– Да, около того. Бассику нравится хранить его во всем великолепии. Слава Богу, что он убрал три многоярусные вазы, иначе мы вообще не увидели бы друг друга… Кстати, когда я был в детской у сына, мне пришло в голову, что я не знаю вашего имени.

– Де ла Валетт.

– Нет, я имею в виду то имя, которое вы получили при крещении.

– Эванджелина, милорд.

– Красивое имя. – За столом она вела себя как должно, но светская беседа в присутствии БаСсика и торчавших рядом двух лакеев не стоила ни пенни. Ричард держался соответственно, не допускал пауз в разговоре и играл роль гостеприимного, но хладнокровного хозяина, достаточно равнодушного как к самому обеду, так и к своей гостье.

– Это имя выбрала для меня мать. Она была уже немолода, и мое рождение стало для нее чем-то вроде чуда. Мать говорила, что назвала меня так в благодарность.[1] – Девушка осеклась, поняв, что слишком разговорилась. До сих пор она не рассказывала об этом никому на свете.

– Отец рассказывал мне, что, когда родился я, мать посмотрела на меня и сказала: «Слава всем святым. Наконец-то я произвела на свет наследника». До меня у нее было три выкидыша.

– Значит, вы тоже были чудом.

– Когда вы познакомитесь с моей матерью, спросите об этом ее саму.

– Сомневаюсь, что это случится, – сказала Эванджелина и затаила дыхание. На рукаве ее вечернего платья красовалась капля великолепного соуса герцогской поварихи.

Девушка смочила пятно водой и высушила салфеткой. Другого наряда у нее не было. Слава Богу, это платье с высокой талией, сшитое из темно-серого муслина, без оборок и кружев на подоле, принадлежало самой Эванджелине, а не было выбрано для нее Ушаром или его проклятой любовницей.

Девушка посмотрела на хозяина замка. Мягкое сияние свеч заставляло блестеть его темные волосы. Черный вечерний костюм и крахмальная льняная сорочка Ричарда были безукоризненны. Ее воспоминания семилетней давности не давали верного представления о красоте этого мужчины. Он был великолепен и, несомненно, знал это.

Эта мысль заставила Эванджелину улыбнуться. Ее внешний вид вызывал именно то впечатление, на которое она рассчитывала. Так же, как и внешний вид Ричарда. Так что оба могли быть довольны.

– Вас насмешил бокал?

– О нет, эта улыбка не имеет отношения к хересу.

– Тогда к чему она имеет отношение?

– Я скажу вам правду, милорд. Я подумала, что наша с вами форма полностью соответствует содержанию.

– Я джентльмен, а вы леди. Не вижу в этом ничего смешного. Во всяком случае, у меня такая мысль улыбки бы не вызвала. Но я улыбнулся бы, если в эту дверь вошла красивая женщина, одетая лишь в прозрачную вуаль, чтобы поддразнить меня.

– Сомневаюсь, что джентльмен может сказать такое. Подумать – да, но сказать?.. Вы не шутите? В одной вуали?

– Думаю, моя мать предпочла бы не слышать таких речей. Иначе ей пришлось бы успокаивать окружающих. Хотя сейчас я припоминаю, что мои родители частенько смеялись за столом, когда не догадывались, что я их слышу.

– Смех – прекрасная вещь. Мои родители тоже смеялись, причем иногда в весьма неподходящее время.

– Я знаю, что вы имеете в виду. Помню, однажды я видел, как отец прижал мать к стене и впился ей в губы. Я никогда не забуду этого. Конечно, тогда я не понимал, что это значит. – Он немного помолчал, а потом вполголоса добавил: – Мать очень тяжело переживала его смерть.

– Так же, как и вы?

– Да. Всем моим друзьям захотелось отдать мне визит просто потому, что он был лучшим из отцов. Он любил моих друзей, обращался с ними так же, как со мной, и хотел, чтобы они были смелыми, твердыми и честными. – В горле у него образовался комок. Ричард боролся с собой, но тщетно. Он не мог говорить об отце – человеке, которого считал лучшим на свете. Герцог подумал об Эдмунде и о том, что потерял мальчик, утративший такого деда. Он покачал головой. – Вам понравилась спальня?

– Очень. Я помню, у Мариссы был отличный вкус. Спальня оформлена в ее любимых цветах – голубом и кремовом.

– Вкусы Мариссы мне неизвестны. Я никогда не заходил в ее спальню.

Глава 7

Он никогда не заходил в спальню своей жены?

Эванджелина открыла рот, готовая спросить, как же он сумел произвести на свет сына, если никогда не был в спальне Мариссы.

Ричард прекрасно знал, что у нее на уме. Выразительное лицо Эванджелины было для него открытой книгой. Эта девушка не умела притворяться. Если она хочет когда-нибудь попасть в высшее общество, ей придется многому научиться.

– Я спал с женой. Но не в ее кровати. Честно говоря, Марисса почти не бывала здесь. Она предпочитала Лондон. И жила в замке только тогда, когда ждала Эдмунда. – Он взял вилку и начал легонько постукивать ею по белой скатерти. – Она ненавидела море и сырость. Не могла дождаться, когда родит Эдмунда и вернется в Лондон. Марисса похоронена в фамильном склепе Чесли на кладбище местной церкви. Если хотите, можете посетить ее могилу.

Когда Ричард говорил об отце, его голос был полон чувства. Но о Мариссе он говорил бесстрастно.

– А вы много времени проводите в Чесли? – с просила Эванджелина.

– Примерно три месяца в году. Кроме дома в Лондоне, где постоянно живет моя мать, у нас есть еще три имения в разных частях Англии. Поскольку я отвечаю за семью, то стараюсь бывать повсюду.

Достойно сказано, подумала она. Этот человек осознает свой долг и выполняет его. Отлично. Значит, она останется в Чесли. Именно этого и требовал Ушар. По крайней мере, до получения новых инструкций.

– Честно говоря, – через мгновение продолжил Ричард, – я, как Марисса и моя мать, тоже предпочитаю Лондон. Там у меня много друзей. И без счету знакомых.

– Если вы разрешите мне стать няней Эдмунда, возможно, вам придется по душе то факт, что, в отличие от вас, я предпочитаю сельскую местность и море. Я всегда ненавидела большие города. Они казались мне грязными и шумными. Милорд, если вы позволите мне остаться, можете быть уверены, что в Чесли мне будет очень удобно. В любом путеводителе можно прочитать, что это один из самых величественных замков Англии. Конечно, это не Бленим, но все же…

– Бленим – это безвкусное нагромождение камней, не обладающее ни архитектурным стилем, ни древностью. Его сады производят жалкое впечатление, а леса совершенно заброшены. Это не родовой замок, у него нет хозяина. Вот Уорик – это другое дело. В его стенах ощущаешь живое дыхание истории. К несчастью, мой род не столь знаменит и не испытал таких перепадов судьбы. – Он поднял черную бровь. – Мадам, я не светский бездельник. Не смотрите на меня с таким удивлением. Иногда мое внимание привлекает политика.

У нее едва не остановилось сердце. Что он называет политикой? О Боже, она должна была знать. Но Ушар говорил, что герцог не снисходит до политики.

– Что вы имеете в виду, милорд? Что вы заседаете в Палате лордов и принимаете новые законы?

– Не совсем. Вернее, совсем не. Впрочем, это неважно. Правильнее будет сказать, что я пытаюсь заниматься тем, что в данный момент доставляет мне удовольствие. Многое из этого не предназначено для слуха дам.

Он чего-то недоговаривает. Интересно, чего?

– Это соображение не остановило вас ни сегодня днем, ни полчаса назад.

Крыть было нечем. Ричард засмеялся.

– Туше, мадам! Не хотите перейти в гостиную? Думаю, скоро Бассик подаст нам чай.

– Но мы только что пообедали.

– Бассик считает, что без чая не может быть ни счастья, ни здоровья, ни хорошего настроения. Если мы перейдем в гостиную, через час все будет готово для чаепития.

Герцог усадил ее в стоявшее у камина красивое кресло с голубой обивкой. Сам он остался стоять, опершись спиной о каминную полку и скрестив руки на груди.

– Ваша светлость, так вы разрешите мне остаться?

– Мадам, вы прибыли всего лишь четыре часа назад.

Эванджелина посмотрела на свои руки и сказала правду:

– Я боюсь, милорд.

– Я не оставлю вас без помощи.

– Нет, меня пугает другое. Вы можете позволить мне остаться на правах бедной родственницы, никчемной приживалки, не имеющей никаких обязанностей. Это мне не по душе. Честно говоря, я не смогу воспользоваться таким предложением.

– Какого дьявола вы так нервничаете?

– Потому что вы еще не сказали мне, могу ли я стать няней Эдмунда.

– Мадам, вы молодая женщина и наверняка предпочитаете вести светскую жизнь. Я ваш родственник. Мой долг – позаботиться о вас и о том, чтобы у вас было все необходимое. Я знаю, что моя мать была бы рада ввести вас в общество. Не сомневаюсь, что французское происхождение, красивое лицо и фигура принесут вам быстрый успех. Мадам, я не скуп и обеспечу вас хорошим приданым, которое необходимо для выгодного второго брака.

Ей не приходило в голову, что Ричард может оказаться столь щедрым. Но она должна была остаться в Чесли любой ценой.

– Хотя я наполовину француженка, в глубине души я остаюсь англичанкой. Я ненавижу Францию.

– Я разделяю ваши чувства. Во всяком случае в том, что касается Наполеона. И что из этого следует?

– Я не хочу в Лондон.

– Простите, как вы сказали?

– Повторяю, у меня нет желания покидать Чесли. Я люблю деревню и море. Хочу остаться с Эдмундом. Хотя мы еще не познакомились, я уверена, что найду с ним общий язык.

Внезапно лицо Ричарда приобрело скучающее и циничное выражение. Герцог посмотрел на нее с таким видом, словно хотел что-то сказать, но ограничился тем, что просто пожал плечами.

Она вскочила так порывисто, что кресло перевернулось и упало на роскошный аксминстер-ский ковер.

– О Боже, – пробормотала Эванджелина, поднимая кресло и снова придвигая его к камину.

– Что привело вас в такое смятение?

– Я не понимаю вашего скепсиса, милорд. Я рассказала вам о своем желании, но, кажется, вы мне не поверили.