― Она отлично справляется, ― комментирует миссис Джексон, и я обращаюсь в слух.

― Я уже заметил. ― Голос у Рансома мягкий и хриплый. Почти незаметный даже в тихой комнате, но я слышу каждое слово, каждый звук.

― Если бы все мои модели могли так держаться. Я испытываю огромное искушение уговорить ее оставить ваш класс и присоединиться к моему.

В голосе миссис Джексон звучит намек на поддразнивание, но я подозреваю, что она говорит отчасти серьезно.

― Семестр заканчивается через две недели, Селеста. Потом вы сможете забрать, кого захотите.

― Действительно, я так и сделаю.

― Вы не возражаете, если я посижу здесь до конца занятия? Я бы хотел увидеть законченные работы.

― Ни капли, ― искренне отвечает миссис Джексон. ― Вы можете занять мое место, если хотите.

Я так сильно хочу обернуться и посмотреть на него. Я чувствую взгляд Рансома, рассматривающий наклон моей спины, изгиб бедра. Местечко между бедрами, что требует его внимания.

Когда миссис Джексон говорит, что пора делать финальные зарисовки, я встаю на подгибающихся ногах и пытаюсь не сильно обращать внимание на образовавшуюся у меня между ног влагу. Но этот факт становится весьма трудно игнорировать, когда она пододвигает ко мне стул и велит оседлать его.

Теперь я оказываюсь лицом к лицу с Рансомом и не могу скрыться от его пронзительного взгляда. Со всем бесстыдством, которое могу изобразить, я сажусь на твердое дерево и кладу одну руку поверх другой на спинку стула. Воздух касается моего обнаженного клитора, и с раскрытыми бедрами я болезненно осознаю, насколько возбуждена.

Миссис Джексон живописно перекидывает мои волосы через плечи, чтобы они каскадом спускались по спине, а потом небрежно кивает, довольная результатом, и исчезает, чтобы продолжить свой обход по классу.

Я не в своей тарелке. Взгляд Рансома изучает меня, его темные глаза слегка прищуриваются, словно он догадывается о моем состоянии. Не стану отводить взгляд первой. Я хочу выглядеть уверенной. И еще надеюсь, что мое поведение даст ему понять, что между нами еще не все кончено. А если и существовала возможность покончить со всем, то она исчезла, как только он вошел в эту дверь.

Но я понимаю, насколько напрасны мои переживания, когда его взгляд спускается ниже и задерживается в области моей груди, на затвердевших от прохладного воздуха кондиционера сосках. Рансом тоже не собирается так легко сдаваться. Его взгляд достигает расщелины стула между моих ног, и я замечаю, как подрагивают его ноздри, а губы приоткрываются. И в этот момент внутри меня словно что-то... обрывается.

За одно мгновение я принимаю решение, что сегодня не уйду отсюда одна. Я совершила ошибку, расставшись с ним, и сейчас намерена полностью исправить ситуацию.

Несмотря на обдуваемую прохладным воздухом спину, я ощущаю, как бисеринки пота скатываются вдоль линии роста волос и под подмышками, заставляя чувствовать себя полностью влажной. По окончании урока, когда мне возвращают халат, у меня возникает ощущение, словно мой рот наполнен ватными шариками. И больше не имеет значения, что до прихода сюда я выпила целую бутылку воды. Я обезвожена, и в этом полностью вина Рансома.

Он делает меня сумасшедшей. Жаждущей. Отчаянной.

Для переодевания я вновь направляюсь в учительскую. Но когда возвращаюсь, чтобы отдать халат обратно миссис Джексон, я больше не замечаю Рансома.

Мои плечи опускаются вместе с настроением. Я не могу отрицать своего разочарования. Ведь у меня были планы. Планы, согласно которым я должна была дать ему понять, чтобы он встретил меня снаружи. Там, где темное небо стало бы прекрасным фоном для нашего воссоединения. Была ли я уверена в том, что смогу вернуть его обратно? Конечно нет, но иногда девушка вынуждена заниматься самообманом, чтобы найти в себе силы двигаться дальше.

― Ты отлично справилась сегодня, ― хвалит меня миссис Джексон, подписывая форму и возвращая ее назад. Золотистые глаза женщины загадочно мерцают, когда она смотрит на меня, сидя за своим столом. ― Понравился сегодняшний опыт?

Я чувствую, как начинают гореть мои щеки, особенно когда вспоминаю об удовольствии, что испытала после прихода Рансома.

― Это было что-то новенькое. Когда я смогла расслабиться, все стало легче.

― Отлично. Тогда, надеюсь, ты еще вернешься. Я всегда не прочь использовать добровольных жертв.

На прощанье махнув рукой, я оставляю ее комментарий без ответа, а она напоследок желает мне доброй ночи. Несмотря на испытанное разочарование, я выхожу из здания с высоко поднятой головой. Меня не покидает ощущение, что сегодня вечером я преодолела какую-то преграду. Не знаю, что это за преграда, но чувствую я себя хорошо и рада, что решила пройти через все это.

Я выбираю извилистый путь, освещаемый лишь промышленными фонарями, что отбрасывают немного резкую для глаз розовато-оранжевую полосу света. Поскольку уже стемнело и я здесь одна, не считая нескольких человек неподалеку, кампус производит на меня жуткое впечатление. Я практически могу представить себе скрывающегося в тени серийного убийцу.

Быстро перебирая ногами, я спешу добраться до практически пустой стоянки. Моя машина одна из немногих стоит слева. И как только я замечаю стоящую возле нее темную фигуру, мое сердце вдруг пропускает удар, а ноги начинают подгибаться.

Пока я не осознаю, кто это.

По мере сокращения дистанции между нами, мое сердце вновь замедляет свой бег, а затем, ускоряясь, начинает гнать кровь с такой скоростью, что у меня в ушах возникает звон. Услышав приближающиеся шаги, мужчина поднимает темноволосую голову и выступает на свет.

― Рансом, ― задыхаясь, шепчу я, испытывая облегчение, возбуждение и тысячу других незнакомых для меня ранее эмоций. Когда он встречает меня на полпути, я падаю в его раскрытые объятия, прижимаюсь своими губами в жарком поцелуе, и все как будто становится на свои места.

Вот где я хочу быть. Где мне уже давно стоило быть. Ни одна из постигших нас проблем не исчезает, но они постепенно начинают терять свое значение. Я с жадностью целую его, обернув своими ногами и руками его крепкий торс. Весь остальной мир вокруг нас внезапно перестает иметь значение. В этот миг существуем только мы двое.

― Ты такая вкусная, ― говорит Рансом напротив моих губ. Он кладет свои руки мне на попку, мягко сжимая полушария и сильнее прижимая меня к своей эрекции.

Я начинаю облизывать его губы, желая распробовать на вкус все его тело. Сейчас не время думать, только действовать. И раз уж именно я руковожу процессом, то раздавать указания тоже придется мне.

― Ключи. В моей сумочке. ― Все, что у меня получается выдавить, но Рансом достаточно сообразителен, чтобы понять все и без лишних слов.

Через несколько секунд он уже открывает дверь и опускает наши сплетенные тела на просторное заднее сиденье моего Кэмри. Просунув руки между нашими разгоряченными телами, я начинаю расстегивать его пояс, в то время как он хватается за воротник моей футболки-поло. С шумным треском ткань легко разрывается пополам.

Я смотрю на него со смесью гнева, ужаса и похоти. В конце концов преобладает последняя эмоция.

― Это самая горячая вещь, что я видела за свою жизнь.

Он ухмыляется, и в темноте это придает его лицу зловещий вид. Мне нравится это. Нет, не так. Мне это чертовски нравится.

Мои руки двигаются недостаточно быстро. Наконец-то расстегнув пояс, я стягиваю неплотную ткань с его крепкой задницы. Его член упруго высвобождается, гордо возвышаясь над животом, словно указывающая на цель стрела.

Пульсация между ног нарастает, и я с хныканьем выгибаю спину, когда Рансом облизывает мои соски прямо через ткань кружевного бюстгальтера. Он берется руками за эластичный пояс моих брюк и спускает их по бедрам вместе с трусиками. Одежда лужицей собирается у моих ног, но он не останавливается, чтобы снять мою обувь и закончить начатое.

Нет. Для этого Рансом слишком нетерпелив.

Вместо этого он поднимает мои переплетенные за лодыжки ноги себе на правое плечо и наклоняется вперед, вжимая их коленями в мою грудь. Когда он принимает эту позу, носки моих кед упираются прямо в потолок машины.

В таком положении наши лица находятся всего в нескольких дюймах друг от друга, и в проникающем сквозь заднее стекло освещении с парковки я вижу только его.

Я всегда видела только его.

Головка члена упирается в мой вход, и я судорожно хватаю ртом воздух, глядя ему в глаза.

― Ты тоже это чувствуешь, Джо? Ты чувствуешь напряжение в груди. Ощущение, словно кто-то крадет у тебя дыхание и заставляет чувствовать, что ты можешь умереть, несмотря на то, что в твоей жизни все только начало налаживаться.

Его низкий и хриплый голос посылает волны тепла между моих ног, где его член тесно прижимается ко мне, грозя раскрыть меня полностью.

― Вот где мое место, Джозефин. Между твоими шелковистыми бедрами, будучи захороненным настолько глубоко в тебе, что ты будешь ощущать меня около своей груди. Вот где я живу, Джо, прямо здесь. ― Он кладет свою горячую ладонь около моей груди, прямо над колотящимся сердцем. ― И не пытайся больше избавиться от меня, потому что я никуда не собираюсь уходить.

Горячие слезы катятся из уголков глаз, оставляя свой след на висках и исчезая в волосах. Мой ответ крайне прост:

― Не буду.

Два слова ― и дело сделано. Мы снова вместе. Иногда это все, что действительно необходимо.

Мои легкие сжимаются, когда он своими бедрами подается вперед. А глаза начинают гореть, когда он растягивает меня, выполняя тем самым свое обещание, ― заставляет ощущать себя прямо у моего сердца.

* * *

Спустя некоторое время я выныриваю из дремы. Окна вспотели, а воздух в машине стоит тяжелый, несмотря на прохладу. По коже у меня пробегают мурашки, а тоненькие волоски на руках встают дыбом. Я сильнее зарываюсь в объятия Рансома, стараясь впитать в себя так много его тепла, как только смогу. Как и все мужчины, он словно печка ― настолько горячий, что можно обжечься, но при этом такой заманчивый, что невозможно держаться в стороне. Я провожу пальцами по его груди, ласково касаясь редких волос.