— Попробуй пошевелить любым пальцем на ноге.

Катя недоуменно посмотрела на меня, а потом ответила:

— Ты же знаешь, Сережа — они не слушаются!

Повторил еще раз:

— Катя, прошу тебя. Постарайся напрячься и пошевели любым пальцем, на твой выбор.

Наверное, на моем лице она заметила какую-то особую уверенность, побледнела от волнения и сама уже, с заметным напряжением, попыталась двинуть пальцем. Целую минуту у нее ничего не выходило, я, вновь затаив дыхание, следил за ней. Наконец, большой палец на левой ноге чуть-чуть дрогнул, а потом вновь замер. Катя бессильно откинулась на кушетку, из ее глаз потекли слезы, а после она заплакала взахлеб. У нас получилось!

Мы еще несколько дней повторяли успешный сеанс — с каждым разом Кате становилось легче управлять своим телом. Уже могла сгибать ноги в коленях, шевелить ступней, но поднимать и держать на весу сил еще не хватало. Но уже то, что они стали слушаться — принесло ей счастье, лицо светилось от радости и возбуждения. Меня поздравляли коллеги, даже те, кто не признавал за мной каких-то особых достоинств — доказал им, что стою чего-то. Но главной наградой посчитал то, что я сдержал слово, данное Кате, она на пути к выздоровлению.

После мы в лаборатории проводили клинические испытания моего метода с больными, имеющими повреждения позвоночника различной степени. Сравнительно небольшие, как у Кати, мне удавалось исправлять. Более серьезные — с переломом позвонков и хрящевых дисков, разрывом спинного мозга, пока еще были не под силу. Но предполагал, с ростом энергетики и практики операций смогу справиться и с ними. Кроме меня, никому из контрольной группы не удавалось даже близко подойти к такой способности — уровень их энергии и пси-поля оказался совершенно недостаточным. Вариант решения такой проблемы предложил Юра — создать прибор, усиливающий энергетическое воздействие, и уже с его помощью лечить пациентов. Сам же взялся за проработку технического задания на его создание.

Катя каждый день по несколько часов, лежа или сидя, тренировали свои ноги — сгибала их, поднимала поочередно и вместе, «крутила велосипед», Через неделю попыталась встать — продержалась несколько секунд, дальше ослабшие мышцы не выдержали. Еще через неделю сделала первый шаг. Я поддерживал девушку под руку, она, опираясь на меня, прошла до середины своей комнаты, постояла на месте, а потом вернулась обратно к кровати. По ее покрасневшему лицу тек пот, дышала громко, как после подъема на высокую гору. Но по довольному виду Кати понятно без слов — радость от сделанного перевесила усталость. После ходила с тростью — сначала по дому, потом вышла во двор. К Новому году уже могла уверенно двигаться, почти как прежде, до падения с обрыва.

По утрам вместе со мной пробегала километр-другой, занималась в фитнес-зале и плавательном бассейне — всеми силами старалась скорее прийти в хорошую физическую форму. Я вначале поражался усердию Кати — до того несчастья она не увлекалась какими-то спортивными занятиями. Можно сказать, больше вела малоподвижный образ жизни — учила уроки, много читала, рисовала. А теперь девушку не узнать — энергия из нее била ключом, а тело стало упругим и ловким. По-видимому, после нескольких месяцев беспомощности почувствовала вкус к движениям, ощущению силы в себе. Она уже не могла долго сидеть на месте — ей надо что-то делать, куда-то бежать. Даже рисованию уделяла меньше времени — час-другой, не более.

Осенью, когда еще передвигалась в инвалидной коляске, сдала выпускные экзамены в своей школе и получила аттестат. Оценки в нем большей частью из четверок, не обошлось без троек — по той же математике и химии. Зато по литературе и языкам отличные отметки. Катя мечтала поступить в филологический факультет нашего университета, но травма перечеркнула ее планы. Теперь, когда беда осталась позади, вернулась к ним, принялась готовиться к вступительным экзаменам уже следующего года. Собиралась еще записаться на подготовительные курсы университета, там занятия начнутся в феврале. С недавних пор начала писать стихи, как-то показала их мне. Искренние и наивные, они выражали пережитые ею чувства — тоску, надежду на лучшее, счастье новой жизни.

На Новый год я признался Кате в любви. Прежде не рассказывал ей о перемене отношений с Кирой, да и связь у нас все еще продолжалась. В Новогоднюю ночь мы гуляли вдвоем по улицам, вместе с другими радовались приходу праздника. Катя открылась всей душой — смеялась и веселилась, лепила снеговика, бросалась в меня снежками, а потом в каком-то порыве прижалась к моей груди. Ее голос дрожал, когда она проговорила, смотря мне в глаза:

— Сережа, если бы ты знал, как я счастлива с тобой! Люблю тебя больше всего на свете! Пусть ты любишь другую.

Ее слова перевернули мою душу, нежность к Кате прорвала мою сдержанность в чувствах. Прежде совесть не позволяла открыто выражать их, когда поддерживаешь отношения с другой девушкой. Обнял Катю и, не скрывая больше, сказал ей: — Я люблю тебя, Катя.

В ее глазах видел неверие, когда она произнесла: — А как же с Кирой, ты же любишь ее? Ведь вы встречаетесь, я знаю.

— К Кире у меня больше любви нет. Можешь поверить мне. Между нами то, что связывает мужчину и женщину, не больше. А люблю я только тебя.

Катя смотрела мне в глаза еще долго, потом согласно кивнула и проговорила:

— Я верю тебе, Сережа., — немного помолчав, продолжила: — А ты не можешь без нее, если уже не любишь? Я постараюсь дать тебе все, что ты хочешь.

— Не знаю, Катя. У меня с Кирой не так просто. Думаю, со временем образуется и я буду только с тобой.

— Хорошо, Сережа. И все равно я счастлива — ты мой! — с этими словами Катя вновь прижалась к моей груди, а я обнял ее. Так и стояли, без слов делясь нежностью и радостью.

Глава 6

Мы еще долго гуляли по улицам. Они уже опустели, только редкие пары попадались нам навстречу. Шли обнявшись, больше времени молча — общее чувство, испытываемое нами, не требовало слов. Вернулись домой уже под утро. Тихо, стараясь не разбудить маму нечаянным шумом, прошли в комнату Кати. Поднял на руки девушку, уложил в ее постель, а после стал целовать. Она отвечала неумело, подставляя свои чуть приоткрытые мягкие губы моим поцелуям. Закрыла глаза, когда расстегнул платье и приник к груди. По ее телу прошла дрожь, со стоном прижала мою голову. А едва я прикоснулся к ее лону, выгнулась навстречу, вся горя от желания. В какой-то мере поразился такой страсти неопытной девушки, а потом уже стало не до размышлений — наши тела слились в единое целое.

Катя старалась — с готовностью выполняла мои пожелания, интуитивно подстраивалась под меня, вносила что-то свое, довольно необычное. Нехватку умения щедро возмещала пылом, идущим из самой глубины любящего сердца. Невольно вспоминал Киру — в ее страстности не было и намека на душевные порывы. Она просто брала из нашей близости плотское наслаждение, даже не пытаясь внести в нее частицу своего сердца. Впрочем, теперь и я с ней вел также, процесс между нами приносил чисто физиологическое удовлетворение. С Катей же сейчас происходило совсем иначе — она старалась передать мне свою любовь, в нежных ласках девушки чувствовалось желание дать мне все возможное от ее души и тела. Я отвечал тем же, обходился с ней мягко и бережно, а не терзал, как Киру.

Мы заснули в объятиях — не стал уходить в свою комнату, как предложила Катя. Она все таки побаивалась мою маму, ее строгого взгляда, так и сказала: — Ой, Сережа, а вдруг твоя мама меня заругает? Скажет — потеряла стыд, ее не стесняюсь!

— Не бойся, не заругает. Мы же любим друг друга. Ничего зазорного нет, если теперь будем вместе. Мама поймет и даже будет рада, что мы нашли свое счастье. Вот увидишь сама.

Само собой разумеется, что я знаю свою маму лучше. Утром она не стала будить нас, хотя, конечно, заметила, что мы с Катей спим вместе. Уже ближе к обеду, когда мы проснулись и встали, пригласила за стол поесть. Не высказала и слова в укор ни мне, ни покрасневшей от смущения девушке. Когда же я сам сказал, что мы с Катей любим друг друга и будем жить вместе, ответила:

— Я рада за вас. Хочу, чтобы вы были счастливы. Только, Сережа, наверное, будет правильным, по-людски, если мы засватаем Катю и вы поженитесь. Кате скоро восемнадцать, так что сложностей не должно быть. Или вы собираетесь жить без регистрации?

Переглянулся с Катей, она пожала плечами, после я ответил за нас обоих:

— Знаешь, мама, о регистрации мы еще не думали. Полагаю, время у нас еще есть, до дня рождения Кати. Тогда и решим.

Мы не расставались друг с другом в праздничные дни — побывали на новогодних представлениях в театре и цирке, на городских площадях, просто ходили по улицам. Мне было приятно смотреть на Катю, когда она с детской непосредственностью следила за спектаклем, смеялась репризам клоунов, замирала от страха во время рисковых номеров. В ней еще оставалось много детского, вызывавшего у меня щемящую сердце нежность. Обещал себе оберегать девушку от жизненных невзгод — ей и так уже досталось, с лихвой. Но как защитить ее от самого себя — встал вопрос, когда мне позвонила Кира и назначила встречу.

Первой мыслью после того, как услышал предложение Киры, стало отказать ей. Тут же отмел — встретиться все равно нужно, хотя бы для того, чтобы объяснить молодой женщине причину разрыва наших отношений. Уже после телефонного разговора пришло сомнение — а выдержу ли я прямое свидание между нами, устою ли в намерении расстаться с ней. Прежде, когда понял, что любовь к Кире ушла из моего сердца, также предпринимал попытки свернуть нашу связь, но они закончились провалом — так и не смог оставить ее. Теперь ситуация поменялась — у меня есть Катя, любящая и преданная. Да и в сексуальном плане она удовлетворяет меня, так что искать добра от добра нет смысла. Но сомнение не уходило — я не мог забыть то неистовое, самозабвенное соединение наших тел, сводящее с ума наслаждение, которое давала мне близость с Кирой. С Катей подобного чувства, вернее, состояния, нет — честно признался себе.