Артём же с Александром Алексеевичем начали всерьез разрабатывать проект розничного отдела. И теперь вдвоем с утра уезжали в офис — такого зрелища домочадцы и не ждали в ближайшие лет десять. И даже незначительная пока занятость Артёма никого не волновала. Если до февраля все будет идти по плану, то там его уже нагрузят по полной. А пока он только постепенно входил в курс дел.

Вера Петровна собралась погостить у дочери с внуками. Она попросила недельный отпуск, а Настя согласилась оставаться с Вероникой в течение этого периода. Но, как назло, уже через пару дней девочка загрипповала. Назавтра слегла Тамарочка, а за ней и Иван Иванович. Артём заразу тоже мимо не пропустил, но переносил в легкой форме — глаза красные, на лбу испарина, но лыбился, как обычно, да и скакал бодрячком. Даже температурить не собирался. Александр Алексеевич по обыкновению пропадал в офисе и боялся тоже заразиться — ему-то нельзя! В итоге так вышло, что в этом лепрозории только Настя и Наташка остались из ходячих. Если не считать полуходячего Артёма.

Наибольший ущерб поселению принесла, конечно, болезнь Тамарочки. Настя попыталась сбежать наверх, чтобы срочно попроведать Веронику, но Наташка сообразила быстрее. Она вцепилась в нее мертвой хваткой и заверещала:

— Я готовить не умею! Никак! Я с Вероникой посижу, а ты у нас женщина замужняя, с голоду умереть не позволишь.

И затолкала-таки ее на кухню, где и оставила, с ужасом пялящуюся на огромные кастрюли. Настя тоже хотела бы завопить подобное, но постеснялась — в своем статусе она хотя бы мелочь сварганить уметь обязана. Готовила она неплохо, но в сравнении с Тамарочкой — а все неизбежно будут сравнивать ее варево с Тамарочкиным — даже шеф-повар из столичного ресторана готовил средненько. Вот и выходило, что Настя проигрывала в любом случае. Поэтому смирилась с неизбежным и ухватилась за кастрюлю.

Через полчаса к ней присоединился и красноглазый Артём.

— Мы еду-то заказать могли, — весело прогундосил он.

Где ж он раньше был? Но настроившаяся и почти поверившая в себя Настя решительно мотнула головой.

— Я уже курицу поставила. Сделаю бульон с лапшой. И капусту потушу. Лишь бы никто не отравился, а на славу Тамарочки я и не претендую.

— Окей, шеф, как скажешь. Кстати, я капусту умею шинковать. Ну что ты сразу ржешь? Правда! Специально тренировался — уж не помню, для какого прикола. В общем, нож надо большой и острый. Фишка в том, чтобы кончик ножа от доски почти не отрывать… Погоди, сейчас сам вспомню.

Он ухватил вилок, разрубил пополам, приспособился и начал резать. Да так ловко и быстро, что Настя восхищенно замерла. Она по телевизору такие фокусы раньше видела, а тут нате, живой человек.

— Ого! Здорово! А капуста так и должна разлетаться по всей кухне?

— Конечно! Это создает атмосферу праздника.

— Дай-ка я попробую!

Артём объяснил суть приема, показал медленно. Настя нагло отпихнула его от разделочной доски.

— Только не спеши. Надо сначала наловчиться, а потом уже быстро получится. Я тогда недели две тренировался… не вспомню сейчас, на кой черт мне это было нужно.

Настя даже язык высунула, увлекшись новым способом нарезки. Ну не может же какой-то незамужний Артём управляться с овощами лучше, чем замужняя она!

— Насть, ты куда ее столько-то? Ника тушеную капусту вообще не ест! А у остальных аппетит…

— Съест! — в азарте голосила Настя. — Все будут есть капусту! Всю следующую неделю! И огурцы! Огурцы-то еще легче резать, да? Ай.

Она по-детски скуксилась и выставила ему под нос порезанный указательный палец. Артём равнодушно смотрел на него секунды две.

— Молодец, Настя. Всех уделала. Тамарочка вот нам еще ни разу капусту с кровью не готовила, — Настя дважды хныкнула. Артём вздохнул. — Ладно. Я за пластырем. А ты… постарайся не убиться за это время.

Он вернулся через две минуты. Настя так и стояла с вытянутым вперед пальцем, только нож за это время и отложила.

— Живая? Снова молодец! — Артём подошел, посмотрел на ее кислый вид с молчаливым укором, ухватил за запястье и подтащил к раковине, потому что Настя так и продолжала стоять, не шевелясь. Сунул руку на секунду под холодную воду, потом ткнул дважды ею в полотенце. Прокомментировал: — Санобработка закончена. Теперь переходим к операции.

Порез был неглубоким, но все равно неприятным. Настя же с интересом наблюдала за действиями Артёма. Он наклонился и обмотал пластырем палец — неровно, но ранку закрыл. В его движениях сквозила легкая нервозность, хотя причин тому Настя придумать не могла — ну не разозлился же он, в самом деле, что она палец случайно порезала? Нет, дело было не в этом, он выглядел нездоровым. Поэтому, когда выпрямился, Настя прижала другую ладонь к его лбу — проверить, не горячий ли. И тут Артём дернулся назад и спонтанно отмахнулся, немного больно ударив ее по руке.

Эта реакция была настолько ненормальной, что Настя дар речи потеряла. Артём собрался первым:

— Я термометром измерю. А то ваша народная медицина так себе медицина.

И просто ушел, оставив ее в полном непонимании. Она и через полчаса, проведенных за готовкой, не могла точно сформулировать, что произошло. Артём посчитал этот жест слишком интимным? Неуместным? Возможно. Скорее всего. Тогда почему же утром, когда они ездили в аптеку с Юрием Владимировичем, тот пожаловался ей на кашель и попросил проверить, не горячий ли лоб? Что Настя без задней мысли и сделала. Не на интим же рассчитывал дедушка трех внуков, обращаясь к ней с такой похабщиной? Почему прикоснуться пальцами ко лбу Юрия Владимировича уместно; Наташки, Ивана Ивановича, Тамарочки в таком же случае можно — никто и не подумает ничего плохого — но к Артёму ни-ни? И не стал ли он раздраженным как раз после того, как был вынужден взять за руку ее, чтобы пластырь присобачить? Тоже интимный жест, на который она его вынудила?

Какая чушь! Он перегибает с установкой границ. Или это она перешла границу? Может, мама права — то, что нормально с одними, с Артёмом обязательно несет подтекст? Только потому что они ровесники и друзья? Нет, все-таки чушь. Но на душе опять заскребло. Стоит пойти к нему и поговорить. Ведь в прошлый раз это сразу помогло! Но что Настя скажет? «Извини, что я тебя грязно домогалась?» Или лучше так: «Прости, что такой невинный жест выглядит неуместным только потому, что ты раньше сам пьяным лез ко мне целоваться! Вот Юрий Владимирович не лез, и ему нормально». И так и эдак звучало не очень, поэтому Настя и не решилась на разговор.

Как выяснилось позже, зря. Провисшие вопросы костенеют в этом состоянии. Потом такие темы открывать уже глупо, поэтому они и замирают в тех точках, на которых остановились. И теперь Насте пришлось признать одно последствие — они не имеют права друг к другу прикасаться, если речь не идет об угрозе жизни или чем-то подобном. Не то чтобы она мечтала его беспрерывно жамкать, но сам факт, что это запрещено, странным образом угнетал. А как же новогодний хоровод, в конце-то концов?

Настя слегла с гриппом в конце недели, но поскольку первопроходцы уже возвращались в мир живых, она позволила себе выходные — чтобы получать удовольствие от заботы мужа.

Конечно, Вероника ей позвонила:

— Настя, выздоравливай! Артём, которого тут нет, тоже просит передать, чтобы ты выздоравливала!

— Спасибо, хорошая моя. Передай и Артёму, которого там нет, тоже спасибо.

Вероника громким шепотом передала, хотя ему, наверное, и так было слышно. А потом рассказывала Насте о своих соплях и жутком кашле, но позже вспомнила, что позвонила, чтобы Настиным самочувствием поинтересоваться, а не о своем рассказывать:

— Это я тебя заразила, да?

— Нет, меня Артём заразил! — уверенно заявила Настя. — Так ему и скажи, хотя его там нет!

— Да знаю, что я, — услышала она его голос. — Маску надо носить, чтобы не заразиться.

— Тебя бы устроило, только если бы я в противогазе ходила! — Настя переключилась на него.

Вероника зашептала:

— Настя, вообще-то он тут рядом лежит! Я не стала тебе говорить, потому что он так попросил!

Настя рассмеялась, а после закашлялась.

— Я догадалась, Вероника.

— Ой, а давай мы с Артёмом тебя навестить приедем? Ведь у меня уже нет температуры! — оживилась девочка. — Нас Юрий Владимирович на пять минуточек привезет, ведь так можно, да?

Но Настю опередил Артём:

— Я к Насте не поеду. В смысле, мы с тобой еще сами не окончательно выздоровели, чтобы куда-то ехать.

Настя тут промолчать не могла:

— Я тоже Артёма видеть не хочу! Он так боится от меня заразиться, что по рукам бить готов!

Вероника недоумевала:

— А разве можно заразиться тем же штаммом гриппа, которым только что поболел?

Сил нет, до чего дети умные пошли.

— Все, Ник, прощайся, — снова подал голос Артём. — Настя там не так уж и сильно болеет, раз такая злопамятная.

* * *

Вопрос о неуместности новогодних хороводов сам собой отпал, потому что Артём на праздники укатил в загородный дом друзей. Александр Алексеевич так в последнее время был им доволен, что разрешил сыну эту вольность. Он не опасался, что этим открывается новая серия побегов из дома. Видимо, они пришли к таким взаимоотношениям, которые позволяли отцу пребывать в уверенности, что Артём не придумает причины, чтобы опять надолго покинуть родину. К сожалению, Настя той же уверенности не испытывала — их-то отношения с Артёмом как раз и не подразумевали стабильности. Только напряженные неловкости, за которыми сразу и последовал отъезд без предупреждения. Ну конечно, разве они должны друг перед другом отчитываться?