Мы слишком хотели спать.

Так хотели, что снова уснули прежде, чем наши постели успели прогреться.

Глава 4

Я становлюсь интриганкой

Следующий день начался так же, как и предыдущий: с раннего подъема, бутербродов с маслом и вареньем, похода к метро и приезда в школу. На этот раз нас ждали настоящие занятия. Объявления с информацией о том, кто к какой группе приписан, были уже вывешены во внутреннем дворике, где две какие-то китаянки (или японки?) играли в настольный теннис.

Мою учительницу звали Дельфина. Она меня сразу как-то расположила к себе: с одной стороны, внешностью и мимикой она напоминала старинных певиц вроде Эдит Пиаф или Паташу и поэтому выглядела как образец настоящей, «правильной» француженки; с другой — одевалась очень просто, носила спортивную кофту и джинсы, да и вела себя соответственно — без снобизма, без важности, по-молодежному. Что и говорить, наших школьных училок, особенно Галину Павловну, Дельфина не напоминала ничем! Никто никого не воспитывал, никто ничего не зубрил: мы просто общались о том о сем по-французски, играли и узнавали кое-какие языковые тонкости.

В группе я, похоже, оказалась самой младшей. Остальным ребятам на вид было не меньше восемнадцати, некоторые даже были уже женаты. Большинство составляли японцы: девочки Миоко, Киоко, Риоко и Акико и мальчик Итсуши. Все они смотрелись очень аккуратно и производили впечатление воспитанных людей. Совсем иначе выглядели американцы Дэвид и Джейн: мальчик сидел на занятии прямо в шапке и ел какие-то бутерброды, а девочка чавкала жвачкой и то и дело подтягивала штаны, больше похожие на колготки. Надо же, а я-то думала, что все россказни про бескультурность американцев — просто пустые стереотипы! Еще была девочка по имени Самира, которая сказала, что она из Косова. Я хотела было сказать, что такой страны нет, а есть Сербия, но промолчала: девочка показалась мне злой, агрессивной. Хотя это, наверное, тоже стереотипы… Самой старшей среди нас была Валентина: маленькая смешная тетенька из Перу, узкие глаза и темная кожа которой выдавали в ней индейские корни. Наконец, был в группе человек, с которым я могла общаться не по-французски: некая Наташа с Украины, которая недавно вышла замуж за парижанина и ходила на эти курсы для адаптации.

— Слушай, — спросила я у нее в рекреации, куда все спустились на перемене. — А что тут за компьютеры стоят? Ими можно пользоваться?

— Конечно, — сказала Наташа. — Это специально для нас, чтобы в Интернет выходить. Бесплатно. Только очередь займи.

Отлично! Дождавшись окончания второй половины занятия, я первой сбежала по лестнице в рекреацию и заняла один из компьютеров. Вы ведь не забыли, что с Интернетом было связано одно мое важное дело в Париже? Я бы сказала, что самое важное.

Помимо спама и кое-каких не очень-то интересных писем, меня ждало сообщение от Фабьена. Он писал, что по-прежнему мечтает о встрече со мной, но вряд ли успеет на нее выбраться когда-либо, кроме завтрашнего дня. Значит, если я хотела пообщаться с этим парнем, следовало поторопиться. Но не тащиться же на свидание с тремя девчонками! О том, чтобы отпроситься у Марины, нечего было и мечтать: родители велели ей следить за мной, а моя задумка встретиться с парнем наверняка покажется этой зануде крайне сомнительной, предосудительной и опасной. Как же избавиться от «эскорта»? Пораскинув мозгами, я решила, что способ, кажется, есть. Написала Фабьену, что завтра после обеда я буду готова отправиться с ним на свидание, попросила назначить время и место, предупредила, что буду в Сети завтра в это же время, и уступила компьютер какому-то другому желающему.

Перекусив хот-догами в ближайшем фастфуде, мы с девчонками снова пошли открывать для себя Париж. Если вчерашний день мы провели в основном на левом берегу Сены, то теперь направили свои стопы на правый — более буржуазный, более формальный, более «государственный». Снова воспользовавшись метро, вышли на станции «Пале-Рояль и Лувр» и отправились вслед за держащей карту Маринкой к какому-то строению. Прошли через ворота и оказались в уютном парке с фонтанами и скульптурами, окруженном галереей. В галерее находились входы в разные магазины, кафе и лавочки, так что, двигаясь по периметру парка, мы перемещались от одной торговой точки к другой. В общем, это было что-то наподобие торгово-развлекательного центра — только с парком в середине и старинного. Оказывается, это и был Пале-Рояль — несмотря на то что само это словосочетание переводится как «Королевский дворец»!

Сестра была в полном восторге от этого места. Она сообщила, что здесь находятся кафе, открытые еще в XVIII веке и служившие местами встреч ее любимых исторических персонажей. Карина, разумеется, заинтересовалась магазинами и потребовала сопровождать ее при посещении каждого из них. Ира заканючила, что не хочет ни в магазины, ни в исторический общепит, а куда хочет — сама не знает. Разгорелась очередная ссора. И тут я поняла, что надо действовать. Я не стала, как вчера, стараться уладить конфликт или отгородиться от него, а громко заныла:

— Фу-у-у, опять скандал! Ну сколько можно?! Лучше бы я была тут с родителями! Зачем вы вообще поехали вместе, если не дружите?! Вам друг с другом никогда не договориться! Вы и мне и себе путешествие испортите!

Не знаю, была то моя заслуга или нет, но студентки действительно оставили мысль прийти к соглашению и решили гулять по Пале-Роялю отдельно, договорившись встретиться через час в условленном месте. Марина пошла обследовать кафе, Карина потащила Иру по магазинам, а я провела это время в парке. Летом, когда все цветет, здесь, наверно, волшебно! Такой тихий и уютный уголок в центре шумного города — идеальное место для свидания! Многие французы отдыхали и читали газеты, сидя на стоящих возле фонтана стульях и закинув ноги на его бортик. Я нашла свободный стул и последовала их примеру. Так и провела почти час, сидя у фонтана, любуясь на стоящую неподалеку скульптуру юноши, которую облепили голуби, и мечтая о том, как однажды приду сюда со своим возлюбленным-парижанином.

Потом мы отправились к Лувру. Это оказался красивый дворец в стиле эпохи Возрождения, во дворе которого стояла стеклянная пирамида — вроде египетской, но совершенно прозрачная. Оказывается, ее выстроили тут около двадцати или тридцати лет назад. По-моему, зря. Дворец сам по себе был хорош, и пирамида тоже понравилась, но друг другу они, как мне кажется, совершенно не подходили. Марина рассказала, что изначально Лувр был королевской резиденцией, а после того как перестал ею быть, но еще не стал музеем — в XVIII веке, — он был пристанищем для художников. Получается, что некоторые известные живописцы, картины которых сейчас находятся в этих стенах, двести лет назад в них же и жили!

Внутрь Лувра мы не пошли: на такой большой музей все-таки следовало выделить отдельный день, а не час-другой в общей прогулке. Отправились дальше — на площадь Карусель, где стояла арка в честь побед Наполеона — не та, Триумфальная, а другая, похожая, но менее знаменитая. Детских аттракционов на этой площади, вопреки названию, не было. Наш путеводитель сообщал, что слово «карусель» (вернее, «карузель», но я уж говорю, как нам привычнее) во французском языке означает показательные выезды конных войск, которые в старые времена на этой площади и проводились.

К Карусельской площади примыкал парк Тюильри, по которому мы тоже, разумеется, погуляли. Украшенный множеством статуй и окруженный старинными зданиями, он был очень красивым, но не таким тихим и уютным, как парк в Пале-Рояле.

— Похоже на Летний сад в Петербурге, — отметила Ира.

— Да… — сказала я. — Жаль, что мы приехали зимой.

— Слушайте, а где тут дворец Тюильри? — спросила Карина. — У меня стойкое убеждение, что был королевский дворец с таким названием. Или я что-то путаю.

— Был да сплыл, — ответила Марина. — Сгорел он. Коммунары сожгли в девятнадцатом веке. А как бы мне хотелось побывать там!..

Пройдя сад Тюильри — а он оказался отнюдь не маленьким! — мы добрались до площади Согласия — «Конкорд», как это будет по-французски. В центре ее возвышался вывезенный из Египта обелиск, но подойти к нему было не так-то просто: площадь отнюдь не было пешеходной, и автомобильное движение по ней была очень активным. Вообще, сама не знаю почему, но это место сразу показалось мне каким-то неуютным и опасным, хоть и красивым.

— Ну вот! — провозгласила сестра, и в ее голосе мне послышалось некоторое торжество. — На этой площади стояла гильотина, которой обезглавили Людовика Шестнадцатого, Марию-Антуанетту, а потом одного за другим и тех, кто приговорил их к смерти!

Ага, вот в чем дело!

— У Маринки все разговоры на одну тему, — буркнула Ира.

— Я же не виновата, что с каждым местом, куда мы приходим, связан какой-нибудь исторический сюжет! И в том, что у Франции такая история, я тоже не виновата!

— Это она еще ничего! — подогрела дискуссию я. — Послушали бы вы ее дома! Только и разговоров, что о такой революции да об этакой! Родители вешаются уже!

— Лиза, не выдумывай!

— Нет, правда! Вот увидите, девчонки! Она вам своими историческими экскурсами скоро все мозги вынесет!

— Тогда я вообще ничего не буду рассказывать!

— А что это за античный храм? — встряла Карина, показывая рукой в сторону, туда, где в конце улицы действительно виднелось строение, словно перенесенное сюда из Древней Греции.

— Не знаю! — сказала Марина. — Мне вообще плевать! Сами в путеводителе прочитайте про то, что это церковь Марии-Магдалины, заложенная при Людовике Пятнадцатом, заброшенная в Революцию, достроенная при Наполеоне и освященная при Июльской монархии! А у меня не спрашивайте!

Мы рассмеялись.

— Ладно, экскурсовод, давай прогуляемся к этой церкви, — сказала Ира. — Посмотрим, что там внутри.