Мужья прекрасных дам остались далеко на континенте, и эти несносные кокетки витали в радужных мечтах, надеясь, что по возвращении не будут атакованы чрезмерно бурным шквалом вопросов со стороны своих благоверных.

Хилл Стейшенз славилось как излюбленное место для флирта: романы там завязывались стремительно и пылко и так же внезапно угасали.

Нелишним будет добавить, что отчаянный флирт протекал под строжайшим покровом тайны.

Так как ничто человеческое графу не было чуждо, то и он не преминул воспользоваться возможностями привольной холостяцкой жизни.

Свободное от поездок с вице-королем время граф проводил в обществе нежных, уступчивых и необычайно притягательных женщин.

Он прекрасно понимал, что настанет день и час, когда ему придется жениться и произвести на свет наследника.

Однако волноваться об этом было еще рано; графу недавно исполнилось двадцать семь, и посему ближайшие десять лет не требовали немедленного решения брачного вопроса.

И вот теперь перед юношей встала перспектива создания семьи с какой-то молоденькой, совершенно незнакомой девушкой! При полном отсутствии не только влюбленности, но и даже простого интереса, такая перспектива представлялась ему пугающей.

Ко всему прочему, дело усугублялось перешедшей по наследству от отца неприязнью к лорду Фрезеру.

Граф нисколько не сомневался, что дочь такого человека, как лорд, вряд ли отличается кротостью нрава, порядочностью и другими истинно женскими достоинствами, которые могли бы хоть как-то скрасить сей скоропалительный брак.

Не вполне осознавая, где он находится, граф поднялся с кресла и стал нервно расхаживать по кабинету.

В конце концов он остановился у большого окна, из которого открывался великолепный вид в сад.

Сад поражал воистину королевской ухоженностью: газоны были подстрижены так ровно, что казалось, проведи по ним рукой и почувствуешь нежную бархатистость; цветы горделиво покачивали аккуратными головками, словно желая всему миру сообщить о своей яркой индивидуальности. Столь чудесный эффект достигался, по-видимому, несметным количеством усердных садовников.

Взирая на это пышное великолепное разноцветье, граф с горечью размышлял о всесильной власти денег, позволяющих содержать сад в безупречном порядке.

В его собственном замке все пришло в запустение, на садовников давно махнули рукой, перестав оплачивать их незримый, но такой кропотливый труд.

Там, где некогда цвели розы, теперь разросся бурьян, нагло и уверенно занимающий все большие пространства.

Нескольких лет хватило на то, чтобы двор и сад превратились в нечто неузнаваемое.

Марлоу с горечью поведал графу, что оставшихся садовников дядя Бэзил попросту выжил из пределов поместья.

Остался один Коснат, в чьем распоряжении находился главный графский сад.

Ему некуда было податься, и он, решив смиренно претерпеть все унижения, нищету и голод, все-таки продолжал ухаживать за деревьями и цветами. Страх попасть в работный дом оказался сильнее перспективы трудиться из последних сил, не получая в ответ ни гроша.

Все эти долгие минуты, пока граф молча разглядывал буйствующее за окном великолепие красок, его не покидало смутное ощущение, что лорд наблюдает за ним со спокойным, несколько отстраненным интересом.

Такой интерес бывает у человека, который только что бросил бомбу на чужую землю, а сам, отбежав на безопасное расстояние, ждет, когда же разлетятся во все стороны осколки.

В кабинете царило молчание.

Наконец лорд Фрезер заговорил:

— Безусловно, вы вправе избрать собственный путь решения этой наболевшей проблемы, но… боюсь, такой путь рискует оказаться чрезвычайно трудным и полным препятствий.

Огромным усилием воли граф заставил себя сдержаться, чтобы не обернуться и не высказать свои мысли по этому поводу.

А думал он, что любые препятствия на самостоятельно избранном пути в любом случае лучше, чем навязанные со стороны брачные узы.

И вновь перед глазами возник образ вице-короля, и вновь юноша с замиранием сердца мысленно попросил совета у своего друга и учителя.

Красивый образ растворился в воздухе, а вместо него проступили бледные, болезненные лица деревенских детей, с запавшими от голода щеками и ввалившимися глазами.

Эти дети давно потеряли свое детство. Да и было ли оно у них?

Им невдомек, что значит играть и резвиться среди цветущих лугов и деревьев; их силенок хватает лишь на то, чтобы сидеть, скорчившись, на обочине дороги или беззвучно просить милостыню у покосившихся ворот.

Граф с болью вспомнил, как свято чтили детство в графстве Мейо, как старались продлить его звенящий, радостный смех.

Он вспомнил маленького Теренса, сына вице-короля.

С каким удовольствием мальчик помогал отцу прикреплять на парадный мундир знаки отличия, а тот всегда с радостью приветствовал вносимую сыном крохотную лепту!

Малыш забирался на стол и с огромным старанием прикреплял на отцовский жилет сверкающую звездочку.

Вице-король, ценивший время как никто другой, старался не упускать ни одной драгоценной минуты. Даже процедура переодевания превращалась иногда в маленький деловой совет. Комнату наполняли люди, пользующиеся его безусловным доверием, и если в такие минуты Теренс оказывался рядом, то вице-король нежно, но вполне серьезно обращался к ребенку:

— Ну что, Терри, могу я на тебя рассчитывать? Ты ведь умеешь хранить тайны, правда?

Довольное личико Терри освещалось лучиками непосредственной детской улыбки, устремленной на большое, светлое солнце его жизни — мудрого и любящего отца.

Иногда малыш крепко обхватывал своими ручонками отцовскую шею и горячо его целовал.

Конечно же, этот человек, так уважавший и ценивший собственного ребенка, восхищался чистотой детства вообще и всегда старался наполнить ребячьи жизни светом и благодатью.

Граф подумал о том, что любовь, изливавшаяся из этого человека, словно неиссякаемый живительный источник, настолько изменила все его существо, что теперь он попросту не в силах допустить, чтобы чужие дети страдали и умирали голодной смертью.

Он должен спасти этих бедняг, не убоявшись возможных жертв и страданий.

Нечеловеческим усилием боли граф повернулся к лорду Фрезеру и сказал:

— Я буду рад познакомиться с вашей дочерью… если только она не отвергнет жениха, у которого пусто в карманах.

— Об этом не может быть и речи, — последовал резкий ответ лорда Фрезера. — Сегодня вторник. Вы поженитесь в четверг утром. В здешней церкви. Вас обвенчает мой знакомый викарий. А в пятницу вы сможете купить достаточно еды и накормить всех нуждающихся в вашей деревне.

Граф в изумлении воззрился на лорда Фрезера.

— Не понимаю, к чему такая спешка, — сказал он. — Ваша дочь и я вначале должны встретиться, поговорить… А уж потом…

Лорд Фрезер уселся на письменный стол и властно произнес:

— Или вы будете полностью повиноваться мне, делая то, что я велю, или… можете хоть сейчас отправляться отсюда на все четыре стороны в поисках другого источника финансирования.

— Но это ведь невозможно, — слабо запротестовал граф.

— Все возможно. Да будет вам известно, молодой человек, я отвечаю за каждое произнесенное мною слово, — торжественно ответствовал лорд. — Вы женитесь на моей дочери в четверг утром, и только после того, как бумаги будут подписаны, я выдам вам чек на обещанные двадцать пять тысяч.

Сделав короткую паузу, лорд продолжил тоном, не терпящим возражений:

— А до тех пор вам придется кормить своих людей тем, что родит ваша земля, тем, что сами изыщете в пределах поместья. А это, смею вас уверить, ничтожно мало.

Оскорбительные слова, небрежно бросаемые лордом, были подобны пощечинам, которые граф покорно принимал, то и дело внутренне вздрагивая.

В эту нелегкую минуту его снова спас вдохновляющий образ графа Мейонского, который только улыбался и неодобрительно покачивал головой, видя, что кто-то некрасиво себя ведет.

— Если это ваше последнее слово, милорд, — сказал наконец юноша, — то мне остается только покориться. Мы оба знаем, что другого выбора у меня нет. Осмелюсь, однако, заметить, что вы выбрали весьма странный способ выдать свою дочь замуж. Подобная ситуация вряд ли пришлась бы по нраву хорошо воспитанной девушке.

— Моя дочь привыкла подчиняться всем распоряжениям, исходящим от ее отца, — ответил лорд Фрезер. — И если у вас достанет ума воспользоваться полученными советами, то и ваше слово станет для нее законом. Так и должно быть. Единственная роль мужчины в доме — это хозяин.

Графа так и подмывало сказать, что вовсе не обязательно столь агрессивно навязывать свою точку зрения, тем более что он ведь и так принял неприятные условия игры.

В полном отчаянии юноша осознавал свое бессилие хоть что-то изменить: в данный момент это было невозможно.

Такова была суровая реальность.

Ему придется жениться на дочери лорда Фрезера… Она станет его женой, и голос сочетающего их браком священника прозвучит под величавыми сводами церкви, положив конец всем его надеждам: «…Пока смерть не разлучит вас…»

Казалось, каждый нерв тела и души сейчас надорвется, расплескав переполняющую его боль.

По сути своей граф являлся романтиком, хотя и никогда себе в этом не признавался.

Его родители влюбились друг в друга с первого взгляда.

Совместная жизнь только усилила их счастье, с каждым новым днем все больше раскрывая таинство любви двух людей. Подспудно граф надеялся, что то же самое произойдет и с ним.

Когда он созреет для брака, ему непременно встретится прекрасная незнакомка. Может быть, на балу, а может, и на охоте. Сладостные мечты рисовали нежный, пленительный образ, наполняющий душу благодатью совершенства.