— И? — прохрипела я.

— Ну, там был чек и письмо, в котором говорилось, чтобы я больше никогда с ними не связывался. Это был чертов расчет, Мэгс. Они хотят, чтобы меня не было в их жизнях. — Он звучал побеждено, и я никогда ненавидела расстояние между нами так сильно, как в этот момент.

— Мне жаль, Клэй — начала я, но он прервал меня резким смехом.

— Не сожалей, Мэгги. Я не хочу, чтобы они были в моей жизни так же, как и они не хотят, чтобы я был в их. Я не удивлен. Я понял это еще в прошлом году, когда они выписали меня из завещания и перестали со мной общаться.

Он снова рассмеялся, и этот звук послал дрожь по моей спине.

Потому что за всеми храбрыми словами Клэя, я знала, глубоко внутри ему больно. Какой ребенок хочет получить подтвержденное доказательство того, что его родители не любят его? Все мы обладаем фундаментальной потребностью в одобрении и любви наших родителей. Корень проблем Клэя лежит исключительно на жестоких людях, которые бессердечно дали ему жизнь, а затем оставили его на произвол судьбы.

Он так сильно старался не обращать внимания на эмоциональную изоляцию и пренебрежение, которые определили его детство. Но я знала без сомнения, что это разрывает его на части. Потому что там внутри все еще был маленький мальчик, который тосковал по любви, которой у него никогда не было.

— Единственные люди, которые, в конечном счете, будут из-за этого страдать — это они, Клэй. Они теряют возможность знать и любить такого замечательного человека, как ты. Ты прекрасный и потрясающий, и это не имеет ничего общего с ними, а лишь с тобой. Ты стал тем, кто ты есть из-за своей силы и решимости, несмотря на их презренные действия, — произнесла я решительно, надеясь, что он слышит меня.

Клэй молчал, не произнося ни слова.

— У тебя есть Руби, у тебя есть я. У тебя есть люди, которые так сильно любят тебя. Так что возьми эти чертовы деньги и используй их на то, чтобы поступить в колледж, построить будущее, которое что-то значит. К лучшему закрыть для них дверь, — настаивала я, стараясь не звучать панически.

— К черту их деньги, Мэгги! К черту их! Я не хочу от этих людей ни одного дерьмового цента! — кричал он, и я содрогнулась от его гнева. — Пятьсот тысяч долларов! Это цена, которую они дали, чтобы вычеркнуть меня из своих жизней. Щедрость на мою голову, Мэгги! Теперь они могут вытереть руки об меня и о мое вечное чертово разочарование! — кричал он.

Я слышала, что он рыдает, и он снова разбил мне сердце.

И я знала, это один из тех моментов, когда я должна поддерживать его, потому что чувствовала, что он отчаянно хотел упасть.

— Клэй, малыш, пожалуйста, не давай им такой власти над собой! Остановись на мгновение и подумай обо всех вещах, которых ты уже достиг! Ты взял контроль над своей жизнью! Ты умный, страстный, талантливый. Ты любишь всем своим сердцем и каждый день напоминаешь мне, что значит бороться за то, что важно, — сказала я ему.

Клэй перестал плакать, и снова стало тихо. Его молчание всегда заставляло меня нервничать. Мысль о том, что он будет делать, чтобы заполнить пустоту, укоренилась во мне. Какие мысли сеют хаос в его голове? Что он будет делать, чтобы справиться с болью, которую чувствует.

Но я должна доверять ему. Должна. Он нуждается в том, чтобы люди верили в него, даже если мои инстинкты кричали, чтобы я была осторожна.

Он заслуживал этого.

— Все в порядке. Разорви чек. Подожги и наблюдай, как он горит. Или убери его, и, может быть однажды, ты сможешь взять эти деньги и сделать с ними что-то хорошее, — предложила я робко.

— Не знаю, что бы я делал без тебя, Мэгс, — произнес он, наконец. Его голос звучал немного грубо от переизбытка эмоций.

— К счастью для тебя, ты этого никогда не узнаешь, — пообещала я.

— Я так сильно люблю тебя. Клянусь Богом, я сделаю все, что надо, чтобы у нас все было правильно. Однажды я перестану быть таким чертовым беспорядком. Однажды я перестану причинять тебе вред своим дерьмом. Я сделаю это ради тебя и ради себя. Я не позволю им уничтожить меня. Нужно нечто большее, чем их ненависть, чтобы утопить меня, — сказал Клэй, звуча сильнее, чем за все эти недели.

— Ты можешь делать все, что хочешь, Клэй. Я верю в тебя. Теперь ты должен верить в себя.

— Ну, по крайней мере, теперь я могу купить тебе рождественский подарок, — сказал Клэй легко, и я почувствовала, как облегчение затопило мое тело.

— Я рассчитываю на это, — подразнила я, благодарная, что напряженный момент прошел... пока что.

ГЛАВА 6

— Клэй —

Я в миллионный раз вытащил чек со дна ящика своего шкафа. Пятьсот тысяч долларов — это куча денег. Но этого и близко было недостаточно для того, чтобы стереть дерьмовую боль, которую мне причинили люди, которые прислали мне его.

Я был так зол после того, как открыл письмо от адвоката своих родителей; я скомкал чек и официальное письмо, согласно которому эти деньги давались мне для того, чтобы пресечь мои контакты с родителями в будущем. Пресечь контакты, ну вы знаете, с людьми, которые дали мне жизнь, чего бы, черт побери, это ни стоило. Потому что очевидно, для них это не значит ничего.

Я думал, что уже получил долю дерьмовых-поступков-которые-совершают-родители на всю свою жизнь вперед. Очевидно, нет. Когда я подумал, что они больше не могут меня шокировать, они вытворяют нечто «сногшибательное».

Не то чтобы я держался за нереальную идею о том, что однажды они проснутся и решат быть такими родителями, какими я хотел бы их видеть. Они были слишком сильно погружены в то, чтобы быть дерьмовыми людьми, поэтому вряд ли могли бы стать кем-то еще.

Но окончательность от этого письма все еще причиняла боль. Черт, это очень больно.

Что теперь делать с деньгами? Должен ли я обналичить чек и использовать деньги для чего-то важного, как предложила Мэгги? Должен ли поджечь его к чертовой матери и наблюдать, как он превращается в пепел? Хотя, это, казалось, было слишком драматично.

Так что вместо этого, я разгладил помятый листок и убрал его в ящик комода, спрятав под кучу футболок.

Но он лежал там, прожигая дыру к полу.

Стук в дверь заставил меня подскочить на ноги прежде, чем я успел захлопнуть ящик. Я не знал достаточно хорошо своих соседей, чтобы доверить им информацию о том, что в моей комнате находится полмиллиона долларов.

Я открыл дверь и обнаружил, что за ней неловко стоит Райан. Он всунул портативный телефон мне в руку.

— Тебе звонят. По голосу кажется, что это девушка, — пробормотал он, прежде чем зашаркал прочь.

Это не могут быть Мэгги или Руби. Они звонят лишь на мой мобильный. Я не ждал звонка ни от Роберты, ни от своего терапевта. Все возможные варианты закончились. Дерьмо, я действительно знал немного людей. Я не был уверен, это делало меня безнадежно жалким или очень освобожденным.

— Алло? — произнес я в трубку.

— Клэй? — спросил голос, и я нахмурился.

— Да?

— Это я. Эм, Мария. Тайлер дал мне твой номер. Я не хотела звонить на мобильный, боясь, что ты не ответишь.

Мои глаза расширились, и я серьезно задумался над тем, чтобы повесить трубку. Игры разума Марии были последней вещью, в которой я сейчас нуждался. Чертов Тайлер! Ему точно необходимо тщательное разъяснение насчет того, чтобы он не давал мой домашний номер никому.

Черт побери!

— Мария, — произнес я ровно, в ожидании, пока она заговорит. Я не собираюсь облегчать ей задачу. Она, черт возьми, позвонила мне.

— Ты был прав, — в спешке проговорила она, удивляя меня. Ведь существует много ситуация и вещей, в отношении которых я был прав. Например, «Титаник» Джеймса Кэмерона. Это был всего лишь фильм о том, что корабль затонул, и погибло множество людей, но даже сиськи Кейт Уинслет не исправили того, что он был отстойным. Как насчет моего утверждения о том, что «Кола Зеро» по вкусу ничем не отличается от обычной «Кока-Колы». Не позволяйте названию обмануть вас, люди. И тупицу, работающего в «Сабвэй», который решил класть индейку с авокадо в один сэндвич, надо линчевать к чертовой матери.

Так что мне нужно небольшое уточнение, в чем я был прав на этот раз.

— В чем? — подтолкнул ее я.

— Во всем, — ответила она тихо.

— Ты можешь быть более точной? — произнес я сухо. Я не собирался уступать этой девушке. Я думал, Мария была моим другом. Она была одной из немногих, с кем я позволил себе сблизиться, пока был на лечении. Да, знаю, что жизнь работает по-другому, когда ты в такой обстановке, но я увидел в Марии многое от себя. Я думал, мы были на одной волне, когда дело касалось того, как мы смотрели на вещи.

На что я не рассчитывал, так это на то, что моя так называемая подруга появится в доме Руби и испоганит нашу дружбу. Она не уважала меня. И самое главное, она не уважала отношения, которые я строил с Мэгги.

Мария немного заблуждалось в том, что касалось нашей дружбы. Я знал, что пока мы были в «Грэйсон», она влюбилась в меня. Но я думал, что ясно объяснил ей все насчет своих чувств. Очевидно, я был совершенно не понят. И когда Мария приехала в Вирджинию, чтобы навестить меня после того, как я переехал ранее в том же году, она была невыносимой сукой. Из-за нее все стало каким-то неловким и некомфортным. Не только для меня, но и для Мэгги, и для наших друзей.

Мария создала бесполезную драму и напряжение, после чего исчезла без объяснения или извинения. С тех пор я не слышал от нее даже писка.

Мария судорожно вздохнула.