Молчание сосен. Крикливые стаи,

Запутавшись в звуках, хрипели молитвы.

Последняя гордость в груди зарастает

О том, что болит, и о том, что забыто.

На этот раз хоть без мерзких глагольных рифм.


Февраль выдался ужасно ветреным, никакая одежда не спасала от пронизывающего озноба. Но уже скоро весна. Артём должен вернуться на день рождения Вероники — он ей обещал. Летом он не приезжал, сказал Александру Алексеевичу, что занят учебой — тот, кажется, не поверил. Но Настя знала, что на этот раз его сын не врет — университет виделся и ей лучшим местом, где можно с пользой отвлечься. На новогодние праздники он заявился на пару дней, вопреки своей привычке заранее предупредив об этом Тамарочку. Поэтому Настя знала о его приезде и придумала уважительную причину, чтобы в эти дни в доме не появляться. Ведь она понимала, почему на этот раз он предупредил — это было сообщение для нее. И она просьбу выполнила. Но вот теперь не наступило ли время им уже встретиться? Поговорить. И хотя бы договориться до того, что им в одном мире необязательно должно быть тесно. Все! Настя решила, что на этот раз так и будет! Скорей бы весна!

А так не хотелось весной улетать.

Как жаль улетать, когда спето так мало…

В тот же день Насте позвонили с незнакомого номера — оператор неместный, в трубке тишина, поэтому и Настя молчала. Она понимала, кто молчит на том конце. Кажется, она даже расслышала дыхание — или просто слишком сильно хотела его расслышать. Она так часто со страхом отрывала трубку от уха, чтобы проверить, не отключился ли он, что не выдержала и отключила вызов сама. Потом смотрела в стену и даже не подумала перезванивать. Она знала, что это означает — он хочет вернуться. И тогда она до смерти разозлилась, что он так долго этого не хотел.

* * *

— Настя, открой дверь! Это Викуля с Кириллом пришли!

Настя побежала в прихожую, а за ней туда же вылетела и мама, вытирая руки кухонным полотенцем. Тут же позвала желанных гостей за стол, к которому последней вышла блистающая Катюша.

— Ну вот ты сейчас-то для кого намалевалась? Все же свои! — Мария Максимовна поставила тарелку и перед ней.

— Это моя естественная красота! — Катюша, как и мама, никогда не сдавалась.

— Там до естественности лопатой копать придется… Викуля, кушай, кушай, доченька, за двоих наедайся!

Мама не сдерживалась и открыто радовалась, что скоро станет бабушкой. Она младшую дочь готова была на собственных руках носить вместе с огромным животом. Ох, и достанется же бедняжке Викуле, когда сыночек ее появится — Мария Максимовна наверняка станет самой назойливой бабушкой из всех, что известны истории. Она и Кирилла давно в сыновья записала:

— А ты чего тушуешься, милый мой? Ешь за троих! Тебе еще и добавки положу.

— Мам, — с набитым ртом объяснялась за всю свою семью Викуля. — Мы же от папы только что. Там накидались! Вы бы уже объединяли усилия — вам всё равно, а нам не пришлось бы по два раза наедаться.

— Да чем он вас угощать-то мог? Картохой своей жареной? — отмахнулась мама, но тут же заулыбалась. — Ну что, дедуля-то там, поди, счастлив?

— Еще как, — ответил Кирилл. — Мы его с собой звали сюда, но он придумал отговорку…

— А нехай приходит! Не прогоню ж я деда своего внука, в конце концов! — великодушно разрешила довольная мама. — Ему и переживать-то теперь нельзя, так что пусть приходит — я помалкивать буду.

Тут она, конечно, загнула. Помалкивать такие люди даже на собственных поминках не умеют. Но этот шаг с ее стороны был прогрессом. Отец с матерью еще и драться в старости начнут, чья очередь внучка на руках держать. Кирилл относился к взрывному темпераменту тещи спокойно, чем заработал себе очков сверх нормы. Он улыбался только, да на Викулю поглядывал, чтобы она нервничать не начала — такое иногда после слов мамы случалось. Но в тот вечер Мария Максимовна была в благодушном настроении:

— Кирилл, ты только смотри, чтобы она тяжести не поднимала!

Он только смеялся в ответ:

— Да вы мне это каждый раз повторяете! Смотрю я, смотрю, не волнуйтесь.

Мама перевела взгляд и на двух других дочерей:

— Вот, гляньте со стороны, красавицы мои, как счастье выглядит! Катюша, ты бы хоть какого-нибудь хахаля мне привела, чтоб мне ему кости перемыть!

Катюша и глазом не моргнула:

— Не пройдет твой трюк, мам. Я о замужестве только после получения прокурорства подумаю. И ни секундой раньше!

— Ай-й, бестолочь растет… — сокрушалась мать. — Баба с мозгами, сильным характером и таким количеством туши обречена быть одинокой! Насть, а ты что молчишь? Тоже прокурорства ждешь? Или пенсии?

— Мам, Насте до пенсии еще пахать и пахать! — заступилась за старшую сестру Катюша. — Рановато на ней крест ставить!

— Рановато! — передразнила Мария Максимовна. — У меня в ее возрасте уже трое детей было — вот вас трое и было, если я никого не упустила. Ты не думай, Настюш, что я на твоих детей намекаю. Но куда ж мне спокойнее бы было, если бы ты замуж вышла. А там, глядишь, может, и правда бы усыновили…

— А она, может, принца на белом коне ждет? — предположила веселая Катюша. — Позволь девице принца дождаться! А то она уже за не-принца ходила — ей не понравилось.

Зачем спорить и убеждать, если можно не спорить и не убеждать? Настя только глаза к потолку подняла:

— Вкусный пирог, говорю! Ты, мам, скоро уже как Викуля печь научишься.

Несмотря на такие разговоры, Насте нравилось, когда они собирались вместе. И даже эти переругивания в их семье были показателем любви. Мама любить умела только так, поэтому Настя и странные проявления ее заботы уже давно принимала как должное. По крайней мере лучше, чем сидеть в комнате и пытаться не мечтать.

* * *

Настя запнулась, когда увидела, что дверь чуть приоткрыта. Комната Артёма всегда была запертой, и до его приезда оставалось слишком много времени, чтобы Наташка решила сегодня наводить там порядок. Настя толкнула. Шагнула вперед. Сумка на полу, футболка на кровати, но самого его нет. Значит, приехал. И, как обычно, никого не предупредил. Почему же Тамарочка, открывшая ей дверь, тоже ни слова не сказала?

До сих пор Насте казалось, что в эту секунду ее сердце и разорвется окончательно, но обнаружила себя безбрежно спокойной и немного уставшей. Слишком много времени прошло, чтобы привыкнуть к мысли, что им придется встретиться. Поэтому Настя испытывала только долгожданное облегчение оттого, что уже завтра этот разговор будет позади.

— Насть, это ты? Иди сюда!

Она вздрогнула, но потом направилась к шкафу и распахнула дверцы. Артём, как она уже поняла, сидел там. Это было настолько абсурдно, что Насте больше хотелось рассмеяться, чем все-таки начать волноваться:

— Ты чего там сидишь?

— Моя комната — где хочу, там и сижу! Иди, садись рядом, — он подвинулся.

Настя пожала плечами и тоже присела, чтобы забраться внутрь. Они подтянули колени и закрыли дверцы. Стало темно, но не так, чтобы ничего не видеть. Но и достаточно, чтобы снова с легкостью отогнать панику — в темноте почему-то эмоции всегда не такие, как при свете. Настя и не волновалась, а кровь в ушах стучала просто так, чтобы заполнить тишину.

— С приездом, — сказала Настя.

— Спасибо. Только говори потише. В моем шкафу есть только одно правило…

— Никогда не упоминать о географии США? — уточнила Настя.

— Точно же! Тогда два правила. Надо еще и тихо говорить.

Настя уткнулась подбородком в коленки. И раз уж в шкафу такие правила, заговорила шепотом:

— Артём, нам надо поговорить.

— А я тебя зачем еще сюда звал?

Она глянула на него мельком — он смотрел в дверцу шкафа, но, кажется, улыбался.

— Ты надолго приехал? — она начала издалека.

— На две недели, потом обратно. Но в июне вернусь с дипломом. Каждый любящий сын обязан презентовать отцу диплом, чтоб тот мог запихнуть его в рамочку и на стенку повесить.

— Ясно.

Его шутливое настроение никак не давало ей сосредоточиться, но он вдруг начал сам:

— Ты веришь в судьбу, Насть?

— Не знаю… Нет, не верю.

— И я не верю. Если бы судьба существовала, то мы бы с тобой уже в детском садике сидели на соседних горшках и держались за ручки.

— Скорее всего. Но мы же все равно встретились.

— И все сразу делали неправильно, — она кивнула молча, соглашаясь с каждым словом. — Насть, предлагаю начать с начала. Как будто раньше ничего и не было.

— С начала? — ее этот шаблонный ход ошарашил. — Тебя не было слишком долго!

— Говори тише! Так для того, чтобы потом с начала и начать. Чтобы мы остыли настолько, чтобы увидеть каждую мелочь издалека. Научиться любить друг друга так, чтобы и по сторонам смотреть. Ты научилась?

Какой странный вопрос, на который она не собиралась отвечать. Настя не ожидала, что их первый разговор пойдет по такому руслу, но внутри уже заныло.

— Тебя не было слишком долго, Артём. То есть нам нужен был этот период, чтобы понять себя? А если бы ты кого-то встретил за это время?

— Не встретил. Я ведь и не собирался встречать.

— А если бы я встретила кого-то за это время?

— Кого-то лучше меня? Я тебя умоляю! Никто из нас никого бы не встретил — и ежу понятно. Мы же с тобой… преданные друг другу до чертиков. И теперь еще и все правильно будет, это раньше было неправильно. Как наперекосяк началось, так наперекосяк и закончилось. Ну вот кто, скажите на милость, выходит замуж после того, как уже познакомился со мной?