И вот настал момент поставить свою подпись в брачном свидетельстве.

Обычно это происходило в ризнице, но сегодняшнее бракосочетание явно не вмещалось в узкие рамки традиций.

Брачная грамота уже лежала раскрытой на передней скамье, куда лорд довольно бесцеремонно подтащил за руку свою дочь.

Викарий торжественно вручил гусиное перо графу и подождал, пока тот подпишет документ.

Наступила очередь невесты. Когда то же самое проделала и она, граф устремил на нее полный ожидания взгляд: обычно в этот момент девушка откидывала с лица густую вуаль в знак того, что отныне принадлежит мужу.

Дочь лорда Фрезера даже не пошевельнулась.

Тогда граф задал себе безмолвный вопрос: а может быть, это он должен помочь открыть ей лицо?..

Пока юноша решал, что ему делать в сложившейся ситуации, лорд нарушил церковную тишину своим громким, властным голосом:

— Я подумал, что всякие торжества в Уоттон-Холле могут показаться сегодня излишними, и поэтому приказал доставить вещи Анселлы прямо в Рейнбернский замок. Должно быть, они уже там. Вы тоже можете незамедлительно отправляться к себе домой, коляска ждет вас у ворот церкви.

В ответ на эти слова граф удивленно промолчал. Да и что мог он ответить человеку, которого нисколько не заботило мнение других?

В глубине души юноша испытал облегчение: не нужно ехать в Уоттон-Холл и разыгрывать роль благодарного жениха, тешить тем самым и без того непомерно раздутое самолюбие своего новоиспеченного тестя.

Лорд выиграл битву, так пусть теперь в одиночестве пожинает лавры победителя.

Молодые супруги вышли во дворик, где их действительно поджидала крытая коляска, запряженная парой лошадей. Ни единой души вокруг, никого, кто пожелал бы молодоженам удачи и семейного счастья.

Они медленно тронулись, и вскоре, вознамерившись посмотреть в окно на проплывающий мимо пейзаж, граф заметил, что плотные занавески приспущены.

Не будь его настроение столь мрачным, он бы даже посмеялся над изобретательностью лорда Фрезера.

Лорд приложил столько усилий, чтобы выдать единственную дочь замуж за представителя английской аристократии, а теперь делает все возможное, чтобы сохранить это в тайне.

Домой они домчались очень быстро, лошади резво трусили по деревенской дороге, то и дело подстегиваемые кнутом извозчика.

Когда показались знакомые покосившиеся домишки и коляска немного сбавила скорость, граф наконец решился обратиться к закутанной в белые шелка девушке:

— Как вы себя чувствуете?

Задавая этот вопрос, он почему-то старался не глядеть в ее сторону.

Она тоже отвернулась к окну и еле слышно произнесла:

— Благодарю вас… все… в порядке.

Прозвучавший голос оказался настолько нежным и юным, что наполнил пространство какой-то неизъяснимой прелестью благоухания цветка.

Граф не сразу продолжил разговор, обдумывая, что в такой ситуации будет уместнее всего сказать.

— Мне жаль, — промолвил он наконец, — что наше первое свидание произошло при подобных обстоятельствах. То есть я имею в виду саму свадьбу. Она получилась немного странная, правда? Вы ведь наверняка мечтали о пышной церемонии, торжественном приеме и, уж конечно, об огромном свадебном торте.

При этих словах граф почувствовал, как сидевшая рядом с ним девушка вздрогнула.

На мгновение их обоих окутала волна молчания. Минуту спустя тихий женский голос прерывисто произнес:

— Этого… хотел… папа…

С губ молодого человека едва не сорвалось, что уж намерения лорда ему были прекрасно известны, но в последний момент он почему-то решил промолчать.

Стараясь быть вежливым, он снова мягко обратился к молодой жене:

— Не знаю, поставил ли вас батюшка в известность о том, что я практически разорен. Боюсь, графские покои не покажутся вам особенно уютными: в замке царит запустение.

При этих словах юноша вспомнил оживленные работы, что велись в поместье вот уже второй день. Несомненно, замок постепенно обретает былую красоту.

Конечно, такие дела не совершаются в одночасье. За неделю не вырастишь новых цветов: вначале нужно как следует прополоть заросшие бурьяном садовые дорожки, взрыхлить землю, привезти новых семян.

А как любила цветы его покойная мать! Весь замок утопал в их благоухающем великолепии.

Теперь же в гостиной не то что цветов, там даже картин нет. Поспешно покидая имение, Бэзил Берн оставил после себя только мрачные, голые стены.

До сих пор видно, где раньше висели старинные тяжелые зеркала.

Не прошло и недели, как граф прибыл из Индии; за это время он не успел привести обстановку в замке в надлежащий порядок.

Мебель, а точнее, то, что от нее осталось, была расставлена кое-как, без всякого намека на создание уютной домашней атмосферы.

Некоторые комнаты были совершенно пусты, и только какой-нибудь старый диван одиноко красовался в пыльном углу.

Граф с тоской вспомнил ожидающую их домашнюю неустроенность и вновь бросил взгляд на свою молодую жену.

Девушка сидела, отвернувшись к окну и, по-видимому, не желая продолжать затеянный им из вежливости разговор.

Наконец они проехали Монкс Вуд, и лошади слегка замедлили бег, приближаясь к деревне, где и располагался легендарный Рейнбернский замок.

Всматриваясь в безлюдные кривые улочки, граф понял, что все жители собрались у главных ворот в надежде поприветствовать молодоженов.

Совершенно неожиданно графу захотелось остановить лошадей и, как полагается, представить свою молодую жену людям, которых знал он всю жизнь, которые верой и правдой служили его покойным родителям.

Огромным усилием воли юноша подавил возникшее желание, ибо осуществить его не представлялось никакой возможности.

Девушка до сих пор так и не отбросила с лица густую вуаль. А что, если она уродина? Или, хуже того, вдруг ее лицо обезображено какой-нибудь болезнью?

Однако он не может оставить без ответа собравшихся людей!..

Внезапно графа посетила идея. Он поблагодарит свой народ, ибо не заметить эти искренние детские улыбки и полные цветов руки женщин было бы верхом неприличия.

Когда лошади подъехали к деревенским воротам, граф приподнял занавеску и, распахнув маленькое окошко, просунул в него руку.

Всего лишь один приветственный взмах, — и взволнованная толпа осталась позади.

Граф интуитивно почувствовал, как сидящая рядом девушка вжалась в сиденье, отворачиваясь от любопытных людских взглядов.

Она не хотела, чтобы на нее смотрели, по-видимому, желая поскорее остаться одна.

Должно быть, с ней действительно приключилось что-то ужасное, подумал юноша, и теперь она всячески скрывает свое изуродованное лицо.

Вот они, очередные козни лорда Фрезера!

Этот человек пошел на обман, вероломно подсунув ему свою дочь, которая оказалась к тому же и уродиной. Он ни словом не обмолвился об этом графу, как следовало бы поступить в данном случае джентльмену.

Осознав, что попал в хитроумно расставленную ловушку, юноша чуть не задохнулся от ярости. Хотя…

Даже если бы он знал обо всем заранее, разве смог бы он хоть что-то изменить?

Ответ был жесток и предельно ясен.

Ничего!

Рейнбернское поместье отчаянно нуждалось в деньгах, следовательно, его владельцу оставалось только принять их вместе с хитро навязанными условиями.

Занятый этими мрачными думами, граф не сразу заметил, что лошади остановились перед воротами замка.

Там уже столпились слуги в ожидании хозяина с молодой женой.

Немного помедлив, он вышел из коляски и приветственно помахал людям рукой.

Какая-то молоденькая горничная, видимо, из недавно прибывших, осыпала его нежными розовыми лепестками.

Толпа замерла, ожидая, что сейчас выйдет невеста, но та почему-то медлила.

Граф протянул руку, чтобы помочь ей сойти с высоких ступенек коляски. Но девушка вдруг покачнулась, и ему показалось, что она сейчас упадет.

Не дожидаясь этого, он ловко подхватил ее на руки. Маленькая головка безжизненно повисла у него на плече, и он понял, что девушка лишилась чувств.

Взволнованные жители растерянно молчали, не зная, что предпринять.

Граф легко взбежал по ступенькам с невестой на руках. Девушка была удивительно легкой, словно ребенок.

Уже в холле граф увидел, что рядом с ним находится верная миссис Шеферд.

— Милорд, — мягко произнесла она, — отнесите ее светлость наверх. Комната уже приготовлена. Я сейчас приведу здесь все в порядок и поднимусь к вам. А вам пусть поможет Эллен.

Эллен совсем недавно приступила к должности горничной, но девушкой оказалась умной и расторопной.

Граф отметил это вчера, наблюдая, с каким усердием она чистила ковры в большой зале.

Его всегда радовало, когда с первых же дней работы люди проявляли верх трудолюбия и ответственности.

Вот и сейчас девушка, не тратя времени на расспросы и вздохи, легко взбежала по крутым ступенькам на верхний этаж и отворила дверь, ведущую в комнату молодой графини.

Вопреки устоявшейся традиции, граф наотрез отказался уступить в распоряжение своей жены бывшие материнские покои.

Там, после ее смерти, все осталось нетронутым.

Для юноши это место было священным, и он не мог позволить войти туда человеку, которого никогда не видел и тем более не питал доверия.

Даже Бэзил Берн не осмелился нарушить царивший в комнате порядок.

Какие-то вещи он, разумеется, прибрал к рукам. Например, золотой набор старинных расчесок с выгравированными на них инициалами покойной. Дядя не сумел устоять перед этой фамильной драгоценностью, но в целом не решился вторгаться в строгую и изысканную атмосферу комнаты.

Миссис Шеферд долго убеждала своего воспитанника в том, что на протяжении поколений молодые графини входили в эти величественные покои, делая их своим присутствием светлее и уютнее.