— Я знала, что король ревновал, но это было давно. Томас всегда был осторожен и никогда не переступал мой порог, предпочитая скорее не видеться со мной, нежели навлечь на меня подозрения! Я была уверена, что еще давным-давно доказала свою преданность Генри!

— И вновь докажешь ему, Нэн, — успокаивала Маргарэт. — Все это кажется таким невероятным! Если они предстанут перед судом, я уверена, Джордж, что мой брат оправдается.

— Надеюсь, что всем удастся оправдаться за отсутствием свидетельств, — мрачно заявил Джордж, — надо только, чтобы Смитон держал свой гнусный язык за зубами.

— Смитон?!

Анна словно окаменела. Ей показалось, что она ослышалась, настолько все было невероятным.

— Боже правый! — воскликнула она. — Только в Бедламе серьезно смогут поверить, что я снизойду до общения с этим ничтожеством. Даже если б на земле не осталось ни единого мужчины…

Джордж предостерегающе закрыл ей рот.

— Он всегда ходил вокруг тебя и мурлыкал песенки. Король за это не раз давал ему пинка.

Из-за сильного беспокойства, что их услышат, он говорил кратко и невольно получалось грубо.

— Джордж! Как ты можешь предполагать…

— Что касается меня, то я не верю, зная твой разборчивый характер и представляя его сальные локоны, спадающие на лицо! — рассмеялся он, уверенный в ее неподдельном отвращении и ненавидя себя за то, что на миг усомнился в ней. — Но ты должна понимать, что он единственный из всех, кого легко заставить дать ложные показания, что поможет убедить окружающих в твоем грехе. Он один противостоит им, за его спиной нет высокородной семьи, готовой защитить его. Кроме того, моя жена посчитала своим долгом сообщить Кромвелю, что в день, когда случилось несчастье, она и наш прославленный дядюшка нежданно вошли к тебе и застали у твоих ног Марка Смитона, который к тому же прижимался к твоим коленям. Господи! Пусть ее мерзкая душа горит в аду!

Непроизвольно Анна и Маргарэт посмотрели друг на друга в темноте.

— Вот почему Кромвель…

— Говорят, приглашение на обед польстило самолюбию Смитона. Но в доме Кромвеля он попал в западню. За приятной беседой и бокалом крепкого вина — способ некогда изобретенный Уолси — пытались выудить у него признания. Дергающийся мальчишка, его и трезвого не надо упрашивать, он готов всем рассказывать о часах, проведенных с покинутой королевой, о том, как он успокаивал ее! Кромвель притворился, что ему понравился новый камзол Марка, чулки, которые так хорошо сидят на нем, он начал задавать глупые вопросы о том, где тот взял деньги на их покупку. Кстати вопросы, которые волнуют всех! Пока даже бедный дурак не почуял опасность, нависшую над ним.

— Опасность! Над ним? — выдохнула Анна.

— И над тобой тоже, дорогая Нэн, тебе грозит неменьшая опасность. Смитон начал бурно протестовать! Кромвель послал за двумя крепкими молодцами, которые уже давно поджидали за дверями. Они пытали его. Затащили предварительно в подвал, оттуда и доносились его вопли.

— Они — пытали его?

Анна с жалостью, присущей женщине, вспомнила, как впервые Генрих привел к ней мальчика с золотым голосом.

— Они обвязали веревками его голову и сжимали ее с помощью двух палок, — раздавался из темноты ив безжалостный голос. — Смитон кричал: «Сжальтесь, господин министр! Я скажу правду! Королева давала мне деньги!» Но когда веревки сжимались сильнее, одному Богу известно, в чем еще мог признаться этот жалкий трус. Не сомневаюсь, что он выдал свои мечты о любовной связи с тобой за действительность.

Анна вновь прижалась к стене, Маргарэт обняла ее, Анна закрыла лицо руками и затряслась от боли и ужаса, охвативших ее.

Но даже в такую минуту она не могла винить влюбленного юношу, не искушенного в дьявольских уловках в духе Макиавелли, на которые были большие мастера государственные мужи. Он подобно ей самой поднялся на незнакомую головокружительную высоту и теперь расплачивался за свою неопытность.

— После этого люди поверят всему, — жалобно повторяла Анна. — Боже мой, Томас, Хэл и двое других подвергаются страшной опасности, и неизвестно за что! Вместо меня принимают муки!

Терзаясь из-за любви и поддаваясь самобичеванию, она протянула руку Рочфорду.

— Слава Богу, что ты мой брат, Джордж! По крайней мере, такие постыдные обвинения не смогут выдвинуть против тебя!

Джордж мягко высвободил руку и молча уставился в темноту, на быстрое течение реки.

В наступившей тишине до сознания Анны дошла вся степень риска, которому подвергались ее друзья. Учитывая настоящее настроение Генриха, им грозила смерть! Хэлу, которого король всегда любил, тихому и сильному Уиллу, жизнерадостному весельчаку Фрэнсису и Томасу.

Страсть Тюдора к новой женщине положила конец их шикарной жизни, конец восхитительным выдумкам, беззаботным шуткам.

Хотя Анна искренне беспокоилась за них, но в душе, к своему стыду, благодарила Бога, что родилась женщиной. Страшно даже было подумать о таком слове — смерть. Ей-то, конечно, она не грозит!

— Как ты думаешь, он поместит меня в Тауэр? — выговорила она.

При одном только воспоминании об этом месте у нее по коже прошел мороз.

— Если они смогут доказать твою измену, — ответил Джордж и с жалостью посмотрел на нее.

Анна была в отчаянии, она хотела прижаться к брату, чтобы он успокоил ее, но по какой-то причине он старался не касаться ее. Джордж вдруг страшно постарел, потерял свою былую жизнерадостность. Он стоял не двигаясь, но Анна чувствовала всю глубину и силу его симпатии к ней — как никто другой он разделял ее трагедию.

На мгновение ей показалось, что и над ним нависла смертельная опасность.

Прежде чем скользнуть в заросли ивы, где его поджидала лодка, Джордж обернулся к Маргарэт, обнял ее и поцеловал, вложив в поцелуй всю нежность разбитой, но неувядающей любви, которую он столько лет хранил в своем сердце.

— Король ценит талант Томаса, — попытался он успокоить ее. — В любом случае, ты не в состоянии помочь ему. Теперь для меня важнее всего на свете, чтобы ты осталась с Нэн.

— Что бы ни произошло, я не брошу ее, — пообещала Маргарэт, она пристально посмотрела на него, и в глазах ее отразился свет звезд.

На следующий день утром, едва они успели разговеться, явился Норфолк в сопровождении алебардщиков, чтобы препроводить Анну в Тауэр.

— В чем меня обвиняют? — потребовала объяснений Анна, храбро представ перед дядей.

— В прелюбодеянии, — заявил он.

— Чем вызвано такое чудовищное отношение ко мне? Он хочет допросить меня? — гордо подняв голову, спросила она.

Анна была глубоко признательна Джорджу, что он предупредил ее: неожиданное известие Норфолка не привело ее в шоковое состояние, у нее хватило сил держаться с достоинством.

— Какими бы ни были его намерения, племянница, он приказал доставить тебя, пока не закончился прилив.

— Но Ее Величество не готова! Прошу вас, подождите, пока я упакую ее платья, — вежливо попросила Арабелла.

— Там не понадобятся ее наряды, только теплый плащ от холода и сырости! — рассмеялся он; его всегда отличало испорченное и странное чувство юмора.

Даже в малом им было отказано, такого удара они не ожидали.

— Но как я буду одеваться, и кто станет прислуживать мне за столом? — рассердилась Анна; она была похожа в эту минуту на Екатерину Арагонскую.

— Вам предоставят женщин, — ответил он с ненавистью. — Ваша тетушка, леди Болейн, и госпожа Косинс.

— Но они мои смертельные враги, постоянно следили за мной! — воскликнула Анна. Она была уже на грани обморока.

Все молча спустились к водяным воротам. И вдруг Маргарэт и Арабелла прыгнули на баржу, противясь воле Норфолка. Баржа предательски качнулась, когда алебардщики оттолкнули ее.

— Вам придется отвезти нас на берег или столкнуть в воду. Мисс Савайл и я тоже поплывем в Тауэр, — твердо заявила Маргарэт, вспомнив, как королева Екатерина не повиновалась герцогу Саффолку.

— Хорошо, можете остаться, — сдаваясь, проворчал Норфолк. Он не осмелился поднимать шум: на берегу и так уже собралась огромная толпа. — Но предупреждаю, гораздо приятнее находиться по другую сторону стен Тауэра. У женщин, которых выбрал король, строгие предписания. Они не позволят вам говорить с ней наедине.

Вверх по реке в Лондон они отправились по тому же пути, что и три года назад, когда Анна с подобающей ей пышностью плыла на коронацию.

— Если б только мне позволили встретиться с королем! Если б только я могла поговорить с ним! Умоляю тебя, мой добрый дядюшка, высади меня в Вестминстере! — просила Анна.

Легкие ритмичные взмахи весел неумолимо отдаляли ее от светлых надежд, веселья и радости, семьи, дочери, опьяняющего восхищения, которое она любила больше всего на свете. Никогда еще баржа не двигалась так быстро, и никогда еще не управляли ею так ловко. Никогда еще в жизни у Анны не было такого короткого путешествия.

Возможно, она все же надеялась, что он доставит ее в Вестминстер и она вновь увидит знакомые покои, сад, по дорожкам которого прогуливается уверенный в своей безжалостной правоте Генрих. Но когда баржа замедлила ход у причала Тауэра, Анна опустилась на колени не в силах более держать себя в руках.

— Неужели это правда, что Его Величество, кому я в таких муках родила ребенка, позволит заточить меня в это ужасное место! — простонала она, и слезы градом заструились по ее щекам.

Внезапно она вспомнила, как пытали Марка Смитона, и вне себя закричала:

— Дядя Томас! Дядя Томас! Что они сделают там со мной?

— Мадам, ничего не могу вам сказать, — ответил Норфолк и от стыда отвел глаза в сторону.

Глава 40

— Мы направляемся в подземную темницу? — спросила Анна, когда приливная волна пронесла их через ворота предателей и подъемная железная решетка захлопнулась за ними.