Гас хотела крикнуть, чтобы он остановился, но не решилась.

Это не походило на гимнастику, это было нечто другое, нечто тайное, ритуал, напоминающий обряд очищения или самобичевания. Но если он расплачивался за грехи, то страшно было подумать, какова же их тяжесть. Что мог совершить человек, чтобы подвергать себя такому наказанию?

Через секунду он спрыгнул вниз, приземлившись на колени.

Его сжатые кулаки и зажмуренные глаза свидетельствовали о твердом намерении победить свои чувства, будь то боль или волнение. Выражение муки на его лице чуть не заставило ее отпрянуть от окна.

Когда же он взглянул в ее сторону, Гас пригнулась. Сострадание сжало ей горло. Наверняка он не хочет, чтобы она оказалась свидетельницей его неприкрытой тоски и ранимости, и еще менее Гас хотела его смутить. Она не сомневалась, что он способен выместить на ней свою боль.

Когда он вернулся в лачугу. Гас уже обрела некоторую часть своего легендарного присутствия духа, так же как и почти сухие трусики, но на душе у нее было неспокойно. Будто не замечая ее, он подошел к столу и открыл рюкзак с продуктами, принесенный из машины. Сквозь распоровшийся шов его выгоревших джинсов виднелась часть бедра, а сильная, мускулистая спина блестела от пота.

Гас насчитала пять шрамов. Они были неровные и белесые и походили на пулевые ранения многолетней давности. Первые три шрама располагались на правой стороне тела и шли один за другим от плеча и вниз до бедра; четвертое ранение было сквозным, с входом на спине и выходом сбоку, а пятое, похоже, повредило ему позвоночник. Как он смог выжить после подобного?

Внезапно ей захотелось узнать о нем все. Шрамы поведали ей, что и он тоже уязвим, а его самоистязание, свидетельницей которого она явилась, лишь подтверждало это. Он был человеком и терпел те же страдания и муки, что и остальные его собратья. И все же он был иным, не похожим на других людей.

Интуиция подсказывала Гас, что он отличается от всех ее знакомых, как день отличается от ночи.

Ее мать имела склонность к темным, подозрительным типам в те дни, когда она еще не вышла замуж за Лейка Феверстоуна, и Гас всегда удивлялась, что она находит в них хорошего. Скрытные личности с сомнительной репутацией, неудачники и алкоголики, они ютились в тайных уголках жизни Риты Уолш, и Гас очень рано осознала, что не разделяет симпатий матери. Так оно было, так оно и осталось, ей по-прежнему были чужды подобного рода индивиды.

Этот человек тоже был темной, подозрительной личностью.

К тому же он был еще и смертельно опасен.

Не двигаясь, Гас молча наблюдала, как он роется в рюкзаке, вынимая оттуда одежду и продукты. Смертельно опасен…

Она и раньше употребляла эти слова, но не вкладывала в них столь угрожающего смысла. Она застыла на месте, и ее сердце почти перестало биться. Даже дыхание замедлилось, словно горячий воздух пустыни стал вязким и тяжелым.

Но если ее тело замерло, то мысли, наоборот, ускорили свой бег. «Не верь ему, – нашептывал ей разум, – внешность обманчива. Выгружая рюкзак, он выглядит вполне нормальным, как и другие люди. Совсем как у других, на нем ношеные ботинки и рваные джинсы, но не заблуждайся. Твое чутье не обманывает тебя. Его сердце холоднее камня, а мозг подобен капкану, который, захлопнувшись, уже больше не выпускает свою жертву. И это несмотря на боль, на раны, которые делают его похожим на человека. Но помни: он не человек».

Гас обхватила ноги под плащом. Хотя ее обожженное солнцем лицо горело, холодок полз у нее по спине. Она с трудом сдерживалась, чтобы не задрожать. Внезапно она вскрикнула.

Что-то больно впилось ей в ребра под грудью. Гас откинулась назад, но боль не утихала, а, напротив, росла, и все мысли о подозрительных и опасных мужчинах вмиг исчезли из ее головы.

Это опять был лифчик, поняла она, распахнув плащ. Косточка сломалась, и острый конец теперь царапал нежную грудь.

Гас приспустила лифчик и подергала его из стороны в сторону, надеясь на улучшение, но оно не наступило.

Опасаясь, что вот-вот похититель повернется к ней, она накинула на голову плащ, чтобы как-то обеспечить себе уединение. Теперь она почти ничего не видела в темноте, но была готова на все, так как пытка стала нестерпимой.

Гас тихо чертыхалась и возилась с лифчиком, когда услышала; что он обращается к ней.

– Что ты там делаешь? – спросил он.

– Ничего, – отрезала она, ее терпение было на исходе.

К тому же борьба с лифчиком давала возможность еще раз заявить о своей независимости. Она уже забыла о том, что всего пару минут назад тайный голос посоветовал ей соблюдать осторожность. Гас никогда не прислушивалась к тайным голосам.

Возможно, благодаря приобретенному в детстве опыту она всегда по-своему реагировала на страх. Вместо того чтобы в случае опасности отступить и спрятаться, она, наоборот, бросалась в атаку. Наверное, это был ее большой недостаток, но что поделать, такой уж был у нее характер.

– Я тебя спрашиваю, что ты там делаешь?

– А я не желаю отвечать. Вы когда-нибудь слышали о таком понятии, как право на личную жизнь?

Что-то с грохотом упало на стол.

– Довольно, – объявил он. – Ты моя заложница, и здесь я диктую условия. Я должен видеть, что ты там делаешь, чем бы ты ни была занята!

Его крик побеспокоил Гас, но не более. Остановить ее теперь мог разве что локомотив. Она крутила и выкручивала злополучную косточку и так ее погнула, что потеряла всякую надежду на восстановление прежнего положения. От пыли и пота лифчик прилип к ее покрасневшей коже, и всякое новое движение причиняло ей боль, она не видела, что делает, и не могла ни в чем разобраться. Вот если бы она могла снять с себя проклятую вещицу… Господи, неужели она никогда не вернется в цивилизованную жизнь, где можно наслаждаться горячим душем?

– Что я тебе говорю. Гас!

– Одну минутку…

Теперь она пыталась снять с себя чертов лифчик, чтобы заняться им на свободе, но у нее ничего не получалось. Крючок никак не хотел расстегиваться.

– Сейчас же сними плащ! – прорычал он, – Сейчас же, я тебе говорю!

Дуновение ветра овеяло Гас, когда плащ полетел в сторону, оставив ее без защиты.

– Отдайте мне его обратно! – воскликнула она, по-прежнему борясь с упрямым крючком.

– Чем ты занята, черт бы тебя побрал? – воззрился он на ее согнутую фигуру.

– Я пытаюсь снять с себя вот эту часть одежды, надеюсь, вы не против.

– Наоборот, я очень против.

Она непонимающе уставилась на него, отметив про себя угрожающий блеск его глаз и упрямо выдвинутую челюсть.

– Почему?

– Потому что, если ты ее снимешь, ты будешь наполовину голой.

Его логика все еще ускользала от нее.

– Не понимаю. Женщина хочет снять с себя лифчик, а мужчина против, потому что она будет наполовину голой? Что тут плохого?

– Я не мужчина. Гас. Я твой мистер Похититель, или ты забыла? Тот самый, который слишком быстро ездит, потому что не удовлетворяет своих примитивных половых потребностей. Ты ведь не хочешь подтолкнуть его к необдуманным поступкам?

Что, если он решит удовлетворить хотя бы часть своих низменных инстинктов?

Была ли причиной изнуряющая жара или острая боль, но только Гас стало совершенно наплевать на его инстинкты.

– Если вы не хотите возбуждаться, то верните мне обратно плащ, – пробормотала она, возобновляя свои усилия.

Ее более чем впечатляющие груди невольно сотрясались от тщетных усилий. Покрытые капельками пота, они переполняли чашечки лифчика, как некие спелые экзотические фрукты, золотистые и нежные, настоящая пища богов. Но, возясь с непокорной застежкой. Гас отлично понимала, какое она представляет собой зрелище… Колышущаяся женская плоть и эта глубокая впадина, разделяющая две возвышенности. По крайней мере она надеялась, что именно так и выглядит!

Как манекенщице Гас часто говорили, что у нее необыкновенное тело. Возможно, она сама тоже начала этому верить, хотя и знала, что многие слова фотографов были пустыми комплиментами. Но теперь более всего на свете Гас мечтала продемонстрировать свои феноменальные груди этому пещерному жителю, и в первую очередь потому, что он ей это запретил.

– А-а, так оно лучше, – объявила она, наконец расстегнув крючок.

Яркая красная метка под грудью свидетельствовала о подлинности ее страданий. С глубоким вздохом облегчения Гас подняла голову, посмотрела на похитителя, и улыбка исчезла с ее лица.

– Боже мой, – выдохнул он, в бешенстве разглядывая ее наготу. – Ты что – спятила?

– Пока нет, но еще немного, и я бы взбесилась от боли.

Его глаза сузились до щелочек.

– Отвернись, – приказал он ей.

– Нет, это вы отвернитесь.

Гас не могла понять, что вывело его из себя. Судя по его реакции, тому могло быть две причины. Или у него проблемы с сексом, как она уже подозревала, или она сама, что было вполне возможно, оторвалась от обычной жизни. Работа манекенщицы давным-давно отучила ее стесняться наготы. Нельзя без конца переодеваться на глазах коллег и модельеров и при этом сохранять застенчивую скромность.

Гас почувствовала, как бретельки соскальзывают с ее плеч, замешкавшись, не успела их поддержать, и розовый лифчик плавно опустился на кровать. Ее груди продолжали слегка вздрагивать, но с этим Гас ничего не могла поделать.

Его лицо покраснело и стало почти багровым. Похоже, он догадался, что Гас упорствует и ни за что не подчинится.

– Считаю до трех, – пригрозил он и рывком повернулся к ней спиной. – Если ты не прикроешься, тогда я…

– Что тогда, мистер Похититель?

– Я задушу тебя этой твоей проклятой штукой!

Видимо, под «штукой» он подразумевал лифчик. Гас задумчиво посмотрела на него: наверное, застежку теперь не смог бы починить даже мастер.

– Я не буду прикрываться, – сообщила она его окаменевшей спине и красной шее. – И плащ тоже больше не надену. Я и так погибаю от жары.