Райлин ненавидела выходные с их толпами туристов. Те, кто ездил на работу каждый день, знали, чего хотят, быстро заказывали и продвигались по очереди, а иногда оставляли чаевые, поскольку знали ее и видели постоянно. Туристы всегда колебались, задавали миллион вопросов и никогда не оставляли чаевых. И конечно, первой из переполненного поезда к ней направилась семья в одинаковых толстовках «I :) NYC» с силуэтом Башни. Двое детей подрались за единственный бананово-ореховый кекс, который согласилась купить мать, а сама она докучала Райлин, контролируя, сколько пены добавить в кофечино.

Следующие клиенты попались не лучше. Казалось, иногда посетители забывали, что она человек, а не бот. Корд как-то спросил, почему люди до сих пор выполняют такую работу – почему не поставить на каждой монорельсовой станции по боту, как делали возле лифтов верхних этажей.

– Потому что я обхожусь дешевле, чем бот, – откровенно ответила Райлин.

Передав пожилому мужчине упаковку с запеченными яблочными дольками, она повернулась к следующему посетителю, готовая спросить, что он желает. Но, увидев стоявшего перед ней человека, лишилась дара речи.

– Признаюсь, здесь я раньше не бывал. – Корд непринужденно оперся на прилавок, будто такое было в порядке вещей. – Что посоветуешь?

– Сам знаешь, здесь все отстой, – выпалила Райлин.

Она не могла поверить, что Корд сумел добраться до монорельсовой станции, да к тому же запомнил, в которой работала она.

– Да, я наслышан. – Глаза Корда лукаво заискрились. – Но я хочу поговорить с девушкой, которая здесь работает, и если для этого нужно купить что-нибудь отстойное, так тому и быть.

– Майерс! – заорал из служебного помещения Буза, методично поедавший чипсы со вкусом бекона. – Прекрати флиртовать!

Райлин закусила губу, удерживаясь от ответа. Она повернулась к Корду и натянуто проговорила:

– Видимо, очереди пора двигаться дальше. Так что ты будешь?

Да что же он здесь делает?

– То, что дольше всего готовится. – Корд взглянул на нахмурившегося босса.

Райлин принялась за ореховый фраппе со взбитыми сливками; смешивая ингредиенты в блендере, включила самый громкий режим.

– Так вот где рождается волшебство, – под шум блендера проговорил Корд, покачиваясь на каблуках.

– Корд, зачем ты пришел?

– Поверишь, если я скажу, что скучал по твоей уборке?

– А что случилось с прежними горничными?

– С ними не так весело.

– Корд…

– Хочешь прогулять работу?

– Мне казалось, Брайс уезжает из города.

Райлин отключила блендер и налила сливочный напиток в белую чашку из эластичной пены, с отвратительным желтым смайликом.

– Я говорил не про уборку, – уточнил Корд. – Хочу отправиться навстречу приключению и взять тебя с собой.

– Даже не знаю.

Очередь начала выражать недовольство.

– Пятнадцать нанодолларов. – Райлин передала Корду ореховое фраппе.

– Если пойдешь со мной, обещаю выпить это гадкое варево, которые ты вынуждаешь меня купить, – сказал Корд, глядя на сканер сетчатки и подтверждая оплату.

– Майерс! – прогремел Буза. – Поторопись там!

Это было последней каплей. В жилах Райлин забурлила кровь. Девушка крутанулась и встала в дверном проеме, положив руку на бедро.

– Знаешь что? – сказала Райлин. – Я себя не очень хорошо чувствую. Наверное, слишком рано вышла на работу. И все потому, что босс меня вынудил, сказал, что иначе уволит, – сердито добавила она.

Начальник поднял взгляд. На верхней губе его остался след от порошка бекона и чили.

– Если сейчас уйдешь, ты уволена! – пригрозил Буза.

Райлин демонстративно сняла бейджик:

– Тогда прощай. – Она бросила табличку на пол. – Идем отсюда.

Райлин позвала Корда и выскользнула наружу через служебный выход. Как прекрасно, что теперь Буза в одиночку будет управляться с разъяренной толпой клиентов!

Боже, какое счастье! С первого рабочего дня Райлин мечтала, как уйдет отсюда. Да, завтра она ужаснется своему поступку, ведь придется искать новую работу, но сейчас она чувствовала себя великолепно.

– За твое здоровье! – Корд отпил охлажденного кофе с сиропом.

Тут же поперхнулся, но сумел проглотить напиток. Райлин не выдержала и истерично засмеялась.

– Куда направляемся? – спросила она, заходя с Кордом в монорельсовый поезд, идущий обратно к Башне.

– Собирался поужинать. Ты проголодалась?

Райлин хмуро глянула на Корда, но впервые не услышала в его голосе иронии.

– Сейчас ведь десять утра, – заметила она.

– Не там, куда мы поедем, – заулыбался парень.

Райлин ничего не понимала, пока они не вышли на станции Гранд-Централ, транспортном узле, который занимал шесть этажей восточной стороны Башни. Корд провел ее вниз по культовым мраморным ступенькам, перенесенным сюда из настоящего Гранд-Централа, мимо монорельсовых линий и лифтовых холлов, к самой дальней части станции.

– Подожди, – медленно проговорила Райлин, осознав происходящее, – ты же не… я не…

– Слишком поздно, на наш поезд уже началась посадка. – Корд потянул ее к платформе Гиперпетли, где стоял обтекаемый, словно пуля, вагон со светящейся вывеской «Paris. La gare d’Ouest»[7]. Потрясенная Райлин последовала за парнем, не смея возражать. Внутри вагона находилось четыре пары сидений – огромные раскладывающиеся кресла темно-лилового цвета, разделенные звуконепроницаемыми перегородками.

– Наши места – один-А и один-Б, – сказал Корд, найдя нужный ряд.

Райлин ступила в проход:

– Корд, я не могу. Для меня это слишком.

Райлин не знала, сколько стоил билет первого класса на Гиперпетлю, но подозревала, что лучше оставаться в неведении.

– Устраивайся поудобнее. – Корд занял место у окна. – Если не хочешь, оставайся. Я в любом случае еду в Париж. Только решай поскорее, – добавил он, когда в колонках зазвучал обратный отсчет, – через полторы минуты этот поезд нырнет под Атлантический океан и помчится к Европе со скоростью тысяча двести километров в час.

Райлин развернулась к вестибюлю, готовая прыгнуть на платформу и вычеркнуть из своей жизни этот день. Может, даже вернуться к Бузу и попроситься обратно. Но что-то ее остановило. Девушка безотрывно смотрела, как на экране шел обратный отсчет: оставалось меньше минуты. Передумав, Райлин вернулась в первый ряд.

– Давай поменяемся местами.

– Из окна не на что будет смотреть, только на стены тоннеля, – сказал Корд, однако расстегнул магнитный ремень безопасности и передвинулся к проходу.

– Меня не волнует тоннель. – Райлин устроилась на сиденье. – Хочу увидеть Париж как можно раньше.

Поезд стал набирать скорость.

Трехчасовая поездка прошла быстрее, чем Райлин предполагала. Корд заказал круассаны и кафе-о-ле, а она успела посмотреть старый фильм на французском в двухмерном формате. Смысл она не сильно поняла: что-то про француза с большим носом, влюбленного в темноволосую женщину.

– Можно ведь включить английский перевод, – прошептал Корд, но Райлин отмахнулась.

Ей нравилось мягкое и ласкающее слух звучание французского. Оно было сладким, как мед.

Когда поезд вынырнул на поверхность и понесся по Франции, Райлин прижалась лбом к окну, впитывая каждую деталь. Происходящее казалось нереальным. Жаль, мама не видит. Она бы тоже не поверила.

– Куда пойдем? – спросил Корд.

Они наконец высадились и прошли гостевой биосканер, сверявший сетчатку с цифровым паспортом, прежде чем впустить посетителей на территорию страны. Вечернее солнце восхитительными золотыми реками разливалось по старинным улочкам.

– К Эйфелевой башне, – без колебаний решила Райлин и коснулась своего медальона.

– Из одной Башни в другую, все ясно, – иронично заметил Корд, но ее жест не ускользнул от его внимания.

Улицы Парижа не были перекопаны и снабжены магнитными полосами, позволяющими держать в воздухе ховеры, поэтому Райлин и Корд забрались в таксимобиль и поехали по забавным старым мощеным улицам по направлению к Эйфелевой башне.

У них едва хватило времени забраться наверх. Под конец Райлин бежала, словно ребенок, а достигнув верхней платформы, ахнула от восторга. На улицы Парижа опускались сумерки, создавая волшебную атмосферу.

– Все как ты и ожидала? – спросил Корд, поднимаясь следом.

Райлин вспомнила о сеансах виртуальной реальности в школьной библиотеке, о тех днях, когда после уроков ждала своей очереди, чтобы снова включить симуляцию Эйфелевой башни. Она делала это столько раз, что теперь знала все наизусть. Девушка вцепилась в поручни, истертые за несколько веков тысячами рук, и вдохнула через рот, смакуя вкус прохладного парижского воздуха.

– Даже лучше. Это… прекрасно, – прошептала она, наблюдая, как последние лучи солнца золотят белый купол Сакре-Кёр.

На улицах внизу мельтешили мужчины и женщины, сигналили электрокары, все кругом жизнерадостно гудело, создавая некий хаос, ничуть не похожий на строгую упорядоченность Башни.

– Так и есть, – произнес Корд, глядя на Райлин.

До шести вечера – до самого закрытия – они бродили по этой металлической громадине, затем двинулись вдоль набережной к кварталу Сен-Жермен-де-Пре. Пока они проходили многочисленные пекарни, откуда доносились запахи глазури и сахарной ваты, Райлин порывалась остановиться и купить эклеров для Криссы.

– Есть местечко получше, – настаивал Корд, ведя девушку по извилистым мощеным улицам.

Наконец они остановились возле неброской синей двери на углу. Очутившись внутри, Райлин ахнула. Тесное помещение было щедро украшено изысканными старинными зеркалами и обоями с рисунком в виде золотых листьев.

– Bonsoir, monsieur, mademoiselle, – кивая, проговорил метрдотель в белых перчатках. – Добро пожаловать в кафе «Пари».

Райлин с любопытством посмотрела на Корда:

– Откуда ты узнал?

– Ты же сама рассказывала, помнишь?

Они проследовали за метрдотелем в обеденный зал, озаренный сотнями свечей в медных канделябрах, которые парили в воздухе благодаря невидимым микроховерам. Мягкий свет падал на золотые блюда, хрустальные бокалы с шампанским, украшения, искрившиеся на запястьях и шеях других посетителей. В углу сама по себе играла скрипка, покрытая замысловатыми завитками. Райлин знала, что все это лишь видимость, а музыка доносится из крошечных высокочастотных динамиков, разбросанных по всему залу. Но все равно зрелище зачаровывало.