- Всё будет хорошо, Маш. Как только услышишь себя и определишься, всё наладится. Тут никто за тебя не решит. Я от тебя не отказываюсь. Ни от тебя, ни от ребёнка. Кем бы ни был его биологический отец. Но одним "из" я больше не буду. И "воскресным папой" тоже. Мы не разводились. Ты меня просто до сих пор не выбрала, - он снова коротко вздыхает, и я, видя, как ему сейчас погано, отворачиваюсь к окну. Слёзы текут. - Ничего страшного, Маш. Я понимаю. Ситуация в принципе нестандартная.  И тебе труднее, чем нам с Артом. Не вини себя. Вообще ни за что. Побудь с собой наедине и реши, чего хочешь на самом деле. Это нужно тебе самой. А ещё твоему малышу. Или малышке. А я приму любой твой выбор. И так, к слову. На месте Арта я бы не пил там ни водку, ни виски. Я бы пожелал вам счастья и ушёл. Я готов бороться за сердце любимой женщины, но не против неё.

Он умолкает и дальше просто молча ведёт машину. Хмурый, серьёзный, сильный.

А за окном под ярко-голубым небом искрится белый снег... И проносятся мимо снежные ели и сосны...

Глава 14

Утро. Обычный московский вторник. Из окна видно, как под пасмурным серым небом грязно-снежного декабря люди спешат на работу: уезжает на машинах, торопятся на автобусную остановку. Мне тоже нужно выходить, но я не спешу.

Все мои мысли посвящены моей странной нынешней личной жизни. Которая то ли есть, то ли отсутствует, как факт. Не раз уже и не два, и даже не десять, я уже пожалела о том, что поддалась недавней питерской ночью захлестнувшему меня порыву и сломала прежний расклад, который несмотря на всю его сумбурность, явно удерживал меня на плаву.

Не раз пожалела и о том, что вообще согласилась на условия, которых априори выполнить не могла. Да, мне хотелось понять, что эти двое сногсшибательных мужчин представляют из себя в быту. Да и тянуло меня к обоим. К тому же, когда ты беременна и не знаешь, кто отец твоего ребёнка, решения принимаются в том числе и на том простом основании, что оставаться одной, в то время, как у малышка или малышки может быть хороший отец - чистый эгоизм.

Однако, ведь если посмотреть правде в глаза, чем больше я шла навстречу и Роме и Артуру, тем больше запутывалась. Они ждали выбора от меня, а я хотела, чтобы они как-нибудь приняли решение сами, потому что не могла этот выбор сделать.

И весь вчерашний понедельник я работала из рук вон плохо. Просто не получалось сосредоточиться на работе. Это и правда слишком трудно, когда всё, что тебя волнует - твоя беременность и твоя личная жизнь. При этом я хорошо понимала, что в случае, если останусь одна, мне просто необходимо доработать до того дня, когда я наконец смогу уйти в декрет. Иначе - потеря денег, которые сейчас мне особенно нужны.

Вчера впервые за долгое время я ушла с работы раньше обычного, с облегчением завершив актуальные задачи. Давненько мне так сильно не хотелось сбежать. От всей этой организации труда, от этих бесконечных продаж, от этих отчётов, собраний, планёрок, графиков и телефонных звонков. Офисная жизнь, такая будничная и такая привычная, вымотала меня за этот понедельник так, будто я весь рабочий день осваивала совершенно новую для себя профессию, причём профессию нудную, скучную и совершенно меня не радующую. Время не бежало и не шло, а ползло сонной улиткой. А я то и дело зависала перед компом. Погружалась в рутину своих мыслей о том, как же мне наконец сделать этот долбанный, измотавший меня выбор. Выбор, от которого зависела вся моя дальнейшая жизнь. Выбор, от которого зависело то, как сложится жизнь моего ребёнка.

Выбор, который труден пережде всего потому, что у тебя нет права на ошибку. Просто нет и всё. И именно поэтому, несмотря на то, что мысли о нём воспринимались уже какой-то пыткой, его всё время хотелось отсрочить.

Там, в Питере, после того, как меня затошнило во время завтрака с Ромой, мне казалось, что выбор очевиден. Что Рома и есть - мой настоящий вариант. Но Артур действительно легко посеял смуту в моей вроде как железобетонной уверенности. Потому что я беременна. И не могу принимать решения столь скоропалительно, как приняла. Потому что речь уже идёт не только о моих чувствах, но и о том, к каким отцом будет лучше моему ребёнку. И то что я, так и не узнав Артура, поспешила отдаться на волю собственных чувств, после его пламенной речи вовсе не показалось мне здравой идеей.

Я понимала, что я отказала бы ему, если бы мой график месячных оставался бы прежним. Отказала бы просто потому, что от добра добра не ищут. Что если с самодостаточным, сильным, заботливым и нежным с тобой мужчиной тебе классно и ты видишь, что чувства взаимны, этого достаточно, чтобы начать вместе строить серьёзные отношения. Но его ультимативные высказывания на тему предполагаемого отцовства - смущали меня. Нет, не по причине того, что меня не устраивало то, что он говорил, будь он отцом ребёнка. Меня смущала мысль о том, что если отец не он, а выберу я его, они оба, со своей разницей подходов, однозначно устроят войну. Я видела, как они смотрели друг на друга в ресторане. Недавние друзья, они готовы были броситься друг на друга. "Любовь сильнее дружбы, даже мужской"... Я смогла убедиться в этом сама. Что-то подсказывало мне, что они вели себя достойно и сдержанно лишь потому, что рядом была я, а они не хотели падать в моих глазах. Наверное, это было проявлением мужского уважения. А может страхом потерять меня навсегда.

А в итоге я всё равно осталась одна. И практически в тех же самых раздумьях. Которые, однако, ничегошеньки мне не давали. Только выматывали. Но я никуда не могла от них деться.

Вчера я полагала, что причина в том, что понедельник - начало рабочей недели, а выходные у меня прошли так, что я больше устала, чем отдохнула. Два перелёта, бессонные ночи, непростые и волнительные разговоры, включая телефонный с отцом, немногословное и грустное прощание в аэропорту и слёзы на обратном пути, которые я прятала, отвернувшись к иллюминатору.

Но сегодня утром я убедилась в том, что дело было не в понедельнике. А в том состоянии, в котором я пребывала после возвращения в Москву. В состоянии какой-то совершенно паскудной подвешенности.

Именно оно и изматывало больше всего. Никто из нас не мог ничего решить в одиночку. Вместе мы тоже не справлялись с этой задачей. А решение, принятое вдвоём, быстро разбилось о появление третьего. Ситуация, которую в шахматах называют то ли патовой, то ли цугцвангом.

Я действительно считала, что моя поездка к Артуру - необходима. Просто для того хотя бы, чтобы заиметь реальный шанс поставить точку. Смочь выбрать. Однако я вовсе не была уверена в том, что в случае, если с Артуром мне будет действительно очень хорошо, я смогу сделать этот выбор легко.

А ещё я понимала одну очень важную вещь. Моя поездка к Артуру могла разрушить наши отношения с Ромой. Сам факт этой поездки.

Я мысленно то и дело ставила себя на место то одного, то второго важного для меня мужчины и возможного отца моего ребёнка и всякий раз ужасалась. Понятия не имею, как сама вела бы себя на месте каждого из них. Особенно после того, как наломала дров той питерской ночью. Действительно чудесной, прекрасной, страстной и чувственной. Однако такой, после которой я разрушила основание для доверия между двумя когда-то лучшими друзьями, а теперь однозначными соперниками.

И что самоё дерьмовое - на чью бы позицию я себя не ставила, каждая казалась мне действительно верной. Каждая. И своя. И Ромина. И Артура.

Мне нужно было понять.

Роме убедиться.

Артуру дать возможность себя проявить.

И никто из нас не мог этого сделать.


Обычный московский вторник. Конец декабря. Уже скоро Новогодние праздники. Перед ними - корпоратив, на который я вчера отказалась идти. Отмазалась по причине важных личных дел. Отмазалась с большим трудом. К огорчению коллег, руководства и подчинённых.

Мне надо идти на работу. А я ещё даже не накрасилась. Сижу на диване, обхватив лежащую на коленях подушку, и думаю о том, что я не хочу никуда идти. Не хочу. Совсем не хочу. Вот вообще.

Как же мне сейчас не хватает моего сада... Я бы походила по дорожкам, полюбовалась цветами, подстригла кусты. Глупости... какие цветы, какая стрижка? Декабрь. Сад был бы заснежен. Красив, но и только. И мне в нём сейчас было бы так же одиноко и пусто, как и в этой московской квартире. Которую мне так трудно считать своим домом.

Удивительно. Совсем недавно я на дух не переносила выходные дни. Теперь же хочу только одного - оставаться в квартире и чтобы меня никто не трогал. Чтобы не трезвонил телефон. Не приходили сообщения по работе. Чтобы я просто могла валяться на диване и смотреть кино. Или читать книги. Или и то и то. В общем, хоть как-нибудь переключиться на чужие истории. Не мои. И желательно со счастливым концом. Чтобы верить в светлое и хорошее. И не терять надежды на то, что всё разрешится так, что я смогу вновь радоваться жизни и верить в светлое будущее, где спвустя много лет меня будет ждать старость с любимым мужчиной, морщинистым, седым и обязательно улыбчивым и заботливым.

Я отбрасываю подушку в сторогну и встаю. Запахиваю халат и потуже затягиваю поясок. Беру с журнального столика телефон и иду с ним на кухню. Где варю себе кофе и пишу сообщение о том, что сегодня я на работу не приду. Чувствую себя неважно. Это ведь и правда так. Морально мне плохо. И что беру пару дней отгула за свой счёт. Ничего срочного на работе нет, а у меня есть зам. Хорошо, когда есть зам. Тем более такой, как у меня. Сама же его на работу и принимала.

И как только мне приходит в ответ сообщение "Понял тебя, окей", я облегчённо выдыхаю.

Мне действительно становится легче.

Глава 15

Странным образом подействовал на меня этот вторник. День, в который я никому и ничего не была должна.