Бренда Джойс - Темный огонь

Граф грохнул кулаком по сиденью кареты. Его душа болела, сердце мучительно ныло. Черт бы ее побрал… он ненавидит ее!

Ему хотелось вернуться к Амелии и трахнуть ее как следует. Доказать, что он – мужчина, доказать, что ему безразлична собственная жена. Но он знал, что не сделает этого, не может сделать, знал, что просто обманывает себя, твердя, что ничуть не желает Джейн. Ох, конечно же, он ее желал, да еще как!

Но он ни за что не станет унижаться перед ней.

Не станет умолять ее о милости.

Никогда.

Едва карета остановилась у дома на Тависток-сквер, как граф выскочил из нее одним прыжком. Томас уже стоял у двери.

– Моя жена дома? – резко спросил граф.

– Нет, сэр, – ответил Томас.

Ник выругался и пошел к себе в кабинет. Было лишь половина второго. Она, конечно, еще в ресторане. Он может лечь спать, а может еще пойти погулять немного. Но он не сделал ни того, ни другого.

Он швырнул фрак и галстук на диван, не обратив внимания на то, что они тут же соскользнули на пол, и расстегнул рубашку. И беспокойно зашагал по комнате, словно лев в клетке, который чует добычу, но не может вырваться на свободу из-за решеток. Он выпил полстаканчика виски, но больше ему не захотелось. Ночь была жаркой и влажной, и кожа Ника стала липкой, сырой. Он содрал с себя рубашку, рыча, как лев, напоровшийся на колючки, и, скомкав ее, бросил в сторону. А его плоть пульсировала, билась от гнева и ревности и от неудовлетворенного желания.

Было половина четвертого, когда вернулась Джейн. Половина четвертого.

До графа донеслись долгожданные звуки стука колес, топота копыт… залаяли собаки, и наконец послышался нежный голос Джейн, которая благодарила слугу, открывшего ей.

Сжав кулаки, граф встал в дверях библиотеки; сзади на него падал свет, обрисовывая его силуэт. Джейн, завидя его, чуть не подпрыгнула.

Он бесцеремонно уставился на нее. И сразу отметил, что прическа Джейн в полном порядке, ни один волосок не выбился из искусно уложенного шиньона. Джейн была бледна, глаза ее, огромные и яркие, смотрели достаточно спокойно, на губах не было следов поцелуев. Ее платье с низким декольте выглядело безупречно. Граф вдруг обнаружил, что его глаза сами собой остановились на ее груди, и он представил, как сжимает в ладонях эти роскошные грозди. Когда же он оторвался от волшебного видения, то увидел: на щеках Джейн вспыхнул румянец.

– Какого черта, где тебя носило? – резко спросил он. Она изумленно уставилась на него; голубые глаза вспыхнули.

– А это, милорд, не ваше дело! – язвительным тоном ответила она.

– Ну нет, это мое дело! – с мягкой угрозой в голосе произнес он, шагая ей навстречу. Она отступила. – Ну, где ты была?

– А ты где был? – Она царственно вздернула светлые брови.

Он схватил ее прежде, чем она сумела увернуться, и стиснул ее тонкую талию, не позволяя вырваться.

– Отвечай, Джейн! – зловеще прошипел он.

– Ты прекрасно знаешь, что я ужинала с Робертом Гордоном!

– Где? – прорычал он.

– А уж это тебя не касается! – Она попыталась вырваться, но ей это не удалось.

– Я твой муж, и меня касаются все твои дела, черт побери!

– Мы заключили соглашение! – воскликнула она. – Разве ты забыл об этом?

– Забыл?! – пробормотал он, прижимая ее к себе. Она задохнулась, коснувшись грудью его груди, ногами – его колен… – Да разве я могу об этом забыть?

На несколько мгновений Джейн просто лишилась дара речи. Его лицо было так близко. Смуглое, угрожающее лицо… и светящиеся серебром гневные глаза, горячие, страстные… и такой чувственный рот, так близко от ее губ… Джейн даже чувствовала его дыхание, она ощущала тепло и влажность обнаженного торса Ника. Он желал ее, и она это знала. Он собирался поцеловать ее. Сердце Джейн готово было выпрыгнуть из груди.

– Да этого мне не забыть никогда!

Слова Ника обожгли Джейн. Она снова попыталась вырваться из его рук, и снова неудачно.

– Это верно, ты отлично все помнишь! – закричала она. – Похоже, ты вовсю пользуешься нашим договором! – Джейн как наяву увидела перед собой довольную Амелию.

– Пользуюсь, не сомневайся, – согласился граф.

– Отпусти меня!

– А он хорош? – спросил граф. – Он тебя удовлетворяет, Джейн? Неужели такой старик способен дать тебе наслаждение?

Джейн задохнулась, уставясь на него.

А он рывком прижал ее к себе, мертвой хваткой вцепившись в ее талию, притиснув ее грудь к своему обнаженному торсу, и грубо поцеловал ее. Джейн охватила паника. Он был так силен, так темен и гневен, что сопротивление просто не имело смысла. Но, пока мысли Джейн метались в страхе, ее тело не замедлило откликнуться… соски ее затвердели от желания, выдавая все, что происходило внутри.

– Ты предпочитаешь целовать его, а не меня, твоего законного мужа?

Джейн разъярилась. С нее было довольно. Да как вообще могло ему прийти в голову, что они с Робертом – любовники?! Но, подумав о том, как граф проводит время… с Амелией… она решила ничего не отрицать.

– Отпусти меня! – сказала она с деланным спокойствием.

– Что-то не хочется.

И она продолжала стоять в его объятиях, и ее тело отзывалось на его прикосновение, и она уже теряла силы…

– Похоже на то, – сладким голосом заговорила она, – что Амелия тебя не удовлетворила.

Он замер.

– Потому что иначе, – чуть громче продолжила Джейн, – у тебя не осталось бы сил на то, чтобы мучить меня! Или это просто в твоем стиле – прыгать из одной постели в другую? А может быть, это просто новая мода? Может быть, теперь модно являться на публике с любовницей на другой день после венчания?

В это мгновение его объятия стали крепче, и Джейн увидела, как лицо Ника исказили гнев и боль. Она затихла, лишь ее сердце забилось еще сильнее. А он вдруг отпустил ее.

Джейн отступила назад, тяжело дыша. Граф прислонился к стене, и его губы скривила насмешливая улыбка.

– Можешь возвращаться к своему любовнику, Джейн, – устало сказал он. – Мне ты не нужна.

Гнев Джейн мгновенно угас, словно огонь, на который хлынул поток воды. И пока ее пульс медленно приходил в норму, она не отводила взгляда от Ника. Всей душой она желала сказать ему правду; всей душой она стремилась к нему, ей хотелось погладить его, согнать боль с его лица, заставить забыть все жестокие слова. Но рассудок и гордость не позволили ей сделать первый шаг. На глазах Джейн вскипели слезы. Она отвернулась и вышла из библиотеки, чтобы скрыться в убежище своей спальни.

Джейн, вконец измученная бессонной ночью, спустилась вниз. Она смогла ненадолго задремать лишь после рассвета и в результате поднялась слишком поздно – было уже половина десятого. Ну, по крайней мере, ей не придется столкнуться за завтраком с графом; к этому часу он наверняка уже ушел к себе в библиотеку, а то и вовсе уехал из дома. После тех грубых слов, что они вчера наговорили друг другу, Джейн не хотелось видеть его. Но, войдя в столовую, она резко остановилась у двери, потому что граф сидел во главе длинного позолоченного стола. Сердце Джейн упало.

Он не взглянул на нее. Николь сидела рядом с ним, в своем детском стульчике, играя ложкой и круассаном. Граф, глядя в «Тайме», прихлебывал кофе; он явно тоже проспал. Неужели и он провел бессонную ночь? Джейн вдруг осознала, что сдерживает дыхание; и против собственной воли она вдруг вспомнила его крепкое тело, его горячие и сильные губы.

Рассердившись на себя, Джейн решительно двинулась вперед, к Николь. Малышка радостно вскрикнула, увидев маму, и тем самым заставила графа обратить наконец внимание на появление жены. Николь взмахнула ложкой, стукнула ею по столу, а потом принялась ее грызть.

– О нет, милая, – мягко сказал граф, отбирая у девочки ложку, несмотря на ее бурный протест. – Ложки не едят.

Николь заплакала.

Ник погладил ее по голове и сунул в пухлую ручку девочки круассан, но Николь оттолкнула его. Джейн наблюдала за ними, ожидая, призовут ли ее на помощь, но не чувствуя удовлетворения из-за того, что Ник не мог успокоить дочку, – наоборот, ее сердце болезненно сжалось при виде этой картины: отец и дочь…

– Солнышко, круассан свеженький, его испекли утром, – продолжал уговаривать малышку Ник. Его голос звучал низко и мелодично, и Николь вдруг перестала визжать и уставилась на него, а он улыбнулся и сунул ей в рот маленький кусочек булки. – Не хочешь поделиться булочкой с папой? – спросил он.

– Папа! – закричала Николь, размахивая пухлыми кулачками. Ник снова протянул ей круассан, и на этот раз девочка крепко вцепилась в него. – Мама! – тут же завопила она, победоносно тыча в Джейн булкой.

Граф вернулся к газете, явно заинтересованный новостями. Джейн подошла к дочери, обняла и поцеловала ее. Потом она села справа от Николь, скользнув взглядом по погруженному в газету мужу. Он отвратительно разговаривал с ней вчера вечером… не говоря уже о том унижении, которое он заставил ее пережить, появившись на публике со своей шлюхой. А теперь он вдобавок ко всему не обращал на нее внимания. Что ж, Джейн решила тоже не замечать его.

Отложив «Тайме», граф подозвал Томаса и распорядился подать карету, а потом вызвал Молли, официально ставшую няней Николь.

– Одень Николь для прогулки в парке, – сказал он, поднимаясь из-за стола.

Наконец он посмотрел на Джейн. И коротко кивнул.

– Ты собираешься повезти Николь в парк? – с трудом проговорила Джейн, взволнованная его вниманием и его близостью. Встав, он навис над ней, как башня, и Джейн невольно остановила взгляд на его сильных ногах, туго обтянутых бриджами.

– Похоже, ты что-то имеешь против?

– Нет конечно, – погрустнев, сказала Джейн. Она представила, как они отправляются на прогулку все вместе, в открытой коляске – она, Николь, граф… Ей хотелось поехать с ними. Она ждала приглашения – но его не последовало. Граф просто еще раз кивнул ей и вышел.