Катя устроилась корректором в издательство — там проходила практику, ей и предложили работать на полставки в свободное от занятий время. Задерживалась с работой допоздна — ее было невпроворот, авторы заваливали своими рукописями. Иногда приносила их домой и продолжала корректуру до поздней ночи, когда сроки поджимали. Самые интересные опусы пересказывала нам, пополняла нашу домашнюю библиотеку отпечатанными в типографии издательства книгами. Некоторые из них я читал в свободное время, брал с собой на дежурство, но таких набиралось немного — в большей части Катя, да и Кира, увлекались женскими романами с любовными историями. Специально для меня Катя брала фантастику и фэнтези, исторические книги. Находил среди них довольно интересные для себя, иной раз зачитывался ночь напролет — не мог оторваться.

Как и в прошлом году, всей семьей выезжали за город по выходным, когда они совпадали у меня и Кати. Много хлопот на природе доставлял Сева — обычно спокойный и послушный дома, здесь он отрывался по полной, не мог усидеть на месте. Ножки еще не очень слушались ему, не раз падал, разбивал себе коленки и локти. Мы одевали на них мягкие накладки, но все равно ссадин и ушибов хватало. Однажды чуть не скатился со склона, успел поймать, когда он уже падал спиной вниз. Пришлось даже надеть на сына пояс со шнуром, второй его конец привязал к себе, так и ходил с ним по горам. На озере или реке также хватало с ним забот — все рвался к воде. Почувствовал вкус к купанию, мог долго бултыхаться у берега, пока не покрывался пупырышками от прохладной еще воды. Иногда заходил с ним поглубже, а он барахтался руками и ногами, поднимая кучу брызг и смеясь от удовольствия.

В конце лета у Ярославцева, у меня также, возникли проблемы из-за летального исхода одной из операций. Еще до нее врачи в приемном покое посчитали состояние больного как крайне тяжелое, практически безнадежное — рак поджелудочной железы практически разрушил ее, она вся разъелась метастазами. Пациент, не старый еще мужчина, попал в больницу в нашу ночную смену. Все данные обследований подтвердили самый худший прогноз, давали право хирургу отказаться от практически бессмысленной операции. Так обычно и поступали другие, Ярославцев же рискнул, решился проводить ее. Вся бригада старалась спасти жизнь оперируемого, но успеха не добилась. Я тоже, хотя и применил все известные мне возможности своего поля. Хуже того, от обширного абцесса больной скончался прямо на операционном столе, предпринятые реанимационные усилия не помогли.

Через два дня Ярославцева, Васильева и меня вызвали срочно в больницу. Оказалось, по заявлению одного из близких родственников умершего пациента открылось уголовное дело с обвинением хирургической бригады в некомпетентности и халатности, приведшим к смерти оперируемого. По-видимому, обратившийся в прокуратуру заявитель имел немалое на нее влияние, коль обычному в медицинской практике происшествию дали ход, причем, так скоро. Следователь дотошно допрашивал нас, назначенная из городского департамента комиссия также тщательно расследовала ход операции. Конечно, реальных фактов, подтверждающих обвинение, не оказалось — все анализы, снимки, УЗИ прямо говорили, что у больного не было шансов выжить. Да и по самой операции комиссия не нашла каких-либо нарушений.

Единственно, к чему придралось следствие — привлечение к операции не сертифицированного врача в качестве основного ассистента, а не его дублером. Хотя и признало, что я не допускал каких-то ошибок, но формально не имел права на такую ответственную должность. Закончилось дело дисциплинарным взысканием — объявили Ярославцеву выговор, а меня перевели вторым ассистентом. Но оно не повлияло на наши с наставником отношения — он и в дальнейшем привлекал меня к самостоятельным операциям, а во время его оперативных процедур помогал ему. Правда, уже не столь явно, как прежде основным ассистентом, больше подстраховывал невидимым другим полем. Сам Ярославцев долго не выдержал подобной практики — все же такого взаимопонимания, как со мной, с новым ассистентом у него не сложилось.

Обратился к главному врачу с просьбой допустить меня основным помощником под его ответственность. Сумел как-то убедить начальство, несмотря на недавнее происшествие и вынесенное взыскание, так что вскоре я вновь работал с Ярославцевым слаженным тандемом. Набирался реального опыта самостоятельных операций все большей сложности, постепенно их доля дошла до трети от всех проводимых бригадой. Однажды все же рискнул проводить оперативное вмешательство без хирургических инструментов — только своим полем. В конце одной из смен обратился к Ярославцеву со своим намерением:

— Юрий Степанович, у меня есть просьба к вам. Пожалуйста, разрешите мне провести какую-либо несложную операцию своим способом. Мы в институте психологии — я вам говорил, что работаю там по совместительству, — провели исследования особого энергетического поля. Им еще пользовался хилер Вергилио, у которого я проходил семинар. Доказали реальное существование ментальной энергии — на нее у меня и других наших ученых есть свидетельство о регистрации открытия, перепроверили с биофизиками из других серьезных научных учреждений. Мы отработали процедуру операций с ее применением на животных в клиниках, думаю, что и сейчас не должно возникнуть каких-либо сложностей.

Продумал свою речь заранее, высказал ее вроде довольно внятно. Во всяком случае Ярославцев не стал с ходу отвергать мое предложение, чего я опасался. Раздумывал он недолго, с присущей ему решительностью ответил:

— Хорошо, Сергей, проводи. Только будь внимателен — если что-то пойдет не так, то немедленно прекращай. Поправим вместе, чтобы не наломал дров. Мне самому интересно, как же все это пройдет — голыми руками, как у этих хилеров?

— Нет, Юрий Степанович, иначе. Без рук и вообще без всякого физического контакта — я буду оперировать полем дистанционно. Если не возражаете, снимем всю операцию на камеру — видеофильм будет интересен и нашим специалистам. Снимать будет мой помощник — он студент четвертого курса нашего института, в курсе моих прежних процедур в ветклинике. Так что нам он не помешает, а работа пройдет как исследовательская.

Так нами было принято решение о проведении первой в нашей стране, полагаю, и в мире, бесконтактной операции на человеке с помощью ментальной энергии. Ни я, ни Ярославцев особо не задумывались об эпохальном значении предстоящего события, нас больше влек профессиональный интерес к необычной процедуре. Провели ее через неделю нашего разговора. Получили не без труда разрешение больничного руководства, согласовал с Мельником, подготовили необходимую видеоаппаратуру и будущих операторов — Сашу и Лену. Мельник перестраховался, посоветовал вести съемку двумя камерами.

Выбрали с Ярославцем для экспериментальной операции планового больного с инородным предметом в мягких тканях бедра. Посчитали, что удаление этого предмета не должно вызвать каких-то трудностей или опасности даже при неблагоприятном течении хирургического вмешательства. Чтобы не смущать больного — операция проводилась под местным наркозом, так что он видел происходящее, поставили камеры вне его поля зрения, а операторов облачили в хирургическую одежду с закрывающими лицо масками. Начали как обычно — Васильев провел анестезирующую блокаду оперируемого участка, после ее обработки я приступил к вскрытию раны.

Не водя руками, даже не приближаясь вплотную к столу, мысленным напряжением создал режущий луч ментальной энергии на нужном месте. Под его давлением кожа, а затем ткани под ней разошлись без разрыва кровеносных сосудов — не пришлось их пережимать, как при обычных операциях. Постепенно углубился до искомого предмета — четко видел его контуры сквозь слой ткани, охватил отсекающим полем, после понемногу начал двигать наружу. На глазах всех окруживших стол врачей и медсестер бригады из раны появился краешек окровавленного предмета, вскоре он вышел весь. Его тут же подхватил пинцетом ассистирующий мне Ярославцев, осторожно положил в подставленный медсестрой поднос. Я же взялся за восстановление поврежденных тканей, а потом закрыл рану регенерирующим полем.

Увиденное поразило всех — от Ярославцева до операционной сестры. Хотя они с моих слов представляли, как будет проходить операция, но все равно — их изумление было как явлению чуда. Профессиональная дисциплина сдерживала их эмоции в ходе оперативного вмешательства, но когда оно закончилось, а пациента увезли в палату, выплеснули свои чувства. Кто-то более открыто, во всеуслышание выражая свое пораженное воображение, другие менее, но все соглашались в одном — мой опыт удался, операция проведена безукоризненно. Прошла аккуратно, почти бескровно, заняла считанные минуты — в несколько раз скорее, чем обычными средствами. Наши операторы прокрутили еще снятый фильм — вся бригада наблюдала за ним, не отрывая глаз, только изредка обменивалась короткими восклицаниями.

На следующую мою операцию пришла целая делегация — больничное руководство, врачи с других бригад, ведущий персонал отделений. Она также записывалась камерами — после первого фильма, показанного начальству, нашим операторам разрешили снимать все мои процедуры с ментальным полем. На этот раз оперировал мениск — предполагалось его удаление из-за разрушения хрящевой ткани, я же предложил восстановление. Так и приняли, работал по продуманному с Ярославцевым плану. Осторожно, стараясь не задеть капсулу сустава, вскрыл мениск, сшил разрывы тканей, а потом взялся за разрушенный хрящ. Регенерировал его по долькам до исходной структуры, работал с полным вниманием — подобная процедура мной еще не проводилась. В завершение операции проверил состояние всего сустава — каких-либо отклонений от нормы больше не заметил.

Рентген коленного сустава, результат которого с нетерпением ожидали собравшиеся в операционной зрители, подтвердил планируемый результат — полное восстановление мениска. Многие коллеги до начала операции просто не верили в такую возможность — в обычной практике при подобной патологии шла речь только об удалении этого органа. По-видимому, судя по высказанным ими эмоциональным суждениям и недоумению — их поразил больше не феномен бесконтактной операции, а ее исход. Но как бы то ни было, никто не усомнился в успехе выполненной работы, поздравляли нас — кто-то искренне, а кто-то и кривя душой. После этой операции руководство дало нам добро на подобные процедуры, могли проводить их на свое усмотрение.