Глава пятая

— Итак, что бы вы хотели? — спросил граф.

Говоря это, он смотрел в окно, за которым ярко сияло солнце.

Граф думал, что если бы выбирать пришлось ему, то он с удовольствием прокатился бы верхом.

Однако в данный момент это было невозможно, и перед ним стоял другой вопрос: чем развлечь жену?

— Я бы я хотела… если, конечно, вам… не трудно, — волнуясь, сказала Анселла, — посмотреть вашу библиотеку, если… если она у вас есть.

— Конечно, есть, — ответил граф, — и я с превеликой радостью покажу ее вам.

Она почти вскочила с дивана. Странная просьба, подумал он.

Большинство знакомых ему женщин не интересовались книгами, особенно если им представлялась возможность поговорить с ним.

Тем не менее граф провел ее по длинному коридору к библиотеке и открыл дверь.

К счастью, дядя ничего не успел сделать с ней.

Он подозревал, что некоторые ценные книги, вероятно, исчезли, но большая часть определенно осталась на месте.

Спланирована библиотека была прекрасно.

Книжные стеллажи полностью закрывали стены и выступали в комнату.

Вдоль одной из стен шел балкончик, позволявший добраться до верхних полок. Подняться на него можно было по спиральной лестнице. Мальчишкой он часто карабкался по ней.

Граф подошел к камину, откуда комната представала в самом лучшем виде.

Высокие, георгианского стиля окна тянулись почти до самого потолка.

Их закрывали шторы темно-красного бархата.

— Здесь около двух тысяч книг, — сказал граф.

— Я… я бы хотела… прочитать их все, — восхищенно прошептала Анселла.

Граф добродушно рассмеялся:

— На это потребовалось бы немало времени.

— Я… никогда не видела такой… такой изумительной коллекции книг, — продолжала она. — У отца была… довольно хорошая библиотека, но… ничего подобного в ней не было.

— Вижу, что не стоит и спрашивать, — сказал он, — любите ли вы читать.

— Всегда… всегда, когда выпадала такая возможность… я читала и читала, — ответила Анселла.

— Почему? — полюбопытствовал граф.

Он не стал бы задавать этот вопрос какой-то другой женщине.

Женщины, с которыми он флиртовал в Индии, читали романы, если только интересовались популярностью того или иного издания.

Куда больше их интересовали живые мужчины, такие, как граф, чем герои, о которых рассказывалось в книгах.

— Чтение… единственный способ… путешествовать, — сказала Анселла. — В своем воображении… я вижу места, о которых читаю, но… но мне хотелось бы… повидать их наяву… собственными глазами.

— Когда-нибудь я обязательно возьму вас в Индию, — пообещал граф. — Это прекрасная страна, и вы, несомненно, будете в восторге от Тадж-Махала и других великих сооружений индийских зодчих.

— Я читала о нем… Это… это было самое чудесное в моей жизни событие.

— Интересно, почему ваш отец не брал вас с собой в путешествия? — спросил граф.

— Я была очень занята с учителями и наставниками и не могла уезжать из дома, — ответила Анселла.

Он вопросительно вскинул брови.

— С учителями и наставниками?

Последовала небольшая пауза.

— Отец… очень рассердился, узнав, что родилась я… а не мальчик, поэтому дал мне образование… которое больше… как он считал… подошло бы сыну. Я учила греческий, латынь, французский, занималась теми предметами, которые вы… изучаете в школе.

Граф удивился.

И вместе с тем он понял, что лорд Фрезер наказывал дочь за то, что она не родилась мальчиком.

— Раз уж вы так хорошо владеете языками, — сказал он, — то я обязательно возьму вас за границу, как только представится возможность, ждать которой, боюсь, придется еще долго.

Анселла сжала руки.

— Это… это так восхитительно. Ничего более волнующего мне слышать не доводилось. Но… но только я боюсь, что этого никогда не случится.

— Случится, — твердо произнес граф. — А пока довольствуйтесь книгами.

— Как я уже сказала, я намерена прочитать их все… до единой, — ответила Анселла.

Он рассмеялся.

Потом, чтобы доставить ей удовольствие, снял с полки пару самых редких фолиантов.

Одна из книг оказалась первым изданием «Сна в летнюю ночь» Шекспира, другая — томиком Чосера.

Ему понравилось, как трепетно Анселла взяла их в руки.

С почтением, почти благоговейно и очень бережно она перевернула первые страницы.

Он поймал себя на том, что снова выглядывает в окно. Солнце сияло так же ярко.

Ему захотелось выти на свежий воздух.

— Если вы не сочтете слишком утомительным, я хотел бы показать вам то, что нахожу самым прекрасным в мире видом, — сказал граф.

— Мне бы… очень хотелось… это увидеть.

— Боюсь, для этого придется подняться по довольно-таки крутым ступенькам, — предупредил он. — Вы уверены, что не слишком устали?

— Мне стало намного лучше… после того, как вы помазали мне спину вашим удивительным бальзамом. Она… она почти не болит.

— Очень хорошо, — сказал граф. — Мы поднимемся на башню, но пообещайте, что сообщите мне, как только почувствуете, что не можете идти дальше.

— Обещаю, — торжественно произнесла Анселла.

Он поставил на место книги, которые граф показал ей.

Когда они уже отошли от полок, граф заметил, как Анселла нежно провела ладонью по корешкам, словно ласкала ребенка или собаку.

Этот жест убедил его в том, что она не притворялась, когда говорила о желании прочитать все книги его семейной библиотеки.

И это делало ее совершенно непохожей на других знакомых ему женщин.

Пройдя по коридору, они оказались у двери, ведущей в башню.

— Это старейшая часть замка, — объяснил граф. — Башня была построена в норманнские времена. Мне нужно будет найти для вас описание ее истории.

— Это было бы очень интересно.

Он открыл дверь башни.

За ней находилось караульное помещение с узкими окнами и крутыми каменными ступеньками, уходящими вверх.

Граф стал подниматься первым, неспешно, чтобы не торопить и не утомлять Анселлу.

Дойдя до верха, он открыл еще одну дверь и вышел на залитую солнечным светом крышу.

Затем остановился у зубчатой стены.

Дождавшись Анселлу, он сделал широкий жест рукой, обращая ее внимание на величественный пейзаж, раскинувшийся до затянутого туманной дымкой горизонта.

Ему хотелось услышать, что она скажет.

Довольно долго Анселла стояла молча.

— Это чудесно!.. Какая красота… ничего более красивого я еще не видела.

— Я чувствую то же самое каждый раз, когда прихожу сюда, — сказал граф. — Мне доставляет огромное удовольствие сознавать, что немалая доля этой красоты принадлежит мне.

— Вам есть чем гордиться, — согласилась Анселла, — но я понимаю, что это также и… огромная… ответственность.

Едва девушка произнесла эти слова, как граф понял, что она думает о деньгах, которые ему пришлось получить от ее отца и которые были нужны для тех, кого он называл «своими людьми».

Ему не хотелось касаться денежных вопросов, а потому он заговорил о другом:

— Именно отсюда, с верхушки башни, стража могла следить за приближающимся неприятелем. Подвергнуться внезапному нападению было практически невозможно.

— Понимаю. И отсюда же защитники замка стреляли по врагу из луков.

— Исторические книги утверждают, что защищали замок весьма успешно, — добавил граф.

Анселла подалась к стене и, посмотрев вниз, издала удивленное восклицание.

— Здесь есть ров! Я читала о наполненных водой рвах, но сама никогда их не видела.

— Боюсь, данный пример не слишком хорош, — сказал граф. — Дело в том, что при проведении ремонтных работ и строительстве дополнительных сооружений большую часть рва осушили, потому что вода пропитывала каменную кладку и тем самым ослабляла устойчивость стен.

— Немного воды еще осталось, — заметила Анселла, глядя на темнеющее внизу глубокое озерцо.

— Да, немного есть, — подтвердил граф. — В детстве, когда я был маленьким мальчиком, мне рассказывали, что захваченных охраняющей стражей пленников обычно связывали и бросали в ров, где они и тонули.

Анселла молчала, и он поспешно добавил:

— Конечно, это было очень жестоко, и нам лучше не вспоминать об этом сегодня.

— Я… я не уверена, — медленно сказала она. — Возможно, кому-то легче было умереть… чем оставаться в плену.

— Почему вы так говорите? — спросил граф.

— Я часто думаю о том бедном французе, построившем в семнадцатом веке чудесное шато в Во-ле-Викон.

— Да, помнится, я читал о нем, — сказал граф, — но самого замка не видел.

— Замок был настолько красив и величественен, — продолжала Анселла, — что вызвал зависть Людовика XIV, Короля-Солнце, посчитавшего его более роскошным, чем Версаль. Король бросил несчастного в тюрьму, где тот провел девятнадцать лет и уже больше никогда не увидел свое прекрасное творение.

— Теперь я вспомнил эту историю, — сказал граф. — Суровое наказание за стремление быть слишком великим.

— Уверена, он предпочел бы умереть, чем сидеть в камере, день за днем думая о своем милом шато, которое ему не суждено увидеть.

Поняв, чем тронула жену эта история, граф заметил:

— Думаю, большинство заключенных всегда надеются на то, что рано или поздно будут освобождены.

— Я читала, что русские жестоко пытали своих заключенных, — сказала Анселла. — Даже Петр Великий был невероятно жесток к собственному сыну, и хотя не убил его собственноручно, но долго мучил… и бил… пока тот не умер.

В ее голосе прозвучала сочувственная нотка, подсказавшая графу, что ее действительно огорчают подобные вещи.