— Посмотрим, — туманно ответил он, пожимая ее руки. По крайней мере, Камилла была готова дать ему второй шанс, оправдать за недостаточностью улик, хотя с этим он был готов поспорить. — Спасибо, что заехали. Я знаю, для Клары это очень много значит.

И они ушли, Джули больше не сказала ни слова и не взглянула на него. Проблема заключалась в том, думал он, уставившись на закрывшуюся за ними входную дверь, что он не мог даже подпитать свой гнев справедливым негодованием. Она была совершенно права на его счет. И во всем остальном тоже, кроме того, что он действительно знал, что Клара милая и добрая. И она была ему небезразлична.

«Ты не сможешь измениться, даже если захочешь, Фредди». Поставив ногу на нижнюю ступеньку лестницы, он замер и поморщился. А ведь в этом она тоже ошибалась. Джули во многом была неправа. Она думала, что знала его, но на самом деле это было не так.


В парке было почти безлюдно. Любой, кто увидел бы их там в такой холодный, ветреный день в открытом ландо, решил бы, что они сумасшедшие, подумала Клара. Но они тепло одеты, и ее совершенно не заботило, что кто и что мог подумать. Ей нужно было наверстать многие годы без прогулок на свежем воздухе и нравилось чувствовать холодный воздух на щеках ветерок, зная, что цвет ее лица, вероятно, напоминает румяное спелое яблоко.

Клара начинала чувствовать, что она не просто не инвалид. Она начинала ощущать себя здоровой, ощущать появление силы, физической силы, которую она могла на что-то потратить. Под покровом пледа она тайком и в порядке эксперимента согнула ноги в щиколотках и даже смогла подтянуть их немного ближе к сиденью. Это была уже крупная победа.

Фредерик взял ее затянутую в перчатку руку в свою. Они были одни, Гарриет извинилась и отказалась сопровождать их на прогулке, которую они затеяли ближе к вечеру. С того момента, как ничего не значащий разговор исчерпал себя, они несколько минут молчали.

— Ну, — сказал он немного нарочито обыденным тоном, — тебе понравилось знакомство с новыми кузинами, Клара?

— Да, — ответила она. — Это очень волнующе, если человек не имеет собственной семьи.

Она знала его достаточно хорошо, чтобы заметить напряжение в его позе и голосе.

— Камилла и Джулия приехали незадолго до меня? — спросил он.

— Нет, — сказала она. — К этому моменту они пробыли уже какое-то время.

Она знала, что он хочет узнать, но ждала, когда он сам задаст вопрос.

— Ну, и что они сказали?

— Им понравилась моя прическа, — со смехом сказала Клара, желая, чтобы они ушли от темы, к которой шел разговор, и не было никакой тайны, и жалея, что не может относиться к этому равнодушно. — Мы поговорили о погоде, о вчерашней пьесе, о Бате и свадьбе Камиллы.

— Она сделала паузу. — И о том, что ранее в этом году случилось в Примроуз-Парке.

— А-а, — протянул он.

Она не могла ему помочь. Расскажет ли он ей остальное? И хочет ли она услышать это? Она хотела бы просто выбросить это все из головы и забыть.

— Они все тебе рассказали? — спросил он.

— Да, — ответила она.

— А-а. — За этим вновь последовала тишина. Фредди приподнял плед, положил ее руку под него и снова накрыл. Теперь они совсем не соприкасались. — Ты всегда знала, что я мерзавец, Клара. Теперь ты можешь отбросить последние сомнения и должна искренне призирать меня.

За то, что сбежал от женщины, которую любил, и склонил к браку богатую, больную, некрасивую и одинокую старую деву? Никто не рассказывал ей полной версии, и она не собиралась спрашивать, поскольку не была уверена, что хочет знать всю правду. Неужели Фредди и Джулия были любовниками? Это казалось вполне возможным в свете замеченного ею сильного эмоционального напряжения между ними. Клара не знала, где правда. Может, она вообще не так понимала все, что слышала и видела. В конце концов, может, Камилла и Джулия все-таки рассказали ей всю правду. Но она так не думала. И подозревала, что ее толкование должно быть единственно правильным. Все совпадало.

Фредерик резко засмеялся.

— Безнадежно честная Клара, — сказал он. — Ты не любишь лгать, так что просто ничего не говоришь.

— Ты мой муж, Фредди, — сказала она.

— Которого следует кротко почитать и которому следует подчиняться, — сказал он. — У тебя ведь способности к таким вещам, да, Клара? Это не соответствовало бы твоему представлению о хорошей жене, если бы ты заявила мне, что презираешь меня. Отлично, я это и так знаю. А если не презираешь, то должна. Недавно кое-кто назвал меня распутником и мотом. Оба слова совершенно точны.

Она не хотела слышать это. Не хотела разрушать хрупкий мир между ними. Она имела так немного. И не хотела терять даже ту малость, что имела. Если он продолжит в том же духе, меж ними откроется слишком многое. Удержать их брак на плаву будет уже невозможно.

— Фредди, — сказала она, — ты мой муж. Это все, что важно для меня.

— Твое имущество и состояние вовсе не в доверительном управлении, да, Клара? Я сам это понял какое-то время назад. Ты просто не хотела, чтобы я заграбастал все твое богатство. Ты поступила очень мудро. Практически все твое щедрое приданное разошлось ожидаемым путем. Мой доход, несомненно, постигнет та же участь. Но не волнуйся. Я ведь не могу наложить руку на твое состояние, не так ли? Если бы ты предложила, я не принял бы его. А ты предложила бы, Клара? Как послушная жена? Ведь именно поэтому я и женился на тебе, в конце концов, не правда ли? Как-нибудь ты можешь приехать и навестить меня в долговой тюрьме. Пусть Робин тебя туда принесет.

— Фредди, пожалуйста, не надо. — Но уже было слишком поздно. Все было разрушено.

— Я изменил тебе с дюжиной женщин, с тех пор как мы поженились, — продолжил он. — Нет, даже с большим количеством. Но ведь ты знала об этом, Клара? Ты знала, когда выходила за меня замуж, что я распутник. И ты знала, что женщина не может исправить мужчину после свадьбы. Ты была достаточно умна, чтобы даже не пытаться.

«Боже. О, Боже. О, Боже. О, Боже». Она прикусила губу и не мигая смотрела перед собой.

— Думаю, ты отчасти винила себя, — сказал он. — Полагаю, добродетельным женщинам это свойственно. Ты винила себя, потому что ты искалечена и потому что ты считаешь себя уродливой. Ты думала, что если бы ты только могла ходить и была красивой, то смогла бы добиться моей любви, верности и наставить меня на путь истинный. Сделай себе одолжение, Клара. Научись ненавидеть меня. Ничего лучшего я не заслуживаю.

— Отвези меня домой, — сказала она.

— Арчи и я отлично подходим друг другу, правда? — не унимался Фредди. — Я так понимаю, прошлым вечером он предложил твоей целомудренной компаньонке карт-бланш и был отвергнут. У нее больше здравого смысла, чем у тебя, Клара.

— Завтра я уеду в Эбури-Корт.

— Как жаль, — сказал он, — что ты не можешь получить свидетельство о разводе по причине простой супружеской измены, правда? Тогда я был бы у тебя в руках, Клара.

Она закрыла глаза и пожелала побыстрее оказаться дома. Они выехали из парка уже несколько минут назад.

— Ты, должно быть, мечтаешь о том, что, когда откроешь глаза, снова окажешься в Бате, а все прошедшие месяцы окажутся дурным сном.

— Да, — согласилась она.

Фредди рассмеялся.

— Ты должна поставить мне в вину еще один недостаток моего характера, — сказал он. — Если бы только я был немного более целеустремленным, Джули вышла бы за меня, и ты бы избежала всего этого, Клара. Мы никогда бы не встретились. Но я вовсе не был настойчивым. Я позволил ей ускользнуть, и она вышла замуж за Дэна.

«О, Боже. О, Боже».

Наконец ландо остановилось перед их домом. Фредерик спрыгнул и потянулся за ней. На его лице играло циничное, небрежное подобие улыбки. Заметив это, Клара снова уставилась перед собой.

— Я хочу, чтобы в дом меня внес Робин, — сказала она.

Фредерик нетерпеливо фыркнул, не слишком нежно схватил ее и потянул через сиденье к себе, готовясь взять ее на руки.

Ледяным голосом она отчетливо повторила:

— Я хочу, чтобы в дом меня внес Робин.

Последовала пауза, после чего Фредди отпустил ее, развернулся и, не произнося ни слова, вошел в дом. Не прошло и минуты, как появился Робин и перенес ее наверх в личные апартаменты. До их с Гарриет отъезда в Эбури-Корт рано утром она своего мужа больше не видела.

Глава 14

Ненависть к самому себе иногда может достигать таких глубин, что человек оказывается пугающе близко к состоянию безысходности. На следующее утро после поездки с женой в парк Фредерик был очень близок к этому. Он шел домой, все еще одетый в вечерний костюм, чувствуя себя грязным, нечесаным и небритым. Грязным больше всего.

Вчера он все-таки присоединился к Арчи за ужином в клубе «Уайтс» и выпил немереное количество вина, а после него — еще множество стаканов портвейна. После этого его вечер развивался по вполне предсказуемому сценарию. Вернее, ночь. Видимо, Лиззи ничего не сказала Аннет. Его без проблем впустили и предоставили ему новую девушку, совсем молоденькую, которая явно работала там не слишком долго, хотя, конечно же, не была девственницей. Но он просто воспользовался ее умением, и несколько раз она стонала от боли, когда он был с ней намеренно груб. Прежде чем уйти, он оставил ей щедрое денежное вознаграждение, хотя знал, что ей строго-настрого запрещено принимать личные подарки. Уходя вместе с Арчи, он все еще ощущал себя насильником.

— Неприятности в раю? — спросил лорд Арчибальд.

— Я даже думать об этом не хочу, Арч, — сказал Фредерик. — А уж говорить об этом и подавно.

Больше они не говорили.

А после были игра и пьянство — скорее в каком-то частном доме, чем в клубе. Затем, когда было уже совсем светло, он проснулся, вернее, пришел в сознание на кровати в том же самом доме с головой тяжелой, как свинцовый шар, и еще большей тяжестью на душе. Он осторожно огляделся. По крайней мере, ни рядом с ним, ни вообще в комнате не было голой женщины. Эта мысль немного его утешила, пока он не вспомнил о той девушке у Аннет. И об игре в карты, во время которой, насколько Фредди помнил, он лишился порядочной суммы денег. И о том, сколько он вчера выпил.