Парень руками провел по бедрам. Приятно, до мурашек. Раздвинул ноги, наклонился, концы волос защекотали чувствительную кожу…

— Нет-нет, не надо. Не люблю.

— Все понял, — поцеловал в живот. И в бок. И в грудь. До губ добрался.

Оплел ее собой и стало жарко. Лина нащупала член, уже в резине и готовый — легонько сжала, глаза закрыла по привычке. Тут же открыла — она хотела его видеть.

— Больше не страшно? — шепнул он в ухо, обдав теплом.

— Нет, очень страшно.

— А так? — по очереди поцеловал обе груди. Соски напряглись и встали; Лина сжала бедро парня ногами и тихо застонала. — А так? — пальцем провел меж ног, где все пылало. И загорелось все еще сильней.

— Так слишком сильно, — выгнулась Лина.

— Ты прелесть, — Кира навис над ней, привстав на локтях и на одном колене. Примерился, прицелился рукой, начал входить…

— Ой-ой, так слишком страшно! — вцепилась Лина в его плечи, смотря в глаза. Обычные. Не застланные туманом. Горящие от тихой страсти, но… нежные? Неясный взгляд. Безумно непривычный, настолько же уютный.

— Ш-ш-ш, тихо, тихо, — он лбом уперся в ее лоб, и медленно, осторожно вошел. Не до конца. Тяжело дыша, вымученно зашептал в ухо: — Вот так — нормально?..

— Да. Хорошо, — расслабилась она и не солгала.

Ей стало очень хорошо. Так, что дыхание сбилось от экстаза. И хотелось больше, и еще. Кира ускорился. Наверно, не сдержался. Один раз, два, три, пять, семь… Лина обхватила его спину и с силой давила на себя, пульсация в паху усиливалась, нарастала, достигла пика — и на девятый раз ответила мощнейшим взрывом. Девушка охнула, бедрами стиснула Киру:

— Замри!

Он замер. Она стиснула его сильнее, чувствуя, как мощные сокращения выжимают ее всю. Так быстро с Линой не бывало. Так сильно — тоже.

— Я тоже… больше… не могу! — простонал Кира, дернулся, рывком вошел в нее — и кончил. Всем телом Лина ощущала, как пульсирует он у нее внутри, недолго, сильно, дьявольски приятно. Парень дрогнул напоследок, лег на нее, вышел наружу, скатился на бок.

— Ты прелесть. Прелесть, прелесть, прелесть, — поднялся на локтях и всю зацеловал.

— Ты тоже прелесть, — улыбнулась. С мокрыми глазами.

А после задумалась: «Что я творю?!».

— Пить хочешь?

— Очень.

— Сейчас…

Поднялся, взял минералку в мотоцикле. Отпил немного, ей протянул.

— Спасибо, — отдала бутылку. Руки не дрожали. Они тряслись, как от похмелья. — И мне, наверное, пора.

— Так быстро? Я провожу, — обнаженное тело шагнуло ближе. Прекрасное в лиловом свете, да и в любом другом. С растрепанными волосами. Руками обняло. Не тело. Кирилл, весь, целиком…

Лина запуталась совсем.

— Спасибо, солнце. Я сама, — уткнулась носом в его плечо. Тонкий запах пота будоражил.

«Какое Солнце? Он не Солнце!!!» — спохватилась, но слишком поздно. Мороз по коже пробежал. Слезы опять к глазам подкрались.

— Ну хорошо. Тогда, до завтра? — ласково улыбнулся, с щеки убирая прядь волос и заправляя Лине за ухо.

— Конечно, да.

«Конечно, нет!!!»

— Ты моя маленькая прелесть. Ну что случилось?.. — с щеки слезинку пальцем подобрал.

— Нет, ничего…

— Ну я же вижу!

— Все, Кира. Мне пора. Не спрашивай, не надо, — затараторила она, отпрянув от него. Схватила вещи, поспешно оделась.

— Скинь смс-ку, как дойдешь, — со вздохом сдался он.

— Зачем? Минуты три всего ходьбы.

— Ну скинь. Я буду волноваться.

— Ну ладно, скину…


Медленно приближаясь к дому, Лина услышала рев мотора позади. Который постепенно удалялся, пока опять не стало тихо. Птицы только пели трель, да ветви на ветру шуршали. Во рту растаял его вкус. Словно и не было ничего, и все ей только показалось.

«Бах, бах, бах!» — заухало в груди. Горечь к горлу подкатилась. Девушка сделала еще один шаг, остановилась. Всхлипнула. Еще раз, громче. Села на корточки. Склонилась. Лицом в рюкзак уткнулась — и плечи мелко затряслись.

Глава 10

Отрезать

«Еще ничего не началось, а я уже реву.

От мужиков одни расстройства.

Все, никаких мне больше Кир!» — утерла Лина слезы, ненавидя саму себя, чертовы гормоны (серотонин и дофамин сильнее прочих), зажигалку, в которой именно сейчас вдруг закончился газ, безмятежный лес вокруг и гадостно-приятную погоду. Лучше бы град пошел и небо от вспышек молний разрывалось, под стать тому настрою, что бушевал в ее душе — так было б проще, но все вокруг как будто сговорилось.

«Он психически больной. Нормальный человек со мной бы не связался!» — злобно пнула кедровую шишку. С глухим стуком она отскочила от ствола и спряталась в траве. На дне рюкзака нашлись спички, с тихим матом девушка достала две сигареты, бездумно уставилась на них, сообразила, что вторую достала по привычке — Кириллу протянуть, разозлилась еще сильнее, раскрошила сигареты, обтерла пальцы в крошках табака о футболку, вытащила третью, наконец-то закурила и быстрым шагом пошла в дом по едва белеющей тропинке.

«Он придурок. Он совсем больной. Здоровый человек не дарит ананасы! А мне рюкзак теперь тащить. Тяжелый. И волосы на его груди все-таки есть. Несколько штук вокруг сосков. Это отвратно. И вообще, чего я в нем нашла? Смазливый мальчик, почти что гей, сыночек маменькин, такой весь симпатичный, милый, заботливый к тому же, красивый, как… как Гарри Ста… стоп, стоп, стоп!» — остановилась. Стиснула ладони в кулаки, зажмурилась, сделала вдох-выдох.

Кирилл уехал. А трезво мыслить не получалось до сих пор. Трясло, как с жуткого похмелья. И тело приятно ныло. И, самое ужасное, еще хотелось. Вот только смысл?

Лина, конечно, знала, что подобный казус вполне мог случиться даже с ней. От химии никто не застрахован, да будь она неладна!.. Но она не думала, что все окажется вот так — неожиданно и резко, и оказалась совершенно не готовой. Да и если бы она поняла все сразу, еще в том чертовом кафе, и не пошла сегодня никуда — глядишь, и не ревела бы сейчас, ломая голову, чего же делать дальше.

А ведь дом все понял сразу. А она списала все на «график». Да ну какой тут может быть график, ну что за бред?! Нет его и не бывало никогда. Сама себе признаться не хотела, вот и придумала чего попало, лишь бы глаза наивные не раскрывать. Все просто, очень просто — дом устранил соперника, и правильно все сделал, потому что никто не вправе лезть в налаженную жизнь Лины и наводить свои ненужные порядки. Ей было хорошо без всей вот этой шелухи.

«Ты прелесть!» — сплюнула она, не веря, что вслух сказала такие мерзко-нежные слова, да и кому — живому человеку, еще и «Солнцем» назвала. Куда девался ее здравый смысл?!

«Вообще-то, я был там и предупреждал!» — откликнулся от тут же, и Лина в гневе отшвырнула сигарету. Ну да, она его заткнула. Сама, сознательно. А что поделаешь — гормон. Но сейчас, когда объекта, вызывающего слюни, не было перед глазами, смысл здравый заработал с двойной силой. И он кричал, вопил, тряся за плечи, что надо срочно все исправить. И Лина знала точно, как.

Хочешь отвадить человека, так, чтобы раз и навсегда — дави в больное место. Какое место у него больное? Тут ясно все, как дважды два.

Из темноты вынырнул дом, окруженный мрачным лесом. Солнце село совсем, и только луна огромная едва светила над черной крышей. И звезды. Те же самые, что жемчугом горели над головой, когда она Солнцу изменяла. А ведь он расстроится теперь. Наверняка. И сильно.

Девушка дошла до крыльца, замедляясь с каждым шагом, несмело поднялась на две ступеньки. Толкнула дверь. Пот по спине потек, предчувствие, что все идет не так, заставило остановиться. Ну а чего она хотела? Щелчок в двери не раздавался. Все слишком тихо. Она подергала за ручку. Подергала сильнее. Еще сильнее, затрясла, ударила дверь коленом. Бессмысленно и бесполезно, она не поддавалась.

— Солнце, прекращай, — уперлась лбом в косяк. — Пусти меня!

Мертвецкой тишиной ответил дом. Он не хотел ее впускать.

— Слушай, ну да, так вышло. И что теперь? Все, хватит. Открывай!

Ноль, полный ноль.

— И что теперь, всю ночь мне тут стоять? — растерянно захлопала глазами. Повертелась на крыльце, присела на перила. Уставилась на звезды, закурила.

Трясло. От злости и обиды. Она давно забыла, куда девала ключ. Она поверить не могла, что Солнце реагирует вот так — подленько и низко. Что он в принципе вот так умеет.

— Послушай, милый. Да, я ошиблась. А ты чего хотел? Вообще-то, я живая. У нас такое, знаешь ли, бывает, — выдохнула дым через ноздри, спрыгнула с перил, опять задергала за ручку. — Открой! Впусти меня, ты, слышишь? Кончай вести себя, как человек!

Безрезультатно. На миг ей даже показалось, что дом теперь обычный дом, и разговаривать с ним — глупо. Страх липкий растекся по нутру, а что, если Солнце теперь исчезнет, и что тогда? Как жить-то дальше? С людьми начать общаться? Закрыться полностью от всех и стать безумно одинокой?!

— А я… а я тогда сейчас уйду! И не вернусь больше, никогда! Ты слышишь?! — пошла Лина на шантаж, прекрасно понимая, что не уйдет. Не сможет. Не захочет.

Но он отреагировал — по стенам пошла дрожь. Едва заметная, но все же. Девушка воодушевилась:

— Спокойно, Солнце, успокойся. Он мне нафиг не нужен, потому что он — настоящий! Да и кто он такой? Да я ж его всего два дня, как знаю. Его не будет больше, никогда. Вот честно, обещаю. Давай, впусти меня, ну хватит!..

Ручка завибрировала и вяло вильнула вверх и вниз. Но двери так и не открылись.

— Да хватит уже! Ты… сейчас ты как мужик! — добавила громче. — Манипулируешь, а это низко! Прекращай, слышишь?! Открой, немедленно! — закричала во весь голос и с силой пнула дверь. Еще раз, и еще, пока нога не заболела. Остановилась, отдышалась.