— Я разведусь с Барбарой, — повторял он снова и снова.

Эдит, очаровательно выглядевшая в траурном платье, сидела на диване, набитом конским волосом, перед инкрустированным мраморным камином.

— Барри, не говори таких вещей! — воскликнула она. — Это невозможно, и ты это сам знаешь. Будет такое… — Она в отчаянии всплеснула руками. — Город никогда нам этого не простит.

— К черту город! — взорвался он, подсаживаясь к ней и взяв ее за руку. — Он и так весь наш. Что нам могут сделать? Милая, ты даже не понимаешь, каково мне было находиться рядом с тобой все эти годы, желать тебя и не сметь даже прикоснуться к тебе! И вот теперь…

Он вдруг обнял ее, прижал к себе и стал горячо целовать. Первые секунды она даже не оказывала сопротивления. Между ними существовало взаимное и сильное физическое влечение, к тому же Эдит не была с мужчиной к тому времени уже шесть лет. И снова она едва не поддалась соблазну. И снова ее остановила мысль об ужасных последствиях этой мимолетной слабости.

Она резко оттолкнула его.

— Нет! — задыхаясь, прошептала она. — Это немыслимо! Это совершенно немыслимо!

— Но я не понимаю тебя! Мы любим друг друга!

— При чем здесь наша любовь?! — воскликнула Эдит, поднимаясь с дивана. — Ты уверен, что люди поверят в нашу любовь? А знаешь, что они скажут? Что сын Винсента Флеминга был любовником его жены в течение всех тех лет, пока отец был инвалидом! А твои дети? Что они подумают обо мне? Что они будут думать о тебе, ты хоть немного себе представляешь? Нет, это немыслимо, и мы обязаны положить этому конец сами, пока не стало поздно.

— Это все деньги, не так ли? — тихо спросил Барри.

Она изумленно посмотрела на него:

— Деньги? О чем ты?

— Согласно завещанию ты унаследовала половину отцовского состояния, то есть два миллиона долларов. Ты думаешь, что я липну к тебе из-за этих денег, рассчитывая на то, что женитьба на тебе вернет эти миллионы в семью Флемингов?

— Бред!

— Я хочу, чтобы мы заключили соглашение. Пусть все деньги останутся на твое имя.

— Барри, замолчи же! — почти закричала она. — Я больше не хочу об этом слышать! Наверное, это моя вина. Похоже, я поощряла тебя, по крайней мере, не остановила это тогда, когда следовало. Но я остановлю сейчас!

Он встал с дивана и подошел к ней. Они вдвоем стояли у камина.

— Сокрытие истины до добра не доведет, — сказал он. — Мы любим друг друга. Что бы ты ни решила, утром я встречаюсь со своим адвокатом и начинаю бракоразводный процесс.

— Барри, не надо. Это будет несправедливо по отношению к Барбаре.

— Не надо щеголять своим благородством. Все равно тебе не остановить меня.

Он пересек комнату и вышел в двустворчатые двери. Эдит простонала:

— Идиот!

Она была очень достойной женщиной, но в тот момент впервые не могла о себе этого сказать.


Через сорок минут после этого тяжелого разговора она сидела в одиночестве в похожей на грот столовой, обитой ореховым деревом и с окном, в нише которого стояла декоративная пальма. И как раз в тот момент, когда она сделала первый глоток своего крепкого бульона, в столовой появился ее лакей Чарльз.

— Миссис Флеминг, — сказал он. — Прошу прощения, но на крыльце стоит парень, который сказал, что не уйдет, не повидавшись с вами.

— Парень?

— Вы помните, в тот день, когда преставился капитан, какой спектакль устроила здесь эта дрянь Томпсон? Она еще притащила с собой сына. Вот это тот парень и есть. Я по-всякому кричал на него, грозился вызвать полицию, но он уселся на дорожке, ведущей от крыльца, и сказал, что не уйдет, пока вы не примете его. Позвольте позвать шерифа?

Эдит вспомнила Ника.

— Нет, Чарльз, впусти его в дом.

Лицо лакея удивленно вытянулось.

— В дом? Сомневаюсь, что этот паршивец за последний месяц хоть раз мылся!

— В дом, Чарльз.

— Что ж, мэм… как скажете.

Неодобрительно качая головой, Чарльз вышел из столовой. Спустя несколько минут появился Ник, держа в руке кепку. Он глянул на элегантную молодую женщину, сидевшую у дальнего конца длинного, до блеска отполированного стола. Мальчик чувствовал, что наступает один из самых значительных моментов в его жизни.

— Ты хотел меня видеть? — спросила Эдит.

— Да, мэм. Это правда, что капитан Флеминг был моим отцом?

Эдит опустила поднятую было руку с ложкой.

— Я не знаю, — ответила она. — Пожалуйста, садись.

С этими словами она показала рукой на стул слева от себя. Ник несмело прошел вперед и сел.

— У тебя голодный вид, — заметила она. — Хочешь поесть?

Он не ответил, но ей все было и так видно. Она позвонила в маленький серебряный колокольчик. Тут же явился Чарльз. Его глаза округлились, когда он увидел, что Ник сидит за столом.

— Принеси мистеру Томпсону чего-нибудь перекусить, — распорядилась Эдит. — Скажем, баранину, которая была вчера на ужин.

— Слушаюсь, мэм, — ответил Чарльз и опять покачал головой.

— Я сказала, что не знаю, — продолжила Эдит, — но, естественно, не буду отрицать, что мой муж имел репутацию женолюба. Вполне возможно, что он является твоим отцом. Она внимательно посмотрела на Ника. — Да… Твои глаза… Да, определенно, в глазах между тобой и Винсентом есть сходство.

Она сказала, что не знает, но на деле была почти уверена в том, что притязания мальчика справедливы.

— Вам известно, что сделали с моей мамой? — спросил Ник.

Эдит слегка нахмурилась:

— Да, мне это известно.

— Это правда, что об ее аресте распорядился капитан Флеминг?

Так, выходит, он знает! Эдит ощутила, как чувство большой вины охватывает ее.

— Не буду этого отрицать, — сказала она тихо. — Я пыталась отговорить его, но он настаивал. Как можно отказать умирающему? Но я понимаю: то, что произошло, — ужасно. Я действительно это понимаю. Сможешь ли ты когда-нибудь простить нашу семью?

— Я не обвиняю вас, миссис Флеминг, — искренне ответил Ник. Он видел, что молодая женщина терзается чувством вины.

— А ты? Что с тобой? — спросила она. — Где… — Она сделала неопределенный жест рукой, не решаясь спросить прямо.

— Меня отвезли в окружной сиротский приют, но я убежал оттуда. Я умный, миссис Флеминг. Я могу стать человеком, если мне дадут шанс. Я знаю, что смогу! Но мне нужно уехать из этого города. Я хочу получить образование. Он замолчал, сдерживая волнение. Переведя дух, продолжил: — Если я действительно сын капитана Флеминга, то отец обязан был мне хоть что-нибудь оставить. Не подумайте, что я хочу просить у вас или у других его детей денег. Но, пожалуйста, дайте мне в долг столько, сколько необходимо для получения образования! Я верну долг позже, честно, верну. С выгодой. Я буду учиться, и вы все сможете гордиться мной. Я знаю, что могу быть настоящим человеком. Но мне нужна помощь в самом начале.

Она, не отрываясь, смотрела на мальчика.

«Может, это и есть выход, — думала она. — Может, это и есть путь остановить Барри… Но разве я хочу его останавливать? Да, я должна. То, чего он хочет, просто невозможно. Кстати, не будь я дурой, я бы сама давно уже уехала отсюда. У меня здесь только неприятности. И, Бог свидетель, мы действительно кое-что должны этому бедняжке. Может, это реальный выход из положения для нас обоих».

— Хотел бы ты поехать со мной в Нью-Йорк? — спокойно предложила она.

Лицо Ника вытянулось.

— Нью-Йорк? Почему в Нью-Йорк?

— Подыскать тебе хорошую школу. Видишь ли, самые хорошие школы находятся на востоке страны. А Нью-Йорк — чудесный город. Он тебе понравится.

— Вы хотите сказать… что собираетесь в Нью-Йорк?

— Да, я переезжаю. А этот дом выставлю на продажу. Это мрачное место, в нем меня ждут только неприятные воспоминания. Нью-Йорк — это как раз то, что мне нужно.

Ник ушам своим не верил.

— Когда вы решили это? — спросил он.

— Только что, — засмеялась она. — Лучшие решения всегда принимаются под влиянием минуты. Я верю в это правило. Ну так что ты скажешь? Да или…

— Да! Да!!! — Ему не потребовалось дважды предоставлять шанс на будущее.

— Ну что ж, я думаю, это прекрасно. У нас ведь начинается совершенно другая жизнь, а?

Ник широко улыбнулся.

— Я знал, что произойдет что-то хорошее, если я приду еще раз в этот дом! — воскликнул он. — Я знал, что вы поступите по справедливости.

— Тем лучше для нас обоих.

«Прощай, Барри, — подумала она. — Только что я обрела нечто новое в жизни. Сына».

* * *

Он не верил своим глазам, видя, как она постарела. Прошло чуть больше года, а мать превратилась в старуху. Она лежала на кушетке тюремной больницы и знала, что умирает: простуда, которую она подхватила в плохо отапливаемой камере, быстро развилась в воспаление легких. Но, увидев сына, который подрос на целый дюйм со времени их последней встречи, она заставила себя подавить страх смерти.

— Значит, миссис Флеминг добра к тебе? — прошептала она.

— О, что ты, она сказочно добра ко мне! — воскликнул он. — Знаешь, мама, в Нью-Йорке она купила такой красивый дом. И у меня есть собственная комната на третьем этаже… и ванная только для меня одного.

— Ванная… — эхом отозвалась Анна, пытаясь удержать в себе остатки покидающих ее жизненных сил. — Хорошо. Она устроила тебя в частную школу?

— Да, в школу Святого Николая.

— Католическая? — спросила она и закашлялась.

— Нет, в основном епископальная и пресвитерианская.

— Там, наверное, все дети из богатых семей?

— Почти все.

— Задираются?

— Пусть только попробуют, — горделиво ухмыльнулся Ник. — Они боятся меня, потому что знают, что я их побью.