— Наверное, я бы съел ветчину с яйцом, — сказал я.

Она быстро выскочила из комнаты, и я, наслаждаясь, лежал на спине. Ровная, устойчивая кровать, тепло одеял, солнце, заливающее комнату через раскрытое настежь окно. Я был в безопасности. Я был дома. Минуту-другую я предавался радости от одного осознания этого. Затем во мне проснулось любопытство. Последнее, что я помнил, — это Эли, лежавшего рядом со мной на земле. Картина эта живо и отчетливо всплыла в моей памяти, но все, что следовало дальше, отражалось в моем сознании, как в обломках вдребезги разбитого зеркала. Слабые отголоски памяти колебались, уносились, растягивались и ползли по крутым холмам боли и падений в темноту по другую сторону вершин нечеловеческих страданий. Я поймал себя на том, что с нетерпением жду возвращения Джудит. Кто нашел нас? Где сейчас Эли? В голове роились тысячи вопросов. Пальцами я пытался найти клочья кожи на груди, но вместо них нащупал длинные грубые шрамы, отзывавшиеся болью от моих осторожных прикосновений, но не той, жгучей и нестерпимой. Я поднес руки к носу. Опухоли не было, хотя поврежденная кость давала о себе знать при легком нажатии. Должно быть, я долгое время провел в этой постели. Джудит вернулась с подносом, с которого доносился аромат кофе и жареной ветчины. Она бережно приподняла меня, подложив под голову еще одну подушку.

— Скажи, — начал я. — Я давно здесь? Как Эли? Кто нашел нас? Были еще какие-то неприятности? Расскажи все по порядку.

— Ну вот, опять, — поморщилась девушка. — Вот так все время. Стоит мне внести еду в комнату, как вы сразу начинаете бормотать что-то. Ешьте спокойно, а я буду пока рассказывать. Эли принес вас десять дней назад. Вы были оба как с того света. Никто не может понять, как ему это удалось. Он говорит, что это направляющая рука Господа, но мне все-таки интересно, почему же тогда, направляющая рука Господа сразу не привела вас сюда, а заставила скитаться целую неделю. И все же это просто чудо. Вы жили на одной воде, вид у вас обоих был — ну, просто мешки с костями. Эли нес вас на спине. Он полз на коленях через лес и вышел со стороны мельницы. Он упал прямо у ног Ральфа и сказал: «Я не отрекся от веры и свершил свой путь».

— Да, Бог тому свидетель, — подтвердил я, продолжая одновременно жевать. — Таких, как он, один на миллион, Джудит. Если бы ты видела… Перед моими глазами всплыла картина: Эли, освобождающий себя от пут собственной кожи. Я содрогнулся и спросил:

— Ну, как он сейчас?

— Лучше, чем вы, — ответила Джудит. — Он пришел в себя через сутки, встал сразу и вот уже неделю сидит, греется на солнышке. Не думаю, что какое-либо библейской чудо произвело такой шум. Они вас искали и искали. Потом нашли Голубку с индейским ножом в спине. Она, наверное, бежала, пока не свалилась, ее нашли в нескольких милях от того места, где вас видели в последний раз. Тогда поиски прекратили, а ваши имена перечислялись в молитве среди погибших. Вы и не поверите, как хорошо говорил о вас мистер Томас.

— Конечно, не поверю.

Я выпил все кофе и отдал Джудит чашку.

— Теперь вам нужно поспать, — сказала она, опустив подушки и обращаясь ко мне материнским тоном.

— Я уже достаточно поспал. Я хочу всех повидать. Я ДОЛЖЕН увидеть Эли. Если он не может прийти сюда, я сам пойду к нему. И мистера Монпелье, и Энди. Я должен всех повидать.

— Я сейчас приведу Энди. Я знаю, где он. Он так обрадуется, прихвост этакий, узнав, что к вам вернулся разум. Он сюда приходил, смотрел на вас, а вы ему такой ужас, бывало, скажете — и мне тоже иногда. Мы уже привыкли к мысли, что у нас на руках умалишенный.

Так она, складывая посуду на поднос, призналась в своей верности и преданности, беззаботно болтая, будто не понимала истинного смысла своих слов. И вдруг откуда-то снизу, наверное, из кухни, донесся пронзительный крик. Джудит схватила последнюю тарелку и поспешно поставив ее на чашку, бросилась к двери.

— Что это? — спросил я.

Она притворилась, будто не слышала моего вопроса, и выскочила, не ответив, но тщательно прикрыв за собой дверь. Через некоторое время за дверью послышались шаги и шепот. Голос Энди произнес:

— Я не скажу ничего. За кого ты меня принимаешь?

Потом появился и сам Энди. Он остановился у моей постели, взял мою руку своими мозолистыми ладонями. Его серые маленькие глаза влажно блестели, и ему пришлось забрать одну руку, чтобы смахнуть слезу со щеки, при этом он кашлянул, чтобы отвлечься от печальных мыслей.

— Ну, вот, Энди, дорогой. Рад тебя видеть. Как твое плечо?

— Уже в порядке, хозяин. А вы?

— Иду на поправку.

Наступила недолгая тишина. Мы смотрели друг на друга. Милое, простое, такое доброе лицо.

— Пусть мне только попадется один этот черт, я покажу им, почем фунт лиха. Поджарю заживо, — пригрозил Энди.

— В следующий бой я пойду уже в более воинственном настроении. Скажи-ка, Энди, что это такое, о чем ты не скажешь НИЧЕГО?

— Да так, ничего, — ответил Энди, явно что-то скрывая.

— В доме ребенок?

— Не видел я.

— Не лги мне, Энди. Что это за ребенок? Не твой ли случайно?

Он ухмыльнулся и, теперь уже освободившись от необходимости лгать, более уверенно сказал:

— За все время, что мы здесь, не появилось у меня детей, хозяин.

— Плохо, — сказал я. — Надо это исправлять. Чей же это в кухне?

— Думаю, это к вам кто-то пришел.

— А, понятно.

У него было время, чтобы придумать какое-то правдоподобное объяснение. Но это все равно не объясняло поспешность Джудит и шепот под дверью.

— Где Майк?

— Пошел к Проходу. Бедная миссис Рейн не может перенести смерти сына. Болеет, не спит ночами. Майк все время носит ей что-то успокоительное. Она бы и не пила его, если бы знала, что оно из ромовой бутылки Майка.

Я рассмеялся, чтобы поддержать Энди. Затем сказал:

— Я послал за тобой, чтобы ты помог мне одеться. Я хочу встать. Не мог же я попросить Джудит надеть мне штаны.

— Она бы не прочь, — ответил Энди. — Но я и не подумаю это делать.

— Тогда хотя бы проследи, чтобы я не упал, — попросил я, отбрасывая одеяло.

— Тоже не стану, хозяин. Джудит мне башку открутит за это.

— Тогда иди себе и не знай НИЧЕГО. Ты ведь так хорошо умеешь НИЧЕГО не знать, правда, Энди? И не прикидывайся. Я уже взрослый человек. И в своем уме. Не нужно обращаться со мной, как с ребенком. Что именно мне нельзя говорить? Об Эли, не так ли? Вы оба лгали мне. Эли умер, правда? Конечно, погиб. Я должен был догадаться. Невозможно выжить после всего, что он пережил. Некоторое время я, покачиваясь от слабости, сидел на краю кровати, потом, с трудом подпрыгивая на больной ноге, преодолел расстояние между кроватью и прессом для одежды, который стоял как раз напротив Энди, так что ему пришлось сделать шаг вперед, чтобы тронуть меня за плечо:

— Ладно, — примирился он. — Я сам вам все дам. Только успокойтесь.

Но успокоиться я не мог… Если с Эли что-то случилось, — думал я. — Боже, упаси, но тогда я должен увидеть Линду.

— Башмаки, Энди, — скомандовал я. — Мои башмаки. Это самое важное.

— Эли жив. Здоров как бык, — заверил меня Энди, наклонившись под пресс и доставая оттуда начищенные до блеска башмаки.

— Так что там у вас за тайна?

— Э, да вот миссис Мейкерс.

— Умерла?! — выкрикнул я так резко, что сам испугался звуков собственного голоса.

— Нет, не умерла. Знаете, я думаю, что вам еще рано вставать с постели. Давайте, вы посидите вот так, поудобнее, и я все вам расскажу сам.

Итак, я уселся на краю постели, радуясь такому повороту событий, потому что сердце мое бешено колотилось в груди, а мой возрожденный разум готовился к новому удару.

— Ну вот. Видимо, мистер Монпелье глаз положил на миссис Мейкерс с самого первого раза. Они встречались в лесу у реки. Никто этого не знал, кроме Джудит. Вы же знаете женщин, всегда тут как тут, если другая что-то замыслила. Она их видела несколько раз, но молчала. В воскресенье утром, до того, как мы выступили, помните, они встречались там же, и Джудит подслушала их. Они договаривались, что, если все будет в порядке, он вернется к ней, а она, миссис Мейкерс, оставит Эли и уедет с ним. Видите? И Джудит никому ни слова, пока мы не вернулись домой без вас и без Эли. Все знали, что мистер Монпелье был последним, кто вас видел. И Джудит как взбесилась, она сказала, что Монпелье убил Эли, чтобы получить его жену, а потом прикончил вас как свидетеля. Простите, хозяин, не знаю, замечали ли вы, но девка без ума от вас. Просто поехала, как говорят. Может, вы и без меня знаете?

Он склонил набок голову и вопросительно посмотрел на меня.

— Продолжай! — вскричал я. — И без всяких глупых вопросов. — Ну, эта ненормальная орала на всю деревню, и люди начали прислушиваться к ее словам и припоминать. Мистер Монпелье отстал от других вместе с вами и Эли, затем слышали выстрел. Мы тоже остановились, гадая, что бы это могло быть. Затем он примчался бегом и сказал, что застрелил свою бедную кобылу, он был очень расстроен.

Тогда никто ничего не заподозрил. Но когда Джудит подняла шум, все вспомнили, что после выстрела никто не видел ни вас, ни Эли. Она такое учинила, что мистер Крейн и мистер Томас арестовали мистера Монпелье по подозрению в убийстве, и в среду на рассвете мы отправились на поиски. Я тоже поехал. Джудит была с нами, она взяла какой-то уродливый пистолет, который, по ее словам, вы ей дали, и мне сама призналась, что если найдет что-то против мистера Монпелье, то сама убьет его и миссис Мейкерс вместе с ним. И я бы не стал ей мешать. Мы нашли лошадь мистера Монпелье с простреленной головой и уже не так верили во всю эту историю, а потом через несколько дней наткнулись на бедную Голубку с индейским ножом в спине. Но о вас — ни слуху ни духу. Мы вернулись домой, а мистер Монпелье рассмеялся и сказал: «Эта ревнивая девица со своим воображением подвергла меня самой страшной опасности. Он вышел и сделал предложение миссис Мейкерс, она согласилась. На следующий день пришел Эли, он приполз с вами на спине. Но дело на этом не закончилось. Вы оба были в ужасном состоянии, Майк сделал свое дело, мы уложили вас в постель, но Эли через день уже пришел в себя. Мистер Томас навестил его тогда и сказал, что хочет сообщить ему кое-что неожиданное. Парочка эта собиралась пожениться на следующей неделе, и все думали, что это рановато, но до прихода Эли других препятствий не было. Эли быстро закрыл ему рот. „Я сам знаю, — сказал он. — Так что можете успокоиться. Голос Божий поведал мне все о моей жене и мистере Монпелье, когда я погибал там, в пустыне“. Жуть как странно, правда ведь? „Если он хочет, пусть забирает ее, — решил Эли. — Она больше не переступит порога моего дома и не прикоснется к моим детям“.