ГЛАВА 14

Чад едва заставил себя отпустить Софи, ожидая в тени у дороги достаточно долго, чтобы убедиться, что она оказалась внутри без происшествий, а потом, когда ничто не встревожило тихий фермерский дом, повернулся и ушел.

Он оставил ее в руках дяди, которому не стоило доверять, но всё же, если бы он остался, то только мог подвергнуть ее еще большей опасности. Она всё еще не понимала этого. Она думала, что знала его, понимала, каким он был человеком. Милостивый Боже, она и понятия не имела, как легко он мог бы указать на тех мужчин, стрелявших в них ночью, и сказать. — Я вступал в сговор с такими же дьяволами. Я один из них.

Но как жулик или обманщик, он придержал язык, потому что часть его, вероятно, худшая часть, не могла ее отпустить.

Значит, ради нее, надеясь когда-нибудь заслужить хоть поверхностный ее взгляд, он снова направился в Блэкхит Мур. Ориентируясь по звездам и знакомым каменным глыбам, он прошел по той же тропинке, по которой шел Гордон, и вернулся на отдаленную ферму.

Еще было темно, как в крипте[8]. Перебравшись через наружную стену, Чад подобрался ближе к самой большой из служебных построек — покосившемуся сараю с крышей, неровно крытой соломой. Ветерок не принес никакого намека на навоз, ни резкого запаха пота. В амбаре уже какое-то время не было животных.

Так что же находится внутри?

В стене перед ним не было окон, отверстий, лишь дырки для воздуха под неаккуратно лежащей соломой. Он обошел постройку, подойдя к широким массивным дверям, закрытым на висячий замок. Его можно было бы сбить тяжелым камнем, но Чад решил не рисковать тем, что кто-то мог услышать шум.

Еще раз осмотревшись, он перебежал через двор к каменному коттеджу. Осторожно приблизился к двери и прижал ухо к дереву.

Ничего не услышал. Они заснули или ушли.

Мужчина попытался открыть щеколду. Она застряла, а потом лязгнула, из-за чего у него чуть сердце не остановилось. Он ждал, затаив дыхание. Потом приоткрыл дверь на дюйм и одним глазком глянул в щель.

Чад учуял и услышал их прежде, чем его глаза привыкли к густой темноте внутри. Это место воняло нечистым дыханием, кислым виски и такими ароматами, которые он бы скорее отнес к амбарным. Тяжелое, глубокое дыхание с отдышкой и периодическое похрапывание составляли ритм сна пьяниц.

Постепенно их фигуры стали видимы. Один лежал, растянувшись на животе на полу, его ноги покоились под кухонным столом, а голова устроилась на чем-то напоминающем старый башмак. Возле его согнутой руки тускло блестели осколки стекла, на которые падал свет от открытой двери. Бутылки и высокие кружки, сбитые набок, загромождали стол. Другой мужчина сидел на одном из плохо сколоченных стульев, прислонив голову к стене и широко открыв рот.

Несмотря на то, что благоразумнее было бы уйти, Чад задержался, пытаясь рассмотреть черты их лиц. Он почувствовал, что они ему чем-то знакомы. Встречал ли он их в таверне? В доках утром? Он не был уверен. Мужчина рассмотрел цвет волос, их лица.

Ярость обжигающим потоком понесла кровь по венам. Кем бы они не были, их грязные руки держали оружие и стреляли в Софи. Он обнаружил, что желал бы стать судьей и присяжными, войти внутрь и сделать так, чтобы никто их этих жалких ублюдков больше не даже прикоснуться к оружию.

Легкая вспышка унесла прочь его убийственные мысли. Пульс зачастил, но Чад заколебался, не веря в то, что было перед ним. Потом прошел внутрь.

Ужасное зловоние нахлынуло на него. Он чуть было не закашлялся, но сглотнул. Двигаясь намеренно осторожно, Чад переступил через спящего человека на земляном полу. Он сумел справиться с порывом хорошенько его пнуть, вместо этого подошел к столу. Его пальцы обхватили холодный метал.

В тишине раздался храп. С бешено колотящимся сердцем Чад едва не уронил связку ключей. Они звякнули в его ладони. Он застыл, взглядом осматривая то одного, то другого мужчину. В нескольких дюймах от его ноги появилась рука, пальцы коснулись разбитого стекла прежде, чем снова вяло упасть. Чад стал пятиться к двери.

— Чт…?

Замерев, Чад смотрел в открытые глаза человека на стуле. В его черепе раздавался звон тысячи колокольчиков, Чад, не двигаясь, не дыша, молясь о чуде, смотрел на преступника.

Тот снова попытался что-то бессвязно сказать, а потом замолк. Глаза плотно закрылись. Не тратя понапрасну время, Чад вышел за порог и закрыл за собой дверь. Крепко сжимая свой приз, он помчался по открытой местности к амбару. Его пульс немного успокоился, когда он открыл двери и вошел внутрь. Он был прав. В этом амбаре животных не водилось. Он не знал, куда ему направиться прежде всего, какую часть загроможденного амбара осмотреть. Ящики, сундуки, бочонки, бочки…

Улики. Множество улик. Достаточно, чтобы упрятать этих пьяных свиней на многие годы. Но за что? Контрабанда? Небольшое открытие, несмотря на то, что это противоречило словам викария о том, что контрабандой в Пенхоллоу больше не занимались.

Откуда привезли эти ворованные вещи? И по чьему указанию? Он подумал о тех двух в коттедже. Появятся ли они однажды в Эджкомбе, чтобы отдать те приказы, которых, по словам приговоренного пирата Джайлса Уотлинга, ему следовало ожидать? Как же туда вписывался дядя Софи? Инстинкт подсказывал ему, что все трое — были лишь рабочей силой. А их лидер отсутствовал. Если он преждевременно вызовет власти, то главные преступники просто затаятся.

Он прошел обратно, открыл двери амбара и снова прокрался в хижину. Он не осмелился оставить хоть малейший намек на свое присутствие. Он хотел, чтобы ублюдки чувствовали себя уверенно.

Повторив свои прежние действия в обратном порядке, он наклонился над распростершимся телом и положил ключи на стол. Потом направился в Эджкомб, собираясь составить план.

На следующее утро после завтрака, Софи с затуманенными глазами вернулась в спальню и обнаружила, что Рейчел стоит на коленях на полу и что-то вытаскивает из-под их общей кровати. У Софи замерло сердце, когда молодая девушка отбросила через плечо кудрявые темные волосы и посмотрела вверх. В руках она держала заляпанную черную ткань, которую только что положила себе на колени.

Зная, что не может вернуть на кухню плащ в грязи и с зацепившимися за его край растениями, Софи просто запихнула одежду под кровать, планируя вычистить ее при первой возможности.

И эту возможность, очевидно, она упустила.

— Где ты была прошлой ночью? — спросила ее кузина.

Виноватый румянец появился на щеках Софи, пока она не вспомнила, что ее спрашивала девушка не только четырьмя годами ее моложе, не только хранившая свои собственные секреты, а та, чей отец состоял в преступном сговоре.

— Я не могла заснуть, поэтому пошла прогуляться.

Рейчел поднялась и расправила плащ. — Где? По торфяникам?

Софи сглотнула. — Разумеется, не там. Нет, я шла напрямик мимо арендованных построек. Прости. Я постараюсь очистить его. Если нужно будет, куплю другой.

Рейчел провела рукой по грязной подкладке. — Всё еще сырая. Если бы ты гуляла возле арендованных построек, то не промокла бы так сильно.

— Я дошла до пляжа. Должно быть, я подошла слишком близко к воде. Что такое? К чему все эти вопросы? — она тут же пожалела о том, что спросила. Лучше было бы сменить тему.

Она взяла плащ из рук кузины. — Хорошенько поработав щеткой, можно очистить почти всю грязь, — заметила Софи с наигранной веселостью. — Если нет, я уверена, что твоя мать знает, каким средством воспользоваться.

— Предположим, я спрошу отца, как лучше очистить его?

Софи посмотрела на девушку. — Не стоит.

— Почему нет?

— Потому что я прошу тебе. Не надо, — она вздохнула, чтобы успокоиться, и оглядела симпатичное личико Рейчел, омраченное нехорошим предчувствием. Думала ли Рейчел о том, кому отдать свою преданность? Сможет ли Софи завоевать девочку в игре против ее собственного отца?

— Я волновалась о тебе. Софи. Я…

— Ты что, Рейчел? Испугалась? Это так, верно? Я вижу это по твоим глазам.

— Не глупи, — девочка моргнула и отвернулась. — Мне нечего бояться. Я просто не хочу, чтобы ты ввязалась еще в какой-нибудь скандал.

Услышав намек на печальное происшествие в Лондоне, Софи выше подняла подбородок. — Разве одна я обладаю способностью попадать в неприятности?

Рейчел в свою очередь ощетинилась. — Что ты имеешь в виду?

— Я говорю о том рыбаке, которого ты так отчаянно пыталась найти сегодня на пристани. Довольно крепкий молодой человек с песочными волосами. Как его звали, Йен? Ты плакала довольно долго прежде, чем узнала, что он в безопасности, но ты почти не обращала на него внимания, когда мы пришли в таверну, и нас снова окружили люди. И если подумать, то он вел себя точно также.

Лицо Рейчел виновато покраснело. Он бросилась к окну, став спиной к Софи. — Я и Йен, мы ничего плохого не сделали. Просто… Отец не одобряет наши отношения. Пока, во всяком случае. Мать подозревает, но только Доминик знает, что я и Йен встречаемся при первой возможности. А теперь, разумеется, ты тоже это знаешь.

— Я никому не скажу, — тихо пообещала ей Софи. — но ты же не станешь вечно ждать одобрения отца. Не станешь, если ты любишь этого человека.

Рейчел не ответила. Софи бросилась к ней с возмущением. Она схватила кузину за плечо и развернула лицом к себе. — Почему ты не отвечаешь? Ты позволишь отцу лишить тебя счастья? Ты всю оставшуюся жизнь будешь прочесывать шерсть и сидеть дома?

Рейчел вырвалась. — В мои обязанности входит прочесывать, высушивать, сучить и ткать эту шерсть. Так как я в первую очередь предана семье, а уж потом себе.

Боль в ее голосе потушил праведный гнев Софи и затронул ее совесть. Если бы преданность Софи семье была такой же, как у кузины, может быть, она бы постаралась, чтобы того, что случилось у Уинтропов, никогда не происходило.