jbern - The Lie I’ve Lived

Каким-то образом я знал, что предстоящие воспоминания очень важны. Чувствую свою реакцию, когда щиты ломаются. Наблюдаю панику в глазах Лили, когда она пытается аппарировать с Гарри, а потом воспользоваться аварийным портключом. Я приказываю ей подняться наверх и вижу, как она бежит, даже не подумав остановиться, чтобы захватить палочку. Накладываю на дверь несколько своих самых лучших укрепляющих чар в надежде продержаться до прибытия Дамблдора и Ордена. Сдвигаю к двери всю мебель в комнате, и тут та выгибается и падает.

Живот поджимает от страха и ожидания. Это он! Я надеялся и молился, чтобы это были его подчиненные. Но нет! Подавляю панику. Я ведь готовился к такому развитию событий. Надо придерживаться плана! Мягкая игрушка Гарри, маленькая собачка, похожая на грима, превращается в настоящего, в то время как «Энрико», чучело стервятника, которое Лили терпеть не может, летит со своей жерди наперерез проклятию убийства. Так просто я не сдамся, ни в коем случае! Не в собственном доме!

Ныряю, отскакивая с пути мощного взрывного; оно ударяет в пол, и в воздухе — ливень обломков, а в полу появляется трещина. Волдеморт действует настолько быстро, что я даже не успеваю заметить, как он убивает трансфигурированного грима. По моей команде моё любимое кресло несётся к нему, превратившись в дикого кабана. Заклинание режет его напополам, но из-за импульса тела Волдеморт вынужден отпрыгнуть в сторону.

Вкладывая силу в заклинание, ору:

— Лацеро! Импактус! — получится ли у меня бросить ему вызов в четвертый раз?

Я ожидал, что его поле отбросит обратно моё разрубающее, но вот что то же самое случится и с взрывным — нет! Черт, насколько же он силен? Едва уворачиваюсь от своего собственного залпа и утрачиваю инициативу. Теперь я вынужден защищаться. Швыряю журнальный столик наперерез его следующему проклятью и чувствую боль, когда осколки вишневого дерева впиваются в мою плоть, как горячие иглы, когда он уничтожает вещь.

Истекая кровью, ныряю за кушетку. Уходи отсюда, Лили! Спасай нашего сына!

Собираюсь с мыслями, когда он злорадствует:

— О, Джеймс! Ты — лишь сбитый с толку мальчишка. Где же теперь твоё самонадеянное чванство? Где эта дамблдорова левретка со своими деньгами и фамильными связями, которая отвергла мое щедрое предложение? Я говорил тебе, что всё у тебя отниму, и так и сделал. Ну, разве я не человек слова? Твоё семейное поместье? Предано огню. Твои богатые и могущественные родители? Казнены по моей команде. Всё, что у тебя осталось — этот нелепый домик и хранилища, которых ты больше никогда не увидишь. Тебе следовало бы знать, Сохатый, — никогда нельзя доверять крысе…

Белею от обжигающего гнева, и опасение отступает. Посылаю в него кушетку и без палочки призываю книжную полку за ним, надеясь сбить его с ног, но в меня летит зелёный свет, которого нельзя избежать…

— Эльф уже убрал твою рвоту. После выхода из транса у тебя начались конвульсии. Если бы, благодаря им, у тебя не прочистились дыхательные пути, ты бы умер. — Это лишь моё воображение или я слышу жалость в голосе Шляпы?

— Может, это было бы и к лучшему. Вот бл…! За что мне это дерьмо? Какого бога я оскорбил, чтобы получить такую карму?

Натягивая шляпу на лоб, вижу дрожащего домовика в углу и благодарно ему улыбаюсь.

— Уже закончил жалеть себя и свою участь? Если нет, тогда сними меня пока. Твой плаксивый скулёж «о горе мне, горе», прерывающий твою рутинную мастурбацию, устарел ещё неделю назад.

Парирую:

— Ну что за манера давать пинка под зад удрученному парню, бесполезный ты кусок дерьма!

— О, зато теперь ты злишься на меня, а не рыдаешь над хренью, которую невозможно изменить. Добро пожаловать в настоящее, ЭйчДжей. Если бы ты и в самом деле не был тайным педиком и Снейп попытался бы выплатить тебе долг на своих коленях, это было бы, вероятно, самым потрясающим открытием. Теперь, когда всё выяснилось, ты можешь начинать думать о том, что собираешься со всем этим делать!

Я стащил с себя Шляпу. Она предпочитает говорить у меня в голове, а я предпочитаю действовать как человек, а не как «урод», которым, оказывается, и являюсь. Прямо конец света! Долбанный Вернон Дурсль был всё время прав обо мне! Я — урод. А круче всего концовочка, когда возвращается Риддл: я — единственный, кто может его уничтожить! Ловлю себя на том, что мысленно ругаю Дамблдора за то, что тот ничего не сказал Гарри. Я и есть Гарри!

— Я-то думал, что у нас с Риддлом счёт три-ноль, а, оказывается, шесть-один. Что же мне делать с последующей переигровкой? Понятия не имею. Полагаю, надо потренироваться. Джеймс продержался против него всего лишь минуту, мать его, — и это в помещении, в котором готовился противостоять! Не самое лучшее подтверждение моим новообретённым способностям. По крайней мере, он ожидает, что я — лишь наивный школьник.

Шляпа проницательно кивает:

— Правильно, ЭйчДжей. Давай-ка посмотрим, как ты сможешь использовать данный факт в своих интересах. Гарри намного сильнее Джеймса. Когда ты вернешься в форму и прибавишь в силе, твои враги будут потрясены.

Молчим вдвоем со Шляпой. Я прошу у Добби принести мне попить, и он притаскивает молока, чтобы убрать вкус рвоты изо рта. У меня осталось зелий всего на две ночи. Остальным воспоминаниям ДП придется возвращаться самостоятельно. Нужно отсюда убираться. Нужно достать кое-что. И нужно вернуться — да, именно туда.

— Шляпа, завтра пойдем посмотреть на Лощину. Там у меня кое-что припасено. Если Сириус ещё не разграбил тайник, это будет очень кстати.

— — — —

[1] HJ — сокращение английского Harry James — Гарри Джеймс.

17 июля 1994 г., суббота

— Где ты был, мальчишка? — кричит Вернон из гостиной. Я не в настроении для его воплей, слишком уж тяжелый был день. Крика хватает, чтобы привлечь внимания Борова-младшего и тёти Лошади. Ах, идеальная по колориту семья; так бы и убил сейчас. Выпускаю пакеты с покупками из рук и впиваюсь в них взглядом.

«Колпак» на голове шепчет мне на ухо:

— Я дала бы показания в твою пользу. Тебя, наверное, оправдали бы…

Обдумываю предложение, когда тупица повторяет свой вопрос, подчеркивая каждое слово. Что ж, отвечу.

— В Лощине Годрика. Да, я был именно там, в Лощине Годрика — в той самой Лощине Годрика, где и родился. Вы даже и представить себе не можете, жалкие лгуны, что я там обнаружил.

Вернон сердит, но именно Петуния мертвенно побледнела. Дадли всего лишь смущен. Он любит кататься на саночках, но интересно — а способен ли он их возить? Родственнички не горели желанием высказаться, так что я продолжил:

— Все эти годы вы говорили и мне, и всем остальным, что меня бросили на вашем пороге мои никчемные родители без гроша за душой, а сегодня я узнаю, что вы выручили кругленькую сумму, продав землю перекупщиками, — показав на пакеты с логотипом Tesco, продолжаю: — Я выяснил, что домой вернуться невозможно, но вот сходить туда за покупками вполне.

Двадцать минут я стоял и смотрел туда, где когда-то был дом. Даже у Шляпы хватило здравого смысла не насмехаться надо мной, хотя я чуял, что ей очень хотелось. Понадобились ещё два часа, пара-тройка бесед с оказавшимся довольно полезным менеджером магазина и телефонный звонок на линию Гринготтса, чтобы распутать клубок и понять — что, или, точнее, кто, случился с участком земли, подаренным семье Поттеров Генри Вторым в 1170 году за оказанную королю помощь, что и позволило тому выпутаться из щекотливой ситуации с одним священником.

Прошло чуть больше года с тех пор, как меня подкинули им на порог, когда земля была продана Петунией Дурсль компании Joy & Cornell Development Group. Услужливые и не особо обеспокоенные соблюдением магловских законов гоблины смогли поведать мне, что Дурсли погасили задолженность за дом на Тисовой, учредили трастовый фонд для Дадли Дурсля и приобрели совершенно новые универсал Вольво 1982 года выпуска и Астон Мартин Воланте — и всё это в тот же самый год.

— Убирайся отсюда! — взревел Вернон. — Я больше не желаю иметь с тобой никаких дел!

Я лишь улыбнулся ему.

— Ни за что. Если я и «уберусь», то только для того, чтобы найти адвоката.

— И что? — фыркнул он. — У нас было законное право на эти деньги, и ты ничего не сможешь сделать.

— Не совсем так, Вернон. Факт, что вы учредили фонд только для Дадлички, работает против вас. Прессе нравятся такие истории: жадные родственнички крадут наследство мальчика-сироты и т.д. и т.п. Упс, очевидно, Дадличка не знал — страшно жаль, что испортил сюрприз. Возможно, я не выиграю дело, но после такого шума ваше имя будет втоптано в грязь.

К Вернону возвращается самообладание. Он — торговец, и весьма скользкий тип.

— Я так не думаю, сопляк. У тебя здесь не слишком-то хорошая репутация, в конце концов…

— Ах, но соседские сплетни о репутации — всего лишь слухи, не так ли? Где записи в полицейской картотеке? Их нет. А вот доказательства продажи моей семейной земли и того, что вы ни цента на меня не потратили — есть. Когда я с вами покончу, вам придётся беспокоиться за вашу репутацию — за тот тщательно построенный фасад таких обеспеченных людей; я удостоверюсь, что руководство Граннигс обязательно обо всем узнает, как и все ваши соседи. Как вам понравится, если на вас будут пялиться окружающие? Кроме того — что, как вы думаете, с вами сделают мои знакомые? — угроза повисает в воздухе, а Шляпа мысленно тебе аплодирует.

— Мальчик…

Этот идиот хоть когда-нибудь чему-то научится?

— Мужика, который нашел нас, когда мне было одиннадцать, выбросили из школы на третьем году обучения. Помните хвост? А теперь подумайте, на что способен тот, кто закончил все семь.

Я никогда не понимал этих кретинов. Ведь я когда-нибудь закончу школу. Черт, формально я уже однажды её заканчивал. Неужели они думают, что я просто так всё оставлю?