Я достал из кармана ксерокопию и протянул ему.

— А, эта. Да, наша. Несчастный случай в море. Помню. И что именно вас интересует, господин э… Сибилев?

— Обстоятельства гибели этого Дмитрия. Видите ли, Костас, я друг жены Дмитрия Захаропулоса… вдовы. Узнав о моей командировке в Грецию, она попросила меня выяснить все подробности этого… мм, происшествия.

— А почему вам не обратиться в полицию?

— Если честно, не уверен, что они будут разговаривать со мной, лицом сугубо частным. А если и будут, вряд ли мне удастся выяснить у них что-либо новое. Видите ли, Костас, был официальный запрос белорусского посольства, на который полиция всего лишь переслала заявление о пропаже Дмитрия и эту заметку — без каких-либо объяснений. Так что я, в смысле — мы с вдовой Захаропулоса, решили обратиться, так сказать, к первоисточнику.

Господин Мазманиди развел руками.

— Боюсь, что… — начал он. — Дело в том, что материал давал Янис Теодориду.

Гм… почему «боюсь»? Этот Теодориду, что, неприкасаемый?

— Кто такой Янис Теодориду?

— Наш сотрудник, журналист.

«Не тот ли это длинноволосый в очках, что не удостоил меня приветствием? — подумал я. — А я-то думал, он компьютерщик».

Но в следующий момент редактор со вздохом — похоже, что искренним, — продолжил:

— В том-то и дело, что он взял отпуск за свой счет. У его матери перелом бедра, какой-то очень сложный. Лежит дома, нужен постоянный уход. А отец в больнице в предынфарктном состоянии. Как это говорится — пришла беда, отворяй ворота? Вот они на пару с сестрой и ухаживают за обеими, э… обоими. Янис — наш лучший журналист, хотя и закончил технический вуз, — добавил Костас. — Мы без его материалов — как без рук.

«Да ладно тебе, — беззлобно подумал я. — Листал я ваше приложение. Надергаете побольше какой-нибудь фигни из Интернета — и всего делов».

Но без этого Теодориду мое расследование существенно замедлялось. Если вообще не останавливалось.

— А что именно вы хотели бы знать? — поинтересовался редактор.

— Ну… — не очень уверенно начал я, — как это все-таки произошло. И вообще…

— Н-да, — Костас пожевал губами. — Если я правильно помню, Теодориду как раз отдыхал на Самотраки, когда там случилась эта… беда. Рыбаки обнаружили на берегу лодку.

— А как они узнали, что погибшего зовут Дмитрий Захаропулос?

Господин Мазманиди развел руками.

— Вот подробностей я не знаю. Вам надо поговорить с самим Теодориду. Больше я ничего сказать не могу — только он.

— Он живет в Александруполисе?

— Он — да. Но его родители — в Салониках.

— Этот Янис говорит по-русски? — на всякий случай спросил я.

Редактор затушил сигарету.

— Ну разумеется! Работать в русскоязычном приложении — и не знать русского языка? — Костас усмехнулся. — Он переехал сюда из СНГ, как и многие другие понтийцы… Жил когда-то в Сухуми. Учился в Москве. Кстати, не так давно баллотировался в муниципальный совет Александруполиса.

«Да хоть в президенты, — мимолетно подумал я. — Мне-то какая разница?»

— Значит, без него я не смогу ничего выяснить?

— Вряд ли, вряд ли, господин Сибилев. Не знаю, насколько вы располагаете временем… — редактор вопросительно взглянул на меня.

— Ну… — неопределенно протянул я, не зная, что ответить. Назвался инженером «Интергаза» — веди себя соответственно. — Все зависит от моего начальства, сами понимаете.

— Да, конечно, — согласился он.

— А на сколько он взял отпуск?

— На две недели. По крайней мере, разговор был о двух неделях. Он уехал мм… — редактор потянулся к календарю и отбросил назад несколько листков. — В прошлый четверг, неделю назад. Но если состояние отца не улучшится и его не выпишут, Янис задержится и дольше, такая у нас была договоренность. Все мы люди… Можете позванивать. Телефон у вас есть?

— Да, в газете, — я продемонстрировал свернутую в трубочку «Гноми».

Тема разговора была исчерпана.

Я поднялся.

— Спасибо, Костас.

— Не за что, господин Сибилев.

Мы обменялись рукопожатием.

— Я могу взглянуть на подшивку вашей газеты? — напоследок спросил я.

— Ради бога. На крайнем столе у окна.

Я вышел из кабинета, окинул взглядом помещение редакции и действительно обнаружил на столе у окна несколько разлохмаченную стопку «Гноми».

— Господин Мазманиди разрешил мне посмотреть подшивку, — объявил я женщинам.

Та, что встретила меня, кивнула и произнесла:

— Возьмите стул.

Нужную заметку я нашел довольно быстро. Газета была датирована субботой 10 сентября, и я на всякий случай занес эту дату в свою записную книжку. Потом еще минут двадцать полистал газеты, отметив, что Янис Теодориду действительно писал много — в основном, о проблемах в Греции переселенцев из бывшего Союза и равнодушии к нуждам последних правящей партии. Было несколько статей и о работе александруполисской полиции.

Все статьи были с указанием имени и фамилии автора — за исключением заметки о несчастном случае, где он скрылся за неопределенным «Соб. инф.».

Может, просто постеснялся подписывать такой маленький, в несколько строк, материал?

21

Правильно говорят: ждать да догонять — хуже нет.

Догонять мне было некого, по крайней мере, пока, а вот ждать — этого добра было навалом.

Сразу после разговора с редактором я нашел какое-то интернет-кафе и послал Инне письмо, в котором коротко обрисовал ситуацию: София вроде как уехала в Германию, следов Дмитрия пока не обнаружено, заметка опубликована в александруполисской газете «Гноми», но ее автор «временно недоступен» по причине болезни родителей.

Можно было, конечно, узнать адрес этого Теодориду и поехать в Салоники, но вести расследование у постели тяжело больной женщины было бы верхом бестактности. Если журналист при этом послал бы меня куда подальше, то был бы стопроцентно прав!

Поэтому я убивал время в походах по городу, прогуливался по берегу моря, а однажды даже забрел в музей церковной утвари, скрепя сердце заплатив два евро — все-таки развлечения в ходе расследования не предусматривались.

Боль в желудке лишь однажды неясно обрисовала себя, словно желая напомнить, кто в организме хозяин, но в целом я чувствовал себя неплохо. В магазине «Русские продукты» я купил телефонную карточку, проконсультировался у русскоязычного продавца, как ею пользоваться, и, тактично выждав четыре дня после разговора с редактором, начал «позванивать» в «Гноми».

Увы…

Прошла неделя, в конце которой я вновь посетил интернет-кафе, но писем от Инны не было. Мое стремительно стартовавшее расследование теперь уже не двигалось даже черепашьими темпами: оно просто прекратилось. За неимением лучшего варианта я также наведался еще раз на леофорас Демократиас, 133, и, прижав кнопку с надписью «S. Stefanu», долго ждал в тайной надежде, что искомая особа вернулась из своей Эрмании — если, конечно, она действительно туда укатила. Но ее не было.

Я решил, что если Теодориду не объявится в течение трех следующих дней, то отправлюсь на Самотраки. Логичней, конечно, было сделать это, побеседовав с автором заметки, но терять время и деньги я больше не желал. В первые дни я познакомился с девушкой из булочной — той самой, что навела меня на газету «Гноми», — и узнав, что она работает с напарницей через день, стал подумывать, не пригласить ли ее на остров в качестве переводчицы — не бесплатно, разумеется.

Но до разговора с Лидой (так звали продавщицу) не дошло.

Потому что на третий из «отпущенных» мной неуловимому журналисту дней он, наконец, появился. Ответственный секретарь «Гноми» госпожа Пападопулу, до сих пор отвечавшая, что господин Теодориду еще не вернулся, на этот раз сказала: «Да. Завтра выйдет. Можете приезжать».

Итак, на ожидание неуловимого журналиста я потерял полторы недели. Хорошо еще, если редактор и госпожа Пападопулу за все это время не задумались, как может «инженер «Интергаза» так долго находиться вдали от возводимого объекта!

В тот вечер я укладывался спать с осознанием того, что грядущий день должен принести мне что-то очень значительное.

22

— Янис Теодориду, — проговорил мужчина, подавая руку.

Это был высокий седеющий брюнет, лет сорока с лишним — на сколько тянуло это лишнее, определить было нелегко. На нем была серая куртка со множеством карманов и молний — довольно нелепой для такого возраста молодежной модели — и основательно, почти до белизны вылинявших джинсах.

— Игорь Сибилев.

— Гм, где нам поговорить? — он окинул взглядом редакционную комнату. Обе женщины время от времени бросали на нас любопытные взгляды, продолжая в то же время щелкать на своих компьютерах. Длинноволосого парня на этот раз не было. — Пожалуй… знаете, здесь рядом есть кафе. Мы ходим туда обедать. Не возражаете?

— Нет.

Какая-то напряженность, что ли, была в манере «лучшего журналиста» газеты «Гноми». Или настороженность. Нет, определенно мой визит не доставил ему особого удовольствия. То есть вообще никакого.

Тут я подумал, что изначально начинаю без оснований подозревать в чем-то господина Теодориду. Почему напряженность? При чем здесь настороженность? «Тоже мне, психолог доморощенный!» — обругал я себя. Ну разве не может это просто быть досадой человека, у которого за время отсутствия в редакции скопилась гора всяческих дел и который вместо того, чтобы заняться ими, вынужден терять время неизвестно на что и неизвестно зачем?

— Итак? — начал он, когда мы уселись у окна уютного, но совершенно пустого кафе, заказав по чашке кофе. — Костас сказал мне, вы хотели узнать что-то о гибели того русского.