Патрисия Грей - Трио. Кто отец?

- Я пойду? - тихо спрашиваю я.

- Иди, - он сидит ссутулившись, всё так же перед камином, спиной ко мне.

Отчего-то становится за него страшно. Он такой несчастный, что в голову лезут мысли о том, что я вот сейчас уеду, а он с горя и спьяну повесится ещё...

Волевым усилием заставляю себя подойти к нему. Легонько трогаю за плечо. Секунду, наверное, вновь испытываю дикий ужас. Боюсь, что бросится. Но он только слабо поворачивается ко мне. В глазах тоска...

- Артур...  То, что произошло - ужасно. Но я тебя очень прошу, не делай с собой ничего плохого, ладно? Если ты меня действительно любишь. Пожалуйста.

Он только смотрит с тоской на меня. Сглотнув, слабо кивает, и вновь отворачивается к камину.

- Маш, я знаю, что перестал для тебя существовать. Знаю, что теперь ничего не вернуть. Но... Я знал это и до фильма. Понял просто. По тому, как ты вела себя со мной. По тому, как была холодна, хотя и дружелюбна. Понял я всё. Я из-за отчаяния так поступил, Маш... И из-за того, что пьяный...

- Я понимаю.

Легонько и осторожно провожу пальцами по его плечу. Теперь мне его реально жалко. И я за него боюсь. Несмотря на то, что бояться мне сейчас больше стоило бы за себя и ребёнка. Но чувство, что он уже не бросится на меня превратилось в уверенность. А вот насчёт того, будет с Артуром всё в порядке после моего отъезда или нет, у меня такой уверенности нет. И теперь я очень боюсь, что он что-нибудь натворит.

- Артур...

Он снова поворачивается ко мне. Затравленный и несчастный. Взгляд пьяный, рот кривится. Такое впечатление, что Артур вот-вот разрыдается. Просто держит себя в руках.

- Артур, я очень рада, что у тебя такой замечательный пёс, - нервно кусаю губу. - Правда, замечательный. Он - твой лучший друг. Вполне возможно, даже скорее всего, он сегодня спас нас обоих. Точнее, - тихо добавляю я, - нас троих...

Артур слабо кивает:

- Да, ты права. Он славный, мой старина Майк... И действительно, он - мой лучший друг. И единственный, наверное, - а потом заглядывает мне в глаза и добавляет: - Прости меня, Маш.

- Я тебя прощаю.

- Спасибо, - поникший, он вздыхает. - Иди. Я не буду тебя провожать. Чтобы не пугать. Если не затруднит... Напиши, когда... - снова вздыхает. - Впрочем, ладно. Я понимаю. Прощай, Маш.

Мне так жалко его сейчас, что я готова разрыдаться. Единственное, что меня останавливает и от проявления эмоций и от того, чтобы остаться здесь ещё ненадолго, это страх за ребёнка и себя.

- Прощай, - говорю я, и до боли закусив губу, стремительно выхожу из комнаты.

Такси привозит меня на Московский вокзал. Я успеваю на поезд, но времени немного и я уже совсем извелась. Билеты купила онлайн по дороге. Сеть ловила плохо и я порядком понервничала. С рейсом на самолёт не удалось, а я ни при каком раскладе не хочу сейчас оставаться в Питере на ночь.

Нет, в Москву! К себе домой. В квартиру. Сначала в душ, а потом... потом спрятаться под одеялко. Я - девочка, я устала. Устала быть сильной женщиной, которая всех понимает, которая руководит, которая... да много что. Я устала. Правда устала.

То, что случилось в доме у Артура повергло меня в шок. Даже не сам факт этих пощёчин, и не то, что он толкнул меня, и я из-за этого ударилась головой и набила шишку. Нет. Меня больше всего поразила и испугала сама эта перемена. Внезапная для меня. Совершенно мною не предуганная. Я никак не ожидала от этого "мальчика-зайчика" подобного... От обаяшки Артура, который своей улыбкой мог бы запросто покорять женские сердца одно за другим... Но, видимо, внутри него всё это время что-то свербело... Мучило его, и вот... стоило мне дать понять, что я не готова... не готова продолжать отношения, кроме дружеских... как он сорвался. Там же явные комплексы...

И это было страшно.

"Сучка"... Судя по всему, он пытался изобразить Рому. Он же знает, как Рома иногда ведёт себя в сексе. Наверняка видел, когда они практиковали секс втроём раньше... Он же явно пытался Рому изобразить. Только это было совершенно на Рому непохоже. С Ромой мне вообще ни разу не было страшно. Но сейчас я и о нём думать боюсь. Быть может, если бы Артур не выкрикивал мне там, у себя дома, это слово, я бы и поехала к Роме. Но меня до сих пор трясёт. И этот ассоцитивный ряд не давал мне возможности, сев в такси, ни поехать к Роме, если он, конечно, сейчас в Питере, ни даже позвонить или написать ему.

Я действительно сначала хотела поехать к нему... Но... Но нет, точно не сейчас. Сейчас мне страшно. Он бывший друг Артура, и я, волей-неволей, переношу свои страхи и на него... Нет, он не сделал мне ничего плохого, но... Но он - бывший друг Артура. И этого сейчас достаточно, чтобы сегодня постараться вернуться в Москву. Меня сейчас только от имени "Артур" трясёт... Мне, как минимум, нужно время успокоиться. Побыть наедине с собой. Взвесить всё, обдумать. Выспаться, выплакаться наконец. Да я просто хочу домой!

За окном уже видно здание вокзала. По обе стороны дороги нарядные витрины, гирлянды, неоновые огни, фонарики. У людей, наверное, Новогоднее настроение... А у меня - ни на намёка на него... Ни намёка...

Ирония судьбы... Теперь мне предстояло ехать с мыслями об этих мужчинах на поезде "Санкт-Петербург-Москва". В обратную сторону, нежели в тот день, когда мы ехали вместе. И, поскольку, удалось купить именно место в купе, мне однозначно в поезде будет всё навевать о той поездке, когда я познакомилась с ними.

К счастью, водителем такси оказалась женщина. Увидев её, я буквально выдохнула. После произошедшего в гостиной дома Артура, мне было бы страшно садиться в машину к мужчине. Даже симпатичной внешностью. Пожалуй, с симпатичной внешностью даже было бы страшнее. Вокруг темень, я здесь не дома, а нервы звенят просто от напряжения. Как натянутые и потревоженные металлические троссы. Как только я села в тёплый салон такси, меня сразу стало трясти. Вплоть до стука зубов. Будто озноб бьёт.

Чувствую благодарность к этой женщине-таксисту, потому, что всю дорогу она развлекает меня весёлыми историями. Может, чисто по-женски чувствовует моё состояние. А может пунцоватость моей пылающей до сих пор щеки навела её на мысль о том, что я нуждаюсь в подобной поддержке. Разорванное платье она, естественно, не видит. Оно под пальто.

- Вот, уже подъезжаем, - с улыбкой, глядя в зеркало заднего вида, сообщает она. - Вы на поезд?

- Да, - тихо, но нервно отвечаю я. - Спасибо вам большое. Оплата безналом.

- Да, я в курсе. Да не за что. Приятной дороги.

- И вам.

Она останавливает машину, мы выходим, и она, не без усилий, вытаскивает мою дорожную сумку из багажника. Ещё раз тихо произнеся "Спасибо", опустив голову, стремительно направляюсь к светящемуся огнями зданию вокзала.

Несмотря на вечер, здесь довольно многолюдно, и от этого как-то спокойнее. Но меня всё равно всю трясёт. Это нервное. Это пройдёт. Главное, сейчас на поезд успеть.

Оранжевый в свете фонарей снег искрится под ногами. Рядом шум машин. Впереди гул голосов. Затихает звук уезжающего поезда. Он не мой. Мой через семь минут. Надо поторопиться.

Подняв воротник пальто, я запахиваюсь получше. Потому что снова знобит. Ничего, я сейчас в вагон войду, займу своё место, закажу горячего чаю. Главное, чтобы пьяных мужиков не было. Если будут, попрошу кого-нибудь поменяться местами. Мне нельзя нервничать. Это может быть вредно для ребёнка.

Надо успокоиться... Надо успокоиться...

Но аутотренинг помогает плохо. Миновав турникеты, нервно ищу табло, нахожу, определяю ещё раз, где мой поезд, выхожу на перрон, и поспешно иду к нему. Волоча за собой сумку на колёсиках. Она тихонько громыхает по заснеженному настилу платформы. В нос бьёт привокзальный дымный запах креазота.

Шмыгая носом, подхожу к своему вагону. Я даже немного вспотела из-за того, что так торопилась. Нервно сую билет стоящей у входа в вагон проводнице.

- Проходите, - наконец отвечает она, а затем, потеряв ко мне интерес, выходит вперёд на платформу, и смотрит в сторону локомотива.

Оглядывается на меня и раздражённо произносит:

- Проходите, девушка, проходите! Отъезжаем уже сейчас.

- Простите, - губы дрожат, - вы не могли бы помочь мне с сумкой? Я беременна...

Она закатывает глаза, надувает щёки, вздыхает, и только после этого помогает затащить сумку в вагон.

- Проходите, - говорит она мне, и снова выходит на платформу.

В вагоне тепло. Какой-то парень стоит у окна в коридоре. С интересом смотрит на меня. Прохожу мимо, нервно выискивая своё купе. Нахожу. Дверь открыта.

 Никого.

Фуф...

Сейчас мне очень непросто сохранять самообладание, а при посторонних людях, я себя знаю, я стану это делать. Чтобы не было всяких ненужных вопросов. Поэтому я очень рада тому, что в купе никого нет.

И, когда поезд трогается, я позволяю себе поплакать. Становится немного легче. Но всё-таки на душе премерзко. Кошки скребут. И почему-то я чувствую себя немного виноватой перед Артуром. Это глупо, это противоречит моим принципам, но я чувствую именно так. Будто спровоцировала, хотя ни какпли провокаций с моей стороны не было. Пытаясь всё это проанализировать, как-то машинально беру телефон в руки и... и вижу входящее вообщение от Артура.

Меня снова начинает трясти. Оно почему-то меня пугает. В голову лезет всякая дурь, вплоть до того, что там что-то вроде "я еду в этом же поезде". Мне реально становится страшно, потому что от Артура я сейчас, наверное, ожидать могу чего угодно. Настолько непредсказуемо он повёл себя, что я сейчас готова уверовать в любую выходку с его стороны.

Как-то вся сжимаюсь в комок. И долго не решаюсь посмотреть, что же там. Одно-единственное входящее сообщение, и от него. Это неудивительно, я выстроила политику работы в компании таким образом, что меня в принципе перестали беспокоить в выходные дни. А Рома, видимо, не в курсе произошедшего и выдерживает молчаливую паузу, полагая, что я по прежнему у Артура в гостях.