— Пойдем со мной, — сказал Вадик, протягивая Элине руку ладонью вверх и Элина, повинуясь внезапному порыву, положила на его ладонь свою.

— Пойдем куда? — спросила Элина уже в коридоре, когда Вадик пытался в темноте открыть дверь.

— Подальше отсюда. Давай покатаемся по городу? Ты когда-нибудь каталась по ночному городу?

— Ты хочешь сесть за руль? — удивилась Элина уже на лестнице.

— Конечно.

Она засмеялась.

— Ты же пьяный!

— Ну и что? — он потянул ее за руку и привлек к себе. Прижал тесно-тесно, так что Элина почувствовала сквозь тонкую рубашку тепло его тела. Ей даже показалось, что она услышала стук его сердца.

— Ты ведь не боишься? Не боишься со мной?

Элина посмотрела в его темные глаза и медленно покачала головой.

И он ее поцеловал. Нежно и жадно. И что-то дрогнуло у Элины в груди, от чего сильно заколотилось сердце и подогнулись коленки. И не успела она придти в себя, как вдвоем они уже летели по лестнице, вниз по ступенькам, едва ли касаясь их ногами, потом искали в кромешной темноте у подъезда Вадикову машину, и почему-то никак не могли ее найти, до тех пока не догадались нажать кнопку на брелке, отключая сигнализацию. Машина пискнула, мигнула фарами и была обнаружена.

Потом они мчались по ночным улицам и Элина вопила от страха и восторга… Потом оказались в каком-то парке, шел дождь, они открыли дверцы машины, дышали сладким ароматом мокрой травы, целовались. Элине было сладостно и бездумно. Потом они снова ехали… Элина не спрашивала — куда и зачем. Ей было все равно: лишь бы ехать, лишь бы с ним, лишь бы не кончалась эта ночь! Но не успела она оглянуться, как машина затормозила возле какого-то незнакомого ей подъезда.

— Зайдешь ко мне? — спросил Вадик деланно-безразличным тоном.

— Да, — ответила Элина и сердце ее оборвалось.

Решение было принято!

Пока они поднимались к нему в квартиру, Элина успела подумать, что поступает ужасно, что мама была бы сильно недовольна, если бы узнала, что она вот так, с бухты-барахты, практически с первым встречным, которого совсем не знает… Но потом она подумала, что любовь и должна быть такой — с бухты-барахты, слепо, не задумываясь ни о чем, как в омут… Кидаться в омут так же здорово, как нестись с запредельной скоростью по ночному городу. Разве не ради этого стоит жить?

Тем более, что она так давно мечтала о любви… Мечтала ощутить ту испепеляющую душу страсть, то ни с чем не сравнимое насаждение, которые живописались в тех романах в мягких и ярких обложках, которые вроде бы стыдно было читать, но которые все читали украдкой… Пока Вадик блуждал горячими руками по ее спине под свитерком, по бедрам под юбкой, пока он целовал жадными губами ее шею и грудь — Элина еще ожидала, что страсть будет прекрасна. Но потом наступило болезненное и острое разочарование, и Элина даже поплакала немножко, когда Вадик заснул, и посокрушалась о безвозвратно утраченной невинности. Но утром Вадик разбудил ее поцелуем и галантно подал хрустальный бокал с апельсиновым соком. И Элина подумала, что сокрушаться ей, пожалуй, не о чем. С Вадиком ей будет чудесно. Он — вполне достойный объект для первой любви.

На самом деле она влюбилась в него совсем не вдруг, не так, как героини романтических романов. Сначала ей просто нравилось проводить с ним время, по клубам, по тусовкам. Они представляли собой весьма красивую и колоритную пару… А потом Элина вдруг поняла, что просто не может без Вадика. Что считает часы и минуты до новой встречи с ним. Что живет — от свидания и до свидания. А в промежутках — не живет, а терпит и ждет. Но терпеть и ждать было даже сладко, пока она была уверена, что Вадик так же ждет встречи с ней, так же стремится к ней, как и она к нему… Пока она знала, что Вадик непременно придет и они проведут вместе очередной сказочный вечер.

К сожалению, сказка, как впрочем, всегда бывает со сказками, длилась не долго. Закончилось лето, вернулись с дачи Вадиковы родители, и жить в его квартире было уже невозможно. Возвращаться в общежитие к скрипучей кровати и тараканам не хотелось жутко, но на Элинино предложение снимать квартиру Вадик ответил:

— Что ты, кисонька, откуда у меня такие деньги?

Ну да, ладно, денег у Вадика в самом деле было не много, об этом Элина знала, но, ей казалось, что если они любят друг друга, если жить друг без друга не могут, то вполне могли бы и пожениться. Ничто, вроде бы, этому не мешало. Она часто себе представляла какая у них могла бы быть свадьба, как здорово они могли бы все разыграть, как красиво! Но почему-то Вадик о свадьбе никогда не говорил, как будто это просто не приходило ему в голову, а заговорить об этом самой Элине гордость не позволяла. «Ну и пусть! — в конце концов подумала она, — Когда-нибудь это все равно случится!»

О том, что что-то не так, Элина поняла, когда Вадик наотрез отказался знакомить ее со своими родителями. С тех пор, как те вернулись с дачи он ни разу не пригласил ее в гости, да и вообще они стали меньше времени проводить вместе. Элина скучала и страшно злилась, когда Вадиков мобильник сообщал о его недоступности, однажды она презрела запрет и позвонила ему домой. Какой-то слегка испуганный женский голос подозрительно спросил ее, кто она такая. У Элины замерло сердце и она бросила трубку.

«Не может быть! — подумала она, — Нет, этого никак не может быть! Это его мама».

Оказалось — не мама… Вадик жутко рассердился, когда узнал, что она звонила ему домой.

— Если я запретил тебе это делать, значит ты должна была меня слушаться! Не лезь, куда тебя не просят!

Элина едва не задохнулась от возмущения.

Как в дурацкой рекламе про спрайт, она вскочила из-за столика кафе, плеснула в лицо изменнику минералкой, ударила его перчаткой по щеке и гордо ушла, хлопнув дверью.

«Пропади ты пропадом! — думала она, направляясь к метро, — Знать тебя больше не желаю!»

Она держалась всю дорогу, но потом, когда пришла в свою тихую обшарпанную комнатку, села на кровать и разревелась. Тошно было невыносимо, хотелось собрать чемодан и ухать домой, к маме. Ей вдруг опротивело все — и институт, и соседи по общаге, и весь этот чужой огромный город. Эта дурацкая вожделенная Москва! Элина проплакала половину ночи от жалости к себе, наутро не пошла в институт, потому что глаза были красные и лицо опухло. К вечеру навестить ее пришла Римма.

— Эй! Открывай! — вопила она под дверью, — Я знаю, что ты там!

Элине не хотелось никого видеть, но пришлось ее впустить. Римма, верная своим принципам, все равно не ушла бы.

— Что это с тобой? Похмелье? Может, за пивком сбегать? — спросила Римма, ужаснувшись ее опухшей физиономии.

— Ну что ты мелешь… Какое еще похмелье.

— А что случилось? Ну-ка, рассказывай. С Вадькой поссорилась?

— Ты откуда знаешь?

— Догадливая я.

— Догадливая… Ты, небось, знала, что у него жена есть.

— Что-о? — Римма округлила глаза, — Да ты что?! О-о!

Она вдруг расхохоталась, упав на кровать.

— Слушай, он жаловался как-то, что предки хотят его женить на какой-то уродине, дочке их влиятельных друзей. Но он-то говорил, что скорее удавится, чем женится на ней!

— Значит, ты знала!

Элине хотелось ее задушить.

— Да что знала?! Я же говорю, не собирался он на ней жениться! А когда у вас с ним закрутилось, я думала, все — любовь пришла, все предки побоку. Слушай, ну, может она и не жена… Так в гости пришла. Он сам-то что говорит?

Элина опустилась на кровать рядом с ней.

— Если она и не жена, то скоро все равно ею станет. Ну и хрен с ним! — махнула она рукой, — Пожалеет еще!

— Конечно, пожалеет, — согласилась Римма, — Где еще он такую девку найдет?

Она выдержала почти неделю. Тихонечко плакала ночами и просила вышние силы, чтобы Вадик раскаялся, понял, как он ее любит и вернулся. «Разве бросают таких, как я? — вопрошала она темноту, — Нет, я знаю, он тоже страдает, но не приходит из гордости. Ведь я его ударила».

В конце концов, Элина настолько убедила себя, что Вадик страдает без нее еще больше, чем она без него, что ей даже стало его жалко и однажды она таки решилась смириться и пойти к нему сама.

Она подошла к нему в институте, дождавшись, пока он останется один, и едва не заплакала от счастья, когда ей показалось, что Вадик действительно рад ее видеть. Как будто солнце вдруг выглянуло из-за туч и осветило ее золотым сиянием. Она сказочно хороша была в тот момент.

— Конечно, я люблю тебя, — говорил Вадик, гладя ее ладонь, — Я тебя очень люблю. Какое, в сущности, может иметь значение на ком там я женюсь? Ведь это не важно. Женитьба это такое официальное мероприятие, что оно может значить на самом деле?

— Все, — пробормотала Элина.

— Ну ты мыслишь, как древняя женщина, — вздохнул Вадик, — Я женюсь на Лерке, потому что так надо. По политическим соображениям. Ты знаешь, сколько бабок у ее отца? Нам с тобой такие деньжищи и не снились… Я сниму для тебя квартиру, буду к тебе приходить. Все как прежде.

— Ну да, только встречаться мы будем в тайне…

— В тайне. Ну так это же здорово. Море острых ощущений.

— Хотелось бы мне устроить тебе острые ощущения, — печально проговорила Элина, — Расцарапать тебе физиономию. Но не могу. Плохо мне без тебя.

— Мне без тебя тоже очень, очень плохо, — улыбнулся Вадик, повернул к себе ее лицо и нежно поцеловал в надутые губки.

Элина думала, что все будет как раньше, но, к сожалению, все уже было совсем по другому. Мало того, что им приходилось ото всех скрываться, так и квартиру Вадик не смог для нее снять. Говорил — нет у него на это денег. Может быть, врал… Больше не было поездок по ресторанам и клубам, были поспешные и унылые встречи в Элининой общаге. Все это было очень грустно, но Элина готова была смириться. Она уже совершенно не мыслила себя без Вадика, как будто приросла к нему «всей кожей с мясом», как говорила героиня фильма «Экипаж». Она была милой, она старалась не скандалить, хотя порой очень хотелось. Особенно когда Вадик лежал рядом с ней и сюсюкал по мобильнику со своей женой.