на песок. Дождь забарабанил сильнее вокруг их островка, защищенного навесом, но под ними песок был еще теплым.

Корд понял намек. Он ничего не сказал, а ответил неторопливым поцелуем, словно у них было все время мира.

Эрис

Эрис стояла возле «Каскада», укромного французского ресторанчика на девятьсот тридцатом этаже. Она попыталась еще раз отправить импульс маме, но Каролина не отвечала, и домой она сегодня не приходила. Эрис раздраженно тряхнула головой и зашла внутрь. Придется ужинать с мистером Коулом наедине.

После обеда на прошлой неделе Эрис завалила маму вопросами. К чему приведет это знакомство? Когда они с настоящим отцом увидятся снова?

– Не знаю, Эрис. Еще рано что-то решать, – вздыхала Каролина. – Я отправлю ему сообщение, посмотрим, что он скажет.

И вот мистер Коул пригласил их на ужин. Эрис с нетерпением ждала его всю неделю, обсуждала с Мэриель, которая кивала и слушала, но не знала, что посоветовать.

Самое странное было видеть Леду в школе и не иметь возможности что-либо сказать. Мистер Коул пообещал, что сам откроет ей правду, в свое время. Неудивительно, ведь это была его тайна. И все же Эрис не могла удержаться и всю неделю бросала взгляды в сторону Леды, удивляясь тому, что они единокровные сестры, и пытаясь найти сходство. Но они же такие разные! Возможно, что-то общее есть в линии губ, решила Эрис однажды за обедом, рассматривая сидевшую напротив Леду. У обеих девушек была выразительная «дуга Купидона» и полная, чувственная нижняя губа. Эрис всегда злорадствовала, что Леде несправедливо достался такой рот, – слишком она зажатая, чтобы использовать его с толком. Но девушка никогда не замечала, насколько он походил на ее собственный.

– Что? – фыркнула Леда, заметив, как пялится Эрис. – У меня что-то в зубах застряло?

Эрис закатила глаза и отвернулась, словно ей не было дела до этого вопроса.

Теперь же она встряхнула волосами с прежней уверенностью и кивнула администратору.

– Встреча с мистером Коулом, – пробормотала Эрис и последовала к круглому столику возле окна, где сидел ее родной отец.

– Эрис, – с теплотой проговорил мистер Коул. – Чудесно выглядишь.

– Спасибо.

Эрис нарядилась в платье, которое одолжила у Эйвери, – темно-синее, с крошечными вытачками, подчеркивающее фигуру и расходящееся к коленям. С маминым жемчужным ожерельем, она чувствовала себя как в прежние времена.

– Извиняюсь за маму, – заговорила Эрис, желая объяснить, что искала Каролину повсюду, но мистер Коул покачал головой.

– Я уже поговорил с ней. – На мгновение он стиснул зубы, но затем расслабился и улыбнулся. – Итак, Эрис, – радушно проговорил мужчина, – я слышал, что месяц назад у тебя был день рождения, а я, выходит, все пропустил.

Неужели прошел всего месяц с вечеринки в «Баббл-зале», когда Эрис лишилась последних радостей жизни? Казалось, что больше.

– Ничего страшного, – сказала Эрис, но мистер Коул достал что-то из портфеля – фирменную коробку с шарфом от «Кальвадор».

Затаив дыхание, Эрис развязала широкую бумажную ленту. Управляемая крошечными биоразлагаемыми микросенсорами, та самостоятельно сложилась в бабочку оригами и улетела в поисках ближайшей мусорной корзины.

Эрис ахнула. Внутри коробки лежал чудесный, вышитый вручную кашемировый шарф, с выпуклым принтом конной тематики и цветочной алой окантовкой. Она видела такой в витрине бутика «Кальвадор»: это был штучный экземпляр, невероятно дорогой. Как раз такие вещи Эрис покупала себе раньше, когда деньги не имели никакого значения.

– Он слишком дорогой. Я не могу его принять, – пробормотала она, хотя, конечно, не собиралась возвращать подарок.

Эрис зарылась лицом в кашемир и сделала глубокий вдох.

– Считай, что это подарок от твоего отца за все семнадцать лет, – хрипло сказал мистер Коул.

Отца… Не в первый ли раз он так назвал себя по отношению к ней? Повинуясь порыву, Эрис поднялась и перегнулась через небольшой столик, чтобы легонько поцеловать мистера Коула в щеку, как обычно делала с Эвереттом.

Отец, казалось, слегка удивился такому проявлению чувств, но не возразил. А Леда когда-нибудь делала так? Что ж, ему придется привыкнуть к импульсивности Эрис.

– Спасибо. – Она небрежно повязала шарф на шее, закинув вышитый конец на спину.

К темно-синему платью шарф подходил идеально.

Дождавшись официанта, они заказали ужин. Свет над головой потускнел, зато вспыхнули канделябры на стенах. Эрис глянула в старомодное венецианское окно, выходившее на парк Хэксли – небольшое уединенное место с садами и фонтанами. Ой, но ведь здесь, возле окон, кто-нибудь может увидеть их вместе. Отец, видимо, подумал о том же и развернул стул, чтобы сесть спиной к окну.

– Итак, Эрис, расскажи мне, где вы сейчас живете.

– Где мы живем?

– Где вы с мамой устроились. Ведь там, наверное, вам не слишком удобно?

– Квартирка небольшая, – призналась Эрис.

– На каком этаже?

– На сто третьем.

Мистер Коул побледнел:

– Боже, я и не знал, что все настолько плохо.

В его голосе позвучала неприязнь, и это задело Эрис, но она не подала вида.

– Бедная Каролина, – сказал он скорее самому себе.

Подали закуски. Отец засыпал Эрис вопросами: о маме, об их жизни внизу, о школе, были ли новости от Эверетта Рэдсона. Девушка отвечала, гадая, к чему он ведет. Может, ее мысль и не была такой уж безумной. Может, он действительно собирался предложить, чтобы они проводили время вместе, как семья. Эрис поразмыслила над этим вариантом и решила, что не такой уж он отталкивающий, – сперва, конечно, будет неловко, ведь все узнают о ее родстве с Ледой. Но если мистер Коул и думал об этом, то прямо ничего не говорил.