Единственное более или менее светлое место – кухня, и именно туда я направляюсь в первую очередь: безумно пересохло в горле.

– Саш… Попить что-нибудь можно?

Александра, оставив сумку в прихожей, тут же устремляется следом за мной, открывает холодильник.

– Да, солнышко. Есть гранатовый сок, минералка без газа, кефир, охлаждённый зелёный чай с лимоном и мятой… Кофе не предлагаю: тебе, наверно, им лучше не увлекаться.

Я выбираю сок. Александра наливает его из стеклянной бутылки и кладёт в стакан несколько кубиков льда. Отпив глоток, я устало подпираю лоб ладонью. Александра с беспокойством заглядывает мне в лицо.

– Лёнь… Что-то не так? Ты плохо себя чувствуешь?

– Нет, нормально, – вздыхаю я. – Я утят своих забыла. Мне без них… не по себе.

– О Господи, – твоя сестра возводит глаза к потолку. – Ну давай, съезжу за ними.

– Да нет, не нужно, – улыбаюсь я. – Ничего, я не маленькая уже.

Кровать в спальне – широченная, даже не двуспальная, а не-знаю-скольки-спальная, с мягким изголовьем – настоящее королевское ложе. На тумбочке – ноутбук и лампа с очень уютным абажуром с золотистой бахромой, под старину. На столике у стены – ночник в виде стеклянной вазы с крупными кристаллами соли внутри.

– Если захочешь зайти в Интернет – заходи лучше с него, – говорит Александра, беря ноутбук, открывая и ставя на одеяло. – Пароль от него сейчас напишу.

На крышку ноута прилеплен стикер с паролем, Александра приносит сумку с моими вещами в спальню. Это означает, что спать я буду здесь, но где же разместится хозяйка квартиры?

– В гостиной – очень удобный диван, – улыбается Александра. – Раскладываешь его, и получается отличное спальное место.

– Может, лучше я – на диване? – несмело предлагаю я.

Твоя сестра чмокает меня в волосы над лбом.

– Не говори ерунды. Для принцессы – всё самое лучшее, – отвечает она с теплотой в голосе и взгляде.

Мы ложимся в разных комнатах. Стоит мне закрыть глаза, как боль-вдова вновь начинает свой плач… Плач, который невозможно заглушить простым затыканием ушей. Чёрная шаль растягивается над городом, холодная и печальная, и сквозь её кружево пробивается свет звёзд… На одной из них, наверное, ты нашла свой новый приют.

Лёжа в постели, я переодеваю кольцо с правой руки на левую – по вдовьему обычаю. Хотя… Кто разберётся в этой запутанной и противоречивой символике, даже различающейся в разных странах? Никому нет дела, важно только то, что это кольцо значит для меня. Как сказала ты: «Чтобы только нам было понятно».

21. ЯБЛОЧНЫЕ КАДРЫ В КОФЕЙНОМ ОБРАМЛЕНИИ

Балконная дверь, голубовато-стальные сумерки, предосенняя тоскливая прохлада. Сквозь тюлевую дымку виднелась знакомая до боли, до приступа сердцебиения фигура, сидевшая на перилах балкона. Остекление почему-то отсутствовало – рамы были как будто выломаны. Испуг, радость, тоска, боль – всё перемешалось в моей душе, когда я откинула тюль и узнала тебя. В тёмных джинсах и толстовке ты сидела на перилах, держась за них руками и покачивая скрещенными ногами в кроссовках, а за спиной у тебя шелестела старая ива. У меня похолодело под сердцем, а ноги охватила тошнотворная дрожь и слабость от твоей до жути неустойчивой позы: одно неловкое движение, крен назад – и ты упадёшь. Странный, непривычный вид ободранного балкона, тревожно дышащая крона дерева, голубоватая сталь сумерек, то ли предрассветных, то ли вечерних – всё это ошарашивало и завораживало меня, а ты… Ты была живой, улыбающейся, а твои незрячие солнца сияли утренней зарёй. Я рванулась к тебе, чтобы стащить с перил – ведь упадёшь же! – но мои руки поймали пустоту: ты превратилась в трепещущее облако из серых мотыльков. Оно окружило меня со всех сторон, нежно щекоча крылышками моё лицо, грудь, плечи, шею, лопатки, и от этого ощущения, и жуткого, и прекрасного одновременно, у меня вырвался крик…

…От которого я проснулась – в густом, почти осязаемом, душно-тёплом мраке. Не было видно ни зги. Вот так каждое утро просыпалась ты.

– Лёнь, солнышко, ты чего? – послышался встревоженный голос твоей сестры.

Шаги в темноте – и на столике приглушённо и мягко засветился ночник в форме вазы с кусками соли. Александра, в светлых домашних бриджах и свободной майке, слегка растрёпанная со сна, присела на край постели.

– Ты чего? – повторила она свой вопрос ласково и тревожно. – Кошмар приснился?

– Нет, – простонала я, садясь и натягивая на себя простыню, сброшенную в беспокойном сне. – Не кошмар… Яна. Мне кажется, она меня зовёт с собой… туда.

Рука твоей сестры скользнула по моим волосам.

– Нет, малыш. Яська не стала бы, – вздохнула Александра. – Она хотела бы, чтобы ты жила дальше… И была счастлива.

– Откуда ты знаешь, чего она хотела бы? – Я обхватила колени и уткнулась лбом в натянувшуюся между ними простыню.

Макушкой ощутив поцелуй, я чуть вздрогнула. «Люблю тебя, дурочка», – эхом отдалось в памяти.

– Для тебя этого пожелал бы всякий, – шепнула Александра. – Ну-ка, ложись давай. Спи спокойно, я с тобой.

Уложив меня, она прилегла рядом – не раздеваясь, поверх простыни. Зная, что тебя больше нет, странно было ощущать в постели справа от себя кого-то живого – без прикосновений и объятий, чуть поодаль. Но даже на расстоянии чувствовалось тепло.

– Саш…

– Мм?

– А для чего тебе ночник? Ты боишься спать в темноте?

Лёгкая усмешка.

– Нет, это мне Алиса подарила на день рождения. Говорит, оригинальный дизайн и воздух ионизирует.

– Интересный… А что это за соль?

– Не знаю, какая-то супер-мега-полезная.

Моя рука попала на соседнюю подушку так близко от лица Александры, что кожей я ощутила тепло её дыхания. Я хотела убрать руку, но твоя сестра мягко сжала её. В устало смежённых глазах Александры проступала сквозь ресницы знакомая мне задумчивая нежность. Я повернулась к ней лицом, и мы лежали так – глаза в глаза. И снова – «пароль-отзыв»:

– Саш…

– Мм?

– А я ведь теперь бездомная.

Александра приподнялась на локте, хмурясь.

– С чего ты взяла?

Я вздохнула.

– Ну так… Квартира-то чья? По завещанию вашей мамы – Янина. А я – на птичьих правах…

– А, вот ты о чём. – Твоя сестра снова улеглась и завладела моей рукой – тепло и мягко. – Нет, Лёнечка, ты не бездомная, Яська о тебе позаботилась. Квартира – твоя. Сразу после той истории с завещанием твоего отца, в котором он оставил тебя ни с чем, она попросила меня помочь с оформлением её собственного завещания. А тебе мы решили не говорить, чтоб ты не расстраивалась заранее и не думала плохого, будто она умирать собралась. Ты ж у нас такая – хлебом не корми, дай попереживать. – Рука Александры сжала мою крепче. – Документ у меня здесь хранится, утром посмотришь. А сейчас давай спать.

Я зажмурила глаза, чтобы сдержать слёзы, но пара солёных капель предательски просочилась сквозь веки.

– Лёнь… – Успокаивающий шёпот Александры тепло защекотал мне лоб, её губы прильнули между бровей. – Ш-ш… Не реви. Я с тобой. И всегда буду.

– Спасибо тебе, Саш, – шмыгнула я носом.

Лицо Александры приблизилось, и она уткнулась своим лбом в мой. Было тепло и щекотно лежать так и дышать одним воздухом. Так я и уснула…

Разбудил меня звон ключей в прихожей. С содроганием распахнув глаза, я ощутила тяжесть обнимающей меня руки, а потом и увидела Александру рядом с собой. А кто же тогда гремел ключами, и чья мягкая поступь приближалась к спальне?

На пороге появилась миниатюрная, стройная девушка, загорелая до смуглости, с чёрными волосами, забранными на затылке в хвост. Её фигурку обтягивало мини-платье леопардовой расцветки, а на руке поблёскивала чёрная лаковая сумочка. При виде нас с Александрой в одной постели её подведённые агрессивно-острыми стрелками глаза широко открылись – стервозно-выпуклые, кошачьи.

– Ну ни фига себе, съездила в отпуск, – сказала она.

Александра с лёгким коротким стоном проснулась, потёрла лоб и виски, а потом, морщась, села.

– Ммм… Алиса? – пробормотала она, хмурясь спросонок. – Ты уже приехала? Что ж ты даже не позвонила, заинька?

– Да вот… сюрприз хотела сделать, – ответила девушка с не предвещающим ничего хорошего блеском в накрашенных глазах. – Похоже, я не вовремя.

Надо сказать, подруг себе Александра выбирала со вкусом – исключительно красавиц. После адвоката, шикарной голубоглазой Елены Сергеевны, у неё была высокая, длинноволосая Ляля с грудью четвёртого размера, а теперь вот – брюнеточка Алиса, изящная, как куколка, с красивыми ножками и лебединой шеей. И, похоже, ситуация назревала щекотливая.

Александра морщилась и потирала лоб, будто от головной боли.

– Алисонька, радость моя… Прозвучит глупо, но это не то, что ты подумала, правда.

– Угу, конечно, – отозвалась Алиса, кривя губы в саркастической усмешке. – Пооригинальнее ответа не могла придумать? Досвидос. Не звони мне.

И, круто развернувшись, она походкой от бедра направилась к выходу. В прихожей послышался резкий и раздражённый звяк ключей о тумбочку.

– Алиса! – позвала Александра вслед, не торопясь, однако, вставать и догонять девушку. – Подожди, я всё объясню!

– Не утруждайся! – раздалось из прихожей.

Хлопнула дверь, стало тихо. Я сидела, обхватив руками колени, а твоя сестра со стоном упала обратно на подушку, прижимая ладонь ко лбу.

– Отличное начало воскресного утра, – хмыкнула она. – Уффф… Ёжки-матрёшки!

– Ты всем своим подругам даёшь ключи? – полюбопытствовала я.

– Да, есть такое дело, – ответила Александра. – Ох, ну и фифа… На мои деньги, между прочим, в отпуск и ездила дивчина…

Я прижала к груди подушку, прислонившись спиной к мягкому изголовью кровати.

– Глупо получилось… Надо было ей вместо предисловий сразу про Яну сказать. Она не знает?

– Нет, она уехала ещё до того, как это всё… – Александра повернулась на бок, ероша пальцами волосы. – И не звонила, зараза такая, хотя я ей роуминг подключила и денег на телефон положила достаточно, звони – не хочу. Ладно, пусть остынет… Потом с ней поговорю. – Прочистив пальцами внутренние уголки глаз, твоя сестра попросила: – Лёнечка, свари кофе, а? А то, похоже, давление на нуле опять. Проснуться не могу.