Конец фразы повис в воздухе. Я бы многое отдала, чтобы узнать, о чем в эти минуты думает Том. Но явно не о победе. Вместо того чтобы покрепче ухватить Нейла за запястье, он сплел его пальцы со своими. Минуту или две молча смотрел ему в лицо, потом встал и протянул руку.

Что ж, можно двигаться в обратный путь. Нам удалось ознакомиться с достопримечательностями Акротири и при этом избежать потерь среди личного состава. Теперь было бы неплохо искупаться и съесть что-нибудь.

Читая мои мысли, Мэдж жалобно протянула:

— Есть хочется...

Я достала из сумки подтаявшую шоколадку.

— Будешь?

— А мы что, не люди? — возмутился Нейл, вытряхивая песок из волос.

— Люди, люди. Очень глупые люди.

— Не будь занудой, дорогая.

— Просто шизанутые люди.

— Признайся, тебе же все понравилось.

— Еще чего! Ненавижу мужчин. Тупые, примитивные существа.

— Ой-ой-ой... Посмотрим, что ты будешь говорить вечером в постели.

Потом был автопробег до бухты Ставрос на северо-западе Акротири, где мы и расстались с Томом и Мэдж. Они попросту улизнули, пока мы с Нейлом плескались в спокойной прозрачной воде. В кармане своей рубахи Нейл обнаружил сложенный вдвое листок из блокнота — листок с номером телефона.

— Смотри-ка, — пробормотал он озадаченно, — малыш еще не наигрался.

Я легонько коснулась припухшей от воды ссадины на его скуле.

— Что ты собираешься делать?

Пожав плечами, Нейл порвал листок на мелкие кусочки и отправил в ближайший мусорный контейнер.

— Ну и кто кому что доказал?

Я говорила не о порванной записке, разумеется.

— Никто, — вздохнул Нейл. — Никто — никому — ничего.

— Тогда зачем тебе это понадобилось?

— Зачем? — Он бросил на меня застенчивый взгляд и надел очки. Улыбнулся. — Это было приятно.

Его спина, плечи, бока были покрыты мелкими ссадинами и царапинами из-за того, что они с Томом валяли друг друга на сухой каменистой земле. Приятно... Может быть, и приятно. Наверняка Том был согласен с ним, иначе не дал бы себя спровоцировать. На обратном пути, во время подъема от Кафоликос к Гувернетто, они немного отстали от нас, чтобы продолжить разговор. Время от времени до нас доносились их голоса. Отрывистые реплики Тома. Тихий смех Нейла. Никто никому ничего не доказал, тем не менее узел был развязан.

— Кстати, о греках и кельтах, — заговорил Нейл, устраиваясь с сигаретой на пляжном лежаке. — Известно, что в V и IV веках до Рождества Христова кельты успешно сражались по крайней мере в трех войнах на юге Европы, и эти войны существенно повлияли на ход истории. Они начали с того, что отняли Испанию у карфагенян, веком позже отвоевали Северную Италию у этрусков и, наконец, к концу IV столетия захватили Паннонию, покорив иллирийцев. Все эти войны они вели в союзе с греками, с которыми впоследствии снова объединились против финикийцев и персов. Гелон разбил Гамилькара у Гимеры в Сицилии, как раз в год поражения Ксеркса при Саламине. Карфагенская армия в то время состояла из наемников полудюжины разных национальностей, но ни одного кельта в ее рядах не было. Открытая враждебность кельтов по отношению к карфагенянам, в частности, привела к тому, что последние не решились оказать помощь персам в борьбе против общего врага. Словом, именно кельтам можно сказать «спасибо» за то, что греческая цивилизация не погибла под натиском восточных деспотий, и в Европе появился источник культуры и духовной свободы, из которого мы черпаем до сих пор.

Я присела с ним рядом. Затянулась от его сигареты.

В двух шагах от нас блистало голубизной, сливаясь с небом, Средиземное море.

— Ты не преувеличиваешь?

— Разве что самую малость. В 334 году до нашей эры, собираясь покорить Азию, Александр Великий заключил соглашение с кельтами, «живущими у Ионийского залива», дабы обезопасить на время своего отсутствия собственные греческие владения. Об этом писал Птолемей Сотер, современник Александра. Его труд, к сожалению, не сохранился, но сохранились труды Арриана и других историков, цитирующих Птолемея. Особого внимания заслуживает клятва, принесенная кельтами государю: «Если мы нарушим данное слово, пусть небо упадет на нас и раздавит, пусть земля разверзнется и поглотит нас, пусть море выйдет из берегов и обрушится на нас». В знаменитом «Похищении быка из Куальнге» из рукописи Лейнстерской книги король Конхобар, отправляясь на битву с воинством Коннахта, разоряющим Улад, произносит аналогичную клятву: «Небеса над нами, земля под нами и море везде вокруг нас; и поистине, если только не упадут на нас небеса, и если земля не разверзнется, чтобы поглотить нас, и море не хлынет на сушу, я верну каждой женщине ее очаг и каждой корове ее стойло».

— Это прекрасно, — прошептала я.

— Да.


Вечером мы гуляем по набережной Рефимно, время от времени заглядывая в керамические лавки и ювелирные магазины. Нейлу нравятся дорогие безделушки, и в конце концов он выбирает для меня изящные золотые серьги с крошечными бриллиантами, подходящие к кольцу. Я примеряю их перед зеркалом, поворачиваюсь к нему. Он уже расплачивается кредитной карточкой. Меня изумляет и радует легкость, с какой он умеет принимать и делать подарки. Подобное качество редкость для мужчины.

Мы гуляем как ни в чем не бывало. Делаем то же, что и все вокруг. Ничем не отличаемся от прочих мужчин и женщин, которые решили провести отпуск на Крите. На Крите, который уже начал входить в мое сердце с необратимостью подлинной amour fatal.

Мой красивый спутник привлекает внимание, но теперь я спокойна, потому что знаю: к нему неприменимы все эти расхожие штампы. Он не муж, не сын, не брат. Он принадлежит всем без исключения мужчинам и женщинам. Так же как они принадлежат ему. Морская волна — чья она? Мэри, Чарлин, Стивен, Этайн, Ронан, Элена — немногие из счастливчиков, с любовью омытые этой волной.

Мы стоим на набережной, на окраине полукруглого мыса. Внизу, под высокой крепостной стеной, плещется море, а через дорогу, на самой вершине холма, расположена громадная цитадель, выстроенная венецианцами — Фортецца. Сейчас она красиво подсвечена прожекторами, ее мощные угловые бастионы и стены с амбразурами мерцают, точно гигантские сердолики, на фоне черного бархата неба.

Не знаю зачем, я спросила:

— Тебе удалось увидеть страх в его глазах? Нейл улыбнулся:

— Вдали от этих отморозков, в компании которых ему так хотелось продемонстрировать свою крутизну, он стал совсем другим. Не веришь?

Я пожала плечами.

— А когда мы оказались наедине со скалами и небесами, — продолжал Нейл, — отрезанные от всего цивилизованного мира, он стал еще более другим.

Справа, откуда мы только что пришли, видны огни Венецианской гавани. В тавернах играет музыка, за столиками у самой воды сидят со своими коктейлями и сигаретами расслабленные туристы. Море внизу с тяжелыми вздохами накатывает на камни, громоздящиеся под крепостной стеной.

— Мне давно хотелось это сделать, — признался Нейл, закуривая.

— Сделать что?

— Забраться в эти пещеры. Но в одиночку страшновато было. — Он рассмеялся легко и радостно. — Знаешь, о чем я сейчас подумал?

— О чем?

— Моя жизнь прекрасна.

— Да. — Говоря это, я ничуть не лукавила. — Твоя жизнь прекрасна, Нейл.

И опять, как тогда на мосту, он запрыгнул на парапет. Выпрямился во весь рост, раскинув руки. Звук его голоса вызывает у меня холодную дрожь.


Я сделался мистом идейского Зевса, Загрея, мечущего громы в грозах ночи, Среди куретов я зовусь священным Вакхом, Вкусившим сырого мяса и вздымавшим Факелы матери горной.


— Нейл, пожалуйста...

— Что? Спуститься?

— Да.

Он спускается и обнимает меня. Я вдыхаю его запах — запах морской воды. Мне хочется прошептать: «Не покидай меня, держи меня так всегда». Но я молчу. Все эти терзания и страсти в духе Эмили Бронте здесь совершенно неуместны. Все решено.


В мифах герой — тот, кто побеждает дракона, а не тот, кого дракон пожирает. И тем не менее оба имеют дело с одним и тем же драконом. Также не герой и тот, кто ни разу не встретил дракона, или тот, кто, однажды встретившись с ним, заявил потом, что никого не видел. Очевидно, лишь тот, кто рискнул сразиться с драконом и остался непобежденным, получает клад, «труднодоступное сокровище».


15

Он выходит из душа и снова забирается ко мне в постель.

— Ох, да хватит же... прекрати... — Я слабо отбиваюсь, памятуя о том, что вскоре должна появиться Урания. — Уже одиннадцатый час. Пора вставать.

— Пора вставать! — передразнивает Нейл, выпуская мою шею и укладываясь ничком, как самый послушный мальчик на свете. — Как будто тебе еще предстоит перебрать целый мешок крупы, отделяя гречку от пшенки... или пшенку от риса... или что там перебирала эта глупая девчонка, за которую в конце концов всю работу сделали мыши?

— Ты говоришь о Золушке?

— Золушка, — повторяет он, хмуря брови. — Золушка?..

— Синдерелла.

— О! I get you. Золушка — это русская Синдерелла. — Он смеется. Протягивает руку и начинает тихонько щекотать мой правый бок. — А как у вас называется Микки-Маус?

— Никак. У нас нет никакого Микки-Мауса. У нас есть только Змей Горыныч, Кощей Бессмертный, Баба-яга... — Извиваясь, я отталкиваю его руку. — Конек-Горбунок, Соловей-разбойник... Бармалей, дядя Степа, Хрюша и Степашка.