Она замолчала – этой паузой она дала ему возможность произнести что-нибудь о жене, подруге, мужской несвободе… Но он молча замер, как охотник, напавший на след.

Денис не верил своим ушам – эта женщина, такая необычная, такая неприступная… и вдруг… Вот так просто, избавляя его от противных ужимок и экивоков, она дала понять, что он ей нравится, что она готова продолжить эти внезапные отношения. И ведь ему она нравится, нравится с того самого рыдания и «хлюпанья носом» в его кабинете. Или нет, с того момента, как он увидел ее в халате и мохнатых смешных носках в ее аккуратной съемной квартирке. Он сам себе врал все эти дни, не веря, что такое возможно – что возможно просто влюбиться в одну секунду, в одно мгновение, от одного только взгляда, от одного только ощущения правильности, порядочности, чистоты.

– Но главное в этой пословице – первая часть: один раз увидеть… – донесся до него голос Лизы, но Денис, подгоняемый радостной суматохой, уже отсчитывал официанту щедрые чаевые.

В машине звучала какая-то песня, которую он не знал и даже никогда не слышал, а она тут же принялась мурлыкать, вторя мелодии. Подпевала она плохо, невпопад, хотя слух явно был, просто на пении она не сосредоточилась, а прибегла к нему, чтобы заполнить образовавшуюся паузу. Денис с той же целью вертел головой, хмурился, словно никогда и не ездил по этой дороге и сомневался в правильности маршрута. Их, смутившихся от обоюдно принятого решения, выручило радио, которое во внезапной тишине приятным мужским голосом прозносило строчку за строчкой о любви.

И они перестали притворяться, а прислушались к словам, которые были совсем не про них, но которые избавили обоих от чувства неловкости. Стихи напомнили о том, что взрослые люди имеют право на тайну, сумасбродство, на мимолетную ошибку и на любовь, в которую эта ошибка может превратиться.

И вот на смену стихам пришла музыка, они по-прежнему молчали, но это молчание было другим – предвестником близости, но без капли суетной неловкости, без неприличности соблазнения, без женского жеманства и мужской бравады.

Денис спокойно вел машину и думал о том, что его совсем не покоробило, не смутило ее согласие. Потому что в этом ее решении не было скороспелой пошлости или «щучьего» рефлекса, который невольно демонстрировали его знакомые женщины. В этом ее согласии не было ничего неприличного или отталкивающего. В ее поступке была зрелость и решительность свободной женщины. «Ты – одна?» – спросил он ее тогда, еще за столом. «Да», – просто ответила Лиза, не смущаясь своего долгого одиночества. «Другая набивала бы себе цену – за мной хвост поклонников, а эта…» – Денис вдруг повернулся к Лизе:

– Что ты говорила про «один раз увидеть»?

– Ничего, – соврала она, а он не стал допытываться.

В темноте, когда дорогу сторожил темный частокол леса, а встречные машины превращались в монстров с горящими глазами, в этой темноте они доехали до Звенигорода. Там, в отдалении от других строений, стоял большой белый дом. Было понятно, что он огромен, но окружавшие его ели, тоже большие, величественные, несколько снижали этот эффект грандиозности. Место было обитаемым и обихоженным – Лиза заметила и цветники, и аккуратные дорожки, и подстриженные кусты. В доме, теплом, сухом, не носившем печати безлюдности, пахло сдобой.

– Кто это готовит? – повела носом Лиза.

– У меня есть человек, правда, она терпеть не может включать вентиляцию. Вот первый этаж и пахнет, как кухня в ресторане. Но мне не мешает. Я вообще на это махнул рукой.

– Правильно, – улыбнулась Лиза. – Ерунда это все…

– Что – ерунда? – Денис остановился посреди большого холла.

– Послушай, – Лиза бросила рассматривать какой-то гобелен, висевший в рамке, и приблизилась к нему. – Мы ведь сюда приехали не для прогулок и не для длинных разговоров. Мы приехали сюда, чтобы лечь в постель, верно? Извини, но как врачу, хоть и педиатру, – Лиза лукаво улыбнулась, – мне позволительна прямота. И я совершенно не хочу терять времени. Вот ни минутки не хочу. Ты меня понимаешь?

– Понимаю. – Денис посмотрел на нее и осознал, что действительно любое промедление будет совершенно непозволительной роскошью. Он взял Лизу за руку, приблизил к себе и поцеловал. Она ответила нежно, как бы пробуя на вкус его губы, потом, все больше распаляясь, она поднялась на цыпочки, обхватила его голову руками и поцеловала долгим, сильным поцелуем…


– И на каком мы этаже? – Она в полумраке пыталась целомудренно обернуться простыней.

– Ты не помнишь, как мы поднимались?

– Как можно что-то помнить, мы же все время целовались?! Всю дорогу, я бы сказала.

– На втором. А всего их три. Но высоких…

– Это я еще помню, – улыбнулась Лиза. Она наконец, завернулась в эту огромную простыню, вытянула руки вдоль туловища и замерла.

– Ты сейчас стала похожа на мумию. – Денис лежал рядом, облокотившись на высоко поднятую подушку.

– Спасибо. Но мне всего тридцать восемь. Это по историческим меркам – «еще не родилась».

– Ты не выглядишь на свой возраст. И ты это отлично знаешь. И кокетничаешь этим.

– Конечно, а почему бы и нет. Я хорошо выгляжу. Иногда, когда не очень устаю. Это верно. – Лиза повернулась к нему лицом. – Ты ведь совсем не намного старше меня.

– Это вопрос?

– Нет, конечно, я все узнала из Интернета. Не думаю, что там наврали про возраст.

– Не наврали. А почему ты ничего не спросишь про жену?

– Денис Александрович, меня такие вопросы совсем не интересуют.

– Совсем?

– Совсем, странно, что ты об этом заговорил именно сейчас.

– Я чувствую ответственность.

– Что? – Лиза от неожиданности привстала. Простыня соскользнула, обнажив ее грудь.

– Ответственность. – Денис это произнес, не отрывая взгляда от ее груди и так, словно сам не понимал значение этого слова.

Лиза поправила простыню и погрозила ему пальцем:

– Нет, ответственность – это лишнее. Нам с тобой это совсем не надо. Это все испортит.

– Отчего же? – Денис не выдержал, подвинулся ближе к Лизе, обнял одной рукой, а другой провел по мягкой выпуклости, обтянутой тонкой тканью. Под пальцами он почувствовал упругий сосок. Лиза затихла, замерла, выгнулась, а потом словно очнулась:

– Вот это все испортим, не надо… не надо никакой ответственности.

– Повтори, я не понимаю, – бормотал он, как бы проверяя степень ее погруженности в страсть.

Но она уже ничего не слышала, она утонула в его объятиях и в своем желании. Как давно в ее жизни не было мужчины и как давно в ее жизни не было такого мужчины!

Заснули они утром, настолько уставшие, что не дали другу другу свободу, устроившись на разных концах огромной кровати. Сначала Лиза, чувствующая во всем теле и напряжение, и легкость, призналась сама себе в счастье, что-то пыталась сказать, но через мгновение уже спала крепким сном.

Да, это было оно, это случайное счастье, невыстраданное, неподготовленное. Абсолютно случайное, оттого еще более сладкое и горькое. Оно не могло быть прочным и долговечным. Лизу это не расстроило, она по-другому и не могла думать об их возможных отношениях. «Случайность не сделаешь правилом. И мы слишком разные, слишком невероятно мы встретились. Когда в одном и том же месте, в одно и то же время возникает столько невероятных совпадений, это может означать только одно – шаткость конструкции. А потому не стоит рисковать». Лиза намеренно прибегла к технической формулировке. Ей не хотелось излишнего романтизма в ситуации, которой заправлял Случай.


– Ты куда спешишь? – Денис еще лежал, когда она вышла из ванной.

– Домой, там ребенок у меня, хоть уже и не младенец, но все же…

– Ты позвони, узнай, как дела. Потом вместе позавтракаем и поедем в Москву.

– Я уже звонила. – Лиза скрутила невысохшие волосы в пучок. – Но завтракать я не хочу.

– Почему? Хоть немного, просто кофе, бутерброд.

– Хорошо, только при условии, что ты будешь готов через десять минут. – Она, улыбаясь, смотрела на него. Он ей нравился – красивый, сильный мужчина, в котором чувствовалась власть и способность к пониманию вещей более тонких, нежели годовой отчет акционеров. Нет, без шуток, это был настоящий мужчина – в словах, поступках, в эмоциях.

«Дорогая, Тихон Бойко тебе казался тоже таким! – мысленно предупредила она себя. – А потом оказалось… Впрочем, это «потом» было и раньше. Только я была влюблена как кошка. И не хотела замечать очевидного. Мне хотелось его покорить, а достигнув этого, я поняла, что духу и сил на жизнь с этим человеком мне может не хватить. Сейчас же… Сейчас я старше, мудрее, осторожней. Сейчас я не хочу никаких отношений. Или почти никаких. Если бы мы с Денисом были одного круга, одних «денег», как любит говорить моя мудрая подруга Маринка, то еще можно было бы о чем-то думать. Но так… Нет… Все было очень хорошо. И я ему благодарна за помощь…»

За завтраком они говорили о его доме, картинах, маленьком замке на Луаре, фотографии которого украшали столовую. По дороге к машине они обсудили вьющуюся жимолость и свойства хвои как удобрения для кустов гортензии. Выезжая на трассу, они оба порадовались хорошему дню, поблагодарили другу друга за прекрасную ночь, улыбнулись, как вполне счастливые люди. Дорогой они обсуждали фарфор, музыку и прочую незначительность. И ни разу ни один из них не обмолвился о следующей встрече, звонке, возможных планах на ближайшее и дальнейшее будущее. «Вот и отлично, меньше волнений», – с некоторой досадой и чисто женской непоследовательностью подумала Лиза.

– Ты что вечером делаешь? – резко взяв старт на одном из светофоров и заставив поволноваться следующую за ним на другой машине охрану, поинтересовался наконец Денис.

– Дома сижу, дела всякие домашние делаю. У меня следующая неделя сложная – работы будет много.

– А если я позвоню, сходим куда-нибудь? – Вопрос он задал быстро, словно это была формальность.

– Нет, спасибо, думаю, не получится.