Внезапно ощутив, как близко они друг от друга, Лиз попыталась отодвинуться, и, как всегда не вовремя, жаркая краска залила ее щеки. Она не хотела его жалости! Больше двух недель они вместе кружились в свете, делая бравый вид относительно того, что он в самом начале определил как неудачный брак. С того утра, когда она пригласила его в свою спальню в безуспешной попытке настоять, чтобы он рассказал об опасности, грозившей ему, он не искал контакта более тесного, чем требовали обязательные танцы. Сейчас ей показалось, что он увидел в истории, которой она поделилась, лишь попытку с ее стороны показаться трогательной и сыграть на его сочувствии, чтобы добиться его нежного утешения. Это было совсем не так… Лиз возобновила свою борьбу… без всякого результата.

– Нет, не отодвигайтесь от меня. Вы занимаетесь этим уже несколько недель, и пора остановиться. – Грэй положил конец неожиданно лихорадочной борьбе жены, положив ее себе на колени.

В этой новой и шокирующе интимной позе Лиз замерла, но хотя бирюзовые глаза по-прежнему решительно смотрели на руки, плотно сжатые на коленях, горячие воспоминания о прошлых объятиях предательски нарушили ее намерение сопротивляться.

Грэй нежно тронул ее за подбородок:

– Лилибет, посмотрите на меня.

Лиз была волевой женщиной, но поняла, что ее самообладание дало трещину, когда, не в силах противостоять его бархатному призыву, она подняла глаза на этого обворожительного мужчину в такой близости от нее, и утонула в серебристых, сверкающих озерах.

Пытаясь сурово напомнить себе, что и время и место совсем не подходящие, Грэй пригладил яркие выбившиеся локоны, обрамлявшие разгоряченное прелестное лицо в форме сердца. Сдержанность его истощилась почти до предела, он не управлял своими действиями – и не мог лгать себе, что его это заботит. Подложив руку ей под голову, он склонился и завладел сладкими губами, нектара которых он не переставая жаждал с момента, когда впервые вкусил его.

Сгорая от обжигающего наслаждения, которое мог разжечь только этот мужчина, Лиз растаяла в его сильных руках, сдерживающие инстинкты сгорели дотла, ей хотелось еще большего наслаждения, и она безрассудно страстно прижалась к нему.

Забыв и о времени, и о месте, Грэй стиснул в объятиях маняще прекрасное тело своей жены, еще крепче прижавшись к ее губам долгим поцелуем. Она застонала под чувственной требовательностью его губ, и ее восхитительное, уступающее тело охватила безумная, волнующая дрожь.

Не в силах устоять против влекущего соблазна, Лиз инстинктивно прильнула к его мощной груди. Самозабвенно погружаясь в головокружительный вихрь обжигающих ощущений, она обвила его руками, упиваясь восхитительной силой мускулов под своими ладонями.

Он отпустил ее губы, осыпая огненным дождем поцелуев ее глаза и щеки. Запрокинув голову, Лиз оставила беззащитной от нападения соблазнительно длинную линию лебединой шеи. Губы Грэя мгновенно побежали по ней, прокладывая зажигающий кровь след. Осыпая сладостно мучительным огнем поцелуев ее запрокинутую шею, он сражался с множеством крошечных пуговиц, стараясь расстегнуть высокий воротник и корсаж и получить доступ к шелковистой коже под ними.

Лиз безотчетно вплела пальцы в прохладные черные пряди и потянула ближе к себе искушающий источник этих жгучих наслаждений. Наконец Грэй добился ограниченного успеха и открыл скромный корсаж достаточно, чтобы его жадные губы могли вкусить еще не ведомого тела. Когда по жилам Лиз, затопляя остатки трезвого сознания, побежал горячий, трепетный огонь, из ее горла вырвался едва слышный сладкий стон. Охваченная неизведанным безумным волнением, она еще крепче прижалась к нему трепещущим телом.

– Ну, знаешь, я никогда!.. – оскорблено воскликнула Юфимия с порога двери в библиотеку.

Чувствуя, будто его разрывают пополам, Грэй отпрянул и впервые в жизни посмотрел на свою сестру с нескрываемым отвращением:

– Да, сестра, полагаю, никогда.

– Знаю, я настаивала, чтобы ты исполнил свой долг и обеспечил Эшли наследником, но, право, Грэй, я думала, что ты побережешь свои нечестивые желания для полусвета.

Ничего не говоря, Грэй выпрямился, поправляя галстук и рукава, и, насмешливо улыбаясь, с жалостью посмотрел на Юфимию.

Источая неодобрение, Юфимия уставилась на женщину рядом с ним. То, что Элизабет явно получала удовольствие от того, что добропорядочные женщины терпели, повинуясь долгу, доказывало ее низкое происхождение.

– Полагаю, у тебя была причина войти в мой кабинет без стука, – сказал наконец Грэй, сдержанно требуя предъявить веский предлог.

– Сегодня вечером мы приглашены на обед к Сент-Джонсам, и поскольку уже некоторое время никто нигде не видел ни одного из вас, я взяла на себя труд вовремя напомнить об этом, чтобы вы могли одеться к нужному часу.

Слюдяные глаза перешли с бесстыдно растрепанных рыжих волос на шокирующе расстегнутое платье и носки туфель, не пригодных для вечера.

Грэй вытащил из кармана своего строгого жилета часы на золотой цепочке и серьезно посмотрел на них:

– Для того, чтобы подготовиться, у нас времени больше чем достаточно, Юфимия. Но для твоего спокойствия мы отправимся в свои личные комнаты и начнем приготовления.

Поднимаясь по широкой лестнице вслед за своей все еще непорочной женой, Грэй любовался изящным покачиванием ее бедер. Потом, к своему собственному удивлению, он понял, что ее острый ум и смелый характер притягивают его так же, как и зажигательная внешность, которую он находил возбуждающей сверх всякой меры. Его все больше раздражала необходимость ждать, пока он сможет по-настоящему сделать ее своей женой. Уменьшению раздражения ничуть не способствовала необходимость снова встречаться с сэром Дэвидом сегодня вечером после обеда у Сент-Джонсов.

Досадный интерес вызывал тот факт, что старый друг семьи почему-то стал серьезным препятствием для прохождения чрезвычайно важного для Грэя законопроекта. Ранее Дэвид согласился поддержать законопроект о белом рабстве, только настоял на таком количестве совещаний, что его прохождение через парламент замедлилось до скорости улитки. Грэй пытался с пониманием отнестись к старомодным взглядам стареющего человека и терпеливо разъяснял некоторые пункты снова и снова. При мысли о необходимости проделать это снова, вдобавок к многомесячным бесплодным поискам пропавшего документа, на лице Грэя появилось такое угрюмо-сердитое выражение, что смущенной Лиз просто повезло, что, входя в свои апартаменты, она не оглянулась назад.

Глава 10

Просторный бальный зал в Кимбал Хаус был до краев заполнен сливками общества. На фоне многоцветного калейдоскопа танцующих, у фонтана фруктового пунша, стояли трое – Лоренс граф Хейтон, герцог и герцогиня Эшли. Грэй, в строгом, безупречном черном фраке, составлял превосходный контраст со своей женой – мечтой в атласном персиковом муаре, который, вопреки законам цвета, лишь оттенял сияние ее волос.

– Значит, вы приедете? – спросил с чарующей улыбкой Лоренс, переводя взгляд с Грэя на женщину, которую настойчиво продолжал называть Лиззи, радуясь тому, что это раздражает ее мужа. Учитывая вынужденную тесноту из-за большого количества гостей, никто не мог критиковать его за то, что он стоит слишком близко к сияющей даме в персиковом наряде.

Грэй совсем не хотел принимать участие в межсезонной охоте и уик-энде в охотничьем домике Хейтона. Его вежливо заманили согласиться, и он был раздражен этим обстоятельством и умышленной близостью этого человека к Элизабет. Именно этим раздражением объяснялось ледяное выражение светлых глаз, не соответствующее застывшей на губах улыбке.

– Зная, каким ты стал пуристом, Грэйсон, позволь мне успокоить твои возможные опасения насчет приличий. – Глаза Хейтона язвительно заблестели. – Моя двоюродная бабушка Хелена, вдова епископа Рестона, будет хозяйкой и одолжит свою незапятнанную репутацию безукоризненно добродетельной женщины моему маленькому сборищу.

– Но на какую добычу можно охотиться в это время года? – Лиз попыталась разрядить напряжение между обоими мужчинами, ощущая растущее раздражение мужа и свою собственную неловкость от настойчивой близости графа. – Не на уток же и фазанов во время гнездования? – Она продолжала говорить, внутренне бичуя себя за то, что держится как болтливая дурочка. – В самом деле, у себя в Вайоминге мы совсем не охотимся на птиц весной. – Лиз с ужасом сознавала, что шокировала мужчин, подозревала, что даже оскорбила их, но не могла удержаться от продолжения. – А вот прозрачным осенним утром я действительно люблю хорошо поохотиться.

– Нашей добычей будут лесные голуби, неприятная птица с мерзкой привычкой нарушать гнезда других птиц и питаться их яйцами. – Лоренс легко справился с удивлением и, забавляясь претензией женщины на владение мужским спортом, решил поймать ее на слове. – Каким ружьем вы пользуетесь для охоты на птиц в Вайоминге?

Лиз оскорбила нотка снисходительности в его вопросе, как будто она была не по годам развитой ребенок, играющий в игры взрослых. Какой степенью мастерства мог обладать этот изнеженный до слабости мужчина с чересчур ухоженной внешностью?

– Я пробовала многие ружья, но предпочитаю все-таки одноствольное Спрингфилд, заряжающееся с казенной части, которым пользуются в американской кавалерии для борьбы с индейцами на границе. Во всяком случае, в моей части Вайоминга пользуются им. – Лиз сказала это с целью шокировать и добилась искомого результата. Но и в самом деле это было чистой правдой – хотя беспорядки с индейцами прекратились после того, как сиу были изгнаны пять лет назад.

Грэй догадывался о ее намерении и подавил улыбку, вызванную тактикой своей задиристой жены. Он ни на секунду не поверил, что она умеет охотиться, но ему стал доставлять удовольствие ее талант переходить в наступление против любого, кого она рассматривала как противника, пользуясь его же оружием… талант, жертвой которого он становился неоднократно. К сожалению, от графа не так-то легко было отделаться.