Он подумал об океане. О дельфинах. И набрал в грудь воздуха.

— Когда умер мой отец, моя мама слишком горевала и поэтому не была рядом, когда я так в ней нуждался. Вивиан была моим лучшим другом. Её дом был и моим домом. И её мать, Марисса, стала мне мамой, о которой мечтал любой. Она ходила на мои родительские собрания, помогала с домашними заданиями и готовила мне суп, когда я болел.

Его мать сидела в одном из задних рядов. И почему он не заметил её раньше? Вот они — её тёмные волосы и бесцветные глаза, вводившие его в замешательство. Не волнуйся, мама. Я не собираюсь говорить о том, насколько кошмарной матерью ты была.

— Она любила пить индийский чай с шоколадным тортом, — его голос взмыл вверх. — Она сочиняла песни под музыку из музыкальной шкатулки и когда не знала текста тех песен, что звучали на радио. Каждый месяц она выделяла пару свободных дней на то, чтобы помочь в питомнике, несмотря на то, что у неё была аллергия на кошачью шерсть.

— Все эти мелкие детали делали Мариссу той, кем она была... как друг, как женщина, как мать. Жаль, что большинство из вас не видело тех вещей, о которых знали мы с Вивиан, — Ашер посмотрел ей в глаза. Лицо Вивиан было в слезах, но она улыбалась — горестно и радостно одновременно. — ...Она была нашей матерью, — пробормотал он. — И она была слишком хороша для той ужасной жизни, что досталась ей.

Этого было недостаточно. Он мог бы ещё многое сказать, и всё равно этого было бы недостаточно. Но его воспоминания и время, проведённое с Вивиан и Мариссой... они были только его и ничьи больше. Эти незнакомые люди, которые всегда держались на расстоянии и даже ни разу не удосужились позвонить ей и спросить: Марисса, как ты? Они ничего не заслуживали.

Он прошёл на своё место, механически передвигая конечностями. Когда он сел, Вивиан взяла его за руку. Эван взял другую его руку.

После него никто больше не выступал.

Вскоре все встали со своих мест, и те, кто должен был нести гроб, направились к алтарю. Люди начали выходить на улицу. Вивиан и Эван всё ещё держали его за руки, и тут Вивиан сильно сжала его ладонь и дёрнула за руку. До боли. Он посмотрел туда, куда смотрела она, и лицом к лицу столкнулся с тлеющим взглядом его матери.

Его лицо дрогнуло. Спокойно. Нет причин для волнения.

— Привет, мам.

— И как ты это сделал? — из каждого её слова сочился яд.

Ашер сжал челюсти.

— Сделал что?

— Сам знаешь что, — она схватила его за воротник рубашки, и ткань в её пальцах смялась. — Ты проговорился, Ашер. Она была слишком хороша для этого мира. Вот как ты считаешь?

Ашер посмотрел на неё сверху вниз. Все говорили, что внешне они похожи. Но, глядя в её безумные глаза, он понял, что ни разу за всю их жизнь они не были схожи хоть в чём-то. Ни разу она не стала для него хоть немного ближе, сколько бы он ни пытался. Его сердце болело каждый раз, когда он хотел поделиться со своей матерью чем-то из своей жизни. Он врал своим одноклассникам и учителям о том, что у него вполне нормальная и любящая мать.

— Я знаю, что ты расстроена, мам, — он освободил свои руки, чтобы положить их на плечи матери. Сжимая их, возможно, слишком сильно.

— Но ты не понимаешь, о чём говоришь. Зачем мне делать Мариссе больно?

Она посмотрела на него. Женщина-незнакомка, которую он никогда не понимал. Ашер почти ждал, что она закричит, ударит его и привлечёт внимание всех и вся. Но вместо этого она обвила его своими руками, заключив в объятия, что повергло его в оцепенение. Она коснулась его головы и положила её себе на плечо.

А затем она провела своими пальцами по его волосам и вцепилась в них.

Со стороны это выглядело как мать, обнимающая сына, но он чувствовал, как боль проходит по голове, проникая в виски, и как у него начинают гореть глаза.

— Я знаю, это всё ты, — прошипела она ему в ухо. — Ты убил её, как и своего отца? Ты чудовище, Ашер. Всё вокруг тебя гниёт и умирает.

Ашер зажмурился, примёрзнув к полу. Он не мог оттолкнуть её, чтобы не разыгралась сцена. Её голос пронизывал его кости, сжимая в тисках, а злость в словах перекрывала дыхание.

Вдруг он оказался в том месте несколько лет назад, где парамедики катили мёртвое тело его отца через весь дом, а его мать в ошеломлении молча стояла на другом конце комнаты. И в одно мгновение, в какую-то секунду их взгляды пересеклись. Из неё вышел краткий выдох, когда она заподозрила, что Ашер имеет какое-то отношение к произошедшему. Её лицо исказилось, от замешательства перейдя к осознанию и затем к ужасу. Этот момент навсегда отпечатался в его сознании.

Через долгий промежуток времени, когда они остались дома одни, она всё ещё смотрела на него. Единственными её словами были: Что ты наделал, Ашер?

Тем же взглядом она смотрела на него, когда он стоял перед алтарём, произнося свою речь. И в её голосе звучало то же отвращение, что и тогда.

Ашер не понял, кто из них был первым, но в какой-то момент Эван оказался между ним и его матерью, а Вивиан осторожно стала отодвигать её от него. Как будто оба поняли, насколько странным было то, что его мать не привлекает к себе внимания.

Беатрис и Нэнси позвали её, делая знаки, чтобы та поторапливалась и присоединялась к ним. И тогда она развернулась и ушла медленной поступью, как будто идти быстрее было выше её сил. Голос матери эхом отдавался в голове Ашера ещё долгое время после того, как она скрылась из виду.

Чудовище. Ты чудовище.

Но это не так. Он никогда не делал Мариссе больно. Как и Вивиан. Почему она не видит этого?

Вив дотронулась до его лица, робко отодвигая с него волосы.

— Ашер... Ашер, посмотри на меня. С тобой всё в порядке?

Он уставился на неё. Большой палец Вивиан слегка коснулся его щеки.

— Да... — это был его голос, но он был настолько тихим, что даже сам Ашер едва узнал его. — Я просто... хочу домой.

— Осталось совсем немного, — Вивиан посмотрела на оставшихся членов своей семьи, которые выходили за ворота по направлению к кладбищу, где будет покоиться Марисса. Там произнесут ещё несколько молитв. Люди будут ходить туда-сюда и переговариваться между собой. И в тот самый момент Ашер подумал, что "немного" в его понимании сильно отличается от того, что подразумевает Вивиан. Он больше не мог находиться вблизи своей матери.

— Нет, — он отстранился от неё. — Мне надо идти прямо сейчас. Я не могу... не с ней поблизости.

Вивиан опустила руки.

— Ну... может, ты посидишь в машине, пока всё не закончится? А потом мы можем уехать вместе.

Итак, она либо обрекает его на пытку взглядов со стороны её семьи и его матери, либо оставляет сидеть в одиночестве в машине на час или два? Любая попытка с его стороны пойти с ней домой прямо сейчас будет задушена в зародыше.

— Я еду домой, Вивиан, — отрезал он. — К себе домой.

Он отвернулся, чтобы не видеть её обиженного лица. Чтобы он в итоге опять не оказался виноватым. Она не позвала его и не пошла за ним, но, когда Ашер сел в машину вместе с Эваном, он увидел, что она до сих пор стоит на том же месте и смотрит на него. Он приказал себе оставаться непреклонным. Быть может, хоть сейчас она поймёт, каково это, когда с тобой не хотят считаться.

Он сжал руки на коленях, сдерживая дрожь. Эван молчал до тех пор, пока они не выехали на шоссе.

— Слушай... по поводу того, что сказала твоя мама...

— Не надо, — Ашер сглотнул пересохшим горлом. — Мы просто... не ладим. Марисса была одной из её немногочисленных друзей.

Эван медленно кивнул.

— Почему ты не остался с Вивиан?

Ашер посмотрел в окно. Эван вёл машину, как и обычно, — внимательно и осторожно. Не то что безрассудная и нетерпеливая Вивиан.

— Я не хотел видеть свою мать.

— Только поэтому?

Нет. Ну как ему объяснить? То, что он думал, в последнее время редко имело какой-либо смысл. Просто беспорядочное крушение поезда, который он был не в силах поставить на рельсы. Однако он знал, что чувствует, и все его чувства сводились к следующему: я не хочу.

— Не знаю, — пробормотал он. От его дыхания небольшой участок стекла на его окне запотел.

— Мне захотелось уйти. От неё. От Вивиан. Я хотел уехать домой и не чувствовать все эти направленные на меня взгляды, которые так и говорили о том, что я для них чужой.

— А, ну... Наплюй ты на них. У тебя было всякое право находиться там.

Ашер закрыл глаза, пытаясь раствориться в утешительных словах Эвана.

И всё равно он не понимал, почему Эван для него — что-то вроде спасительного убежища и почему тот захотел им стать. Они абсолютно разные люди. Хотя Ашер и так по жизни всегда был белой вороной. Вивиан называла его контролируемым психом. Всё должно быть на своём месте, идти своим чередом. Огромное количество времени он тратил на недовольство жизнью, а оставшуюся часть времени — на капризы Вивиан. И он даже не знал, есть ли в его мире место для кого-то ещё. Да и вряд ли кто-то вообще мог посчитать его для себя интересным или привлекательным.

Ашер коснулся запотевшего стекла и поставил одну маленькую точку.

— Эван.

— Хм?

— Можешь назвать хоть что-нибудь, что тебя привлекает во мне? — ещё одна точка.

Он не видел выражения лица Эвана, но он слышал сквозившее в его голосе замешательство, которое, скорее всего, сопровождалось приподнятой бровью и улыбкой.

— Что?

— Что-нибудь одно, — Ашер нахмурился, глядя на медленно очищающееся стекло. — Почему ты проводишь со мной время. Почему тебе не всё равно.