Сегодня Лиз открыла удивительный факт. Эта душная светская обстановка могла-таки доставить несколько упоительных мгновений и чувство удовольствия. К сожалению, были также и мгновения ужасной скуки, когда, например, партнер монотонно и продолжительно бубнил о том, как можно было улучшить тактику ведения давно прошедших битв, или расписывал бесконечные лисьи охоты.

– Витаете в облаках, Лиз? – Во вкрадчивом вопросе звучал смех.

Возвращаясь мыслями в настоящее, Лиз несколько растерянно повернулась к графу Хейтону, который стоял до неловкости близко. Нет, не граф Хейтон, – он настаивал, чтобы она называла его Лоренс.

– Извините, я забылась, любуясь танцевальными па. – Это была слабая отговорка, но подходящая к ситуации.

– Идемте, – говорил Хейтон с улыбкой соблазнителя. – Позвольте мне вывести вас в круг танцующих и добавить к ним ваш ослепительный тон.

Пряча чувство беспомощности за вежливой улыбкой, Лиз смотрела на его протянутую руку, как на змею. Приглашая ее в третий раз, он ставил ее в крайне неловкое положение, и он должен знать это. Глаза ее слегка сузились, она чувствовала и злорадное осуждение Юфимии. Лиз понимала, что должна отказаться, но не могла сообразить, как сделать это поделикатнее. Грэй спокойно спас ее от подобной необходимости.

– Боюсь нет, приятель. Последний танец Лилибет принадлежит ее мужу. – Не дожидаясь ответа ни с той, ни с другой стороны, Грэй обнял Лиз и закружил ее под начинающиеся звуки медленного вальса.

Желая поблагодарить его, Лиз взглянула вверх, и ее обдало холодом его обвиняющих глаз. Он, очевидно, полагал, что она думала принять приглашение графа. Лиз напомнила себе, что плохое мнение Грэя о ее светских манерах – не новость, но все-таки она невольно встряхнула головой, чтобы отогнать боль и обиду.

Заметив отчаянное движение головой и поникшие затем плечи Элизабет, Грэй почувствовал себя ответственным за подавленное состояние этой горячей женщины. Ему это не понравилось, совсем не понравилось. Взгляд его смягчился дымкой редкой нежности, и он ласково сжал маленькие пальцы в своей большой ладони, пока она снова не подняла глаза.

Лиз молча ахнула и провалилась в небывалое тепло его взгляда, а вся толпа вокруг растаяла. Подчиняясь Грэю в ритме танца, Лиз чувствовала его тепло через перчатку и ткань его костюма.

Едва касаясь, тела их двигались в унисон. Пьянящая сила его близости окутала ее радостным возбуждением, и осязаемое напряжение все глубже увлекало их в тайное царство и молчаливое общение. Когда музыка закончилась, невыносимо трудно было остановиться и совершенно невозможно отойти от него.

Грэй был так же сильно захвачен волшебством момента, как и красавица в его руках, забыв о большой аудитории, наблюдающей за ними. Он резко высвободился из его тонких сетей. Они закончили танец очень близко от того места, где начали его, в нескольких шагах от его сестры и любопытных глаз ее друзей. Чувствуя себя грубо вырванным из чудесного рая, Грэй решил, что пора бежать от любопытной толпы.

– Нам пора покинуть леди и лорда Кардингтон. – Он посмотрел вниз и увидел, что широко раскрытые синие глаза все еще глядят на него. Уголки его губ насмешливо дрогнули, и он слегка подтолкнул Лиз в направлении входа, где снова стояли хозяева вечера.

Когда Грэй положил ее пальцы на согнутый локоть своей руки, Лиз вспомнила, что оставила несделанным одно дело, и полуобернулась к его сестре:

– Леди Юфимия, я забыла упомянуть, что маркиз Поксуэлл сказал мне, что счастлив найти Друсиллу в городе. Он сказал, как приятно будет чаще видеть «дэвушку»… – Ее отличное копирование интонации маркиза и своеобразного произношения рассмешило маленькую пухленькую даму, стоявшую поблизости спиной к ним, но прекрасно слышавшую. – Особенно он говорил о своем намерении снова ухаживать за ней.

Гадая, возможно ли, что она почувствовала сдерживаемую усмешку рядом с собой, Лиз должным образом игнорировала и смех пухлой дамы, и каменный взгляд Юфимии, устремленный на пухлую спину насмешницы. Лиз солгала, но это была невинная ложь, и ей, вероятнее всего, поверят, поскольку она была сообщена со слегка насмешливым передразниванием, что Юфимия, несомненно, приняла за оскорбление, которого следовало ожидать от «этой американской выскочки». Важно было, что эта маленькая информация могла смягчить недовольство леди по поводу самовольного прибытия приемной дочери в город, может быть, даже убедить ее позволить «дэвушке» остаться.

Грэй испытывал вполне справедливое негодование по поводу точного передразнивания его женой своего знатного соотечественника, в то же время с трудом подавляя свой собственный смех. Она в совершенстве передала покровительственную манеру старика. Плохо только, что ее слушательницей оказалась леди Окслей, самая большая сплетница во всем Лондоне. Единственная надежда уменьшить эффект разговора – поскорее увезти Элизабет с этой слишком публичной для ее проделок сцены. Потом, в уединении библиотеки в Брандт Хаус, он снова попытается внушить своей непокорной жене какое-то чувство уважения, достоинства, к которому ее обязывает положение герцогини Эшли.

Положив свою руку на ту, что лежала на его согнутом локте, Грэй приостановился и обратился к сестре, бесстрастно объявив, как будет организован отъезд.

– Ее светлость и я возьмем экипаж, в котором мы с тобой приехали. Тебе и Дру остается экипаж, только что прибывший из деревни. Вы отвезете Тимоти домой, прежде чем вернуться в Брандт Хаус.

Как кошка, чувствующая опасность, Юфимия вся напряглась, хотя и была частично успокоена новостью о возобновлении брачных намерений лорда Поксуэлла. Она сердито смотрела на Грэя, явно выведенная из себя перспективой соединения Дру и Тимоти в тесном пространстве одного экипажа.

Лиз знала, что Юфимия публично не осмелится оспаривать распоряжение брата. Однако в ее кипящем взгляде Лиз прочла суровое обещание, что, когда они вернутся домой, она найдет что сказать брату.

Поскольку ее рука была крепко прижата к локтю Грэя его большой и сильной ладонью, у Лиз не оставалось выбора, кроме как идти вместе с ним к выходу, даже захоти она остаться, но, по правде, она и не хотела. Лиз призналась себе еще в одном открытии относительно светской жизни: такие мероприятия, как это, так же утомительны, как день работы на Дабл Эйч. Нога у нее болели, плечи ныли, и она была рада уехать.

Пока они молча шли мимо веселившихся гостей, она мельком увидела Дру. Робкая девушка, которую Лиз вовлекла в мятеж, выполняла свою часть работы, чтобы уменьшить гнев своей приемной матери. В течение вечера Лиз видела Дру танцующей с самыми разными партнерами, но сейчас она мудро изменила тактику и танцевала с лордом Поксуэллом последний вальс. Когда маркиз отведет Дру к леди Юфимии, как он, несомненно, поступит в конце танца, это наверняка будет еще одним гигантским шагом к обеспечению согласия Юфимии на то, чтобы Дру продолжала оставаться в Лондоне.

– Грэйсон, дружок. Где ты прячешься весь вечер? – Коренастый мужчина, немного выше Лиз, встал на их пути. Черные брови поднялись с притворным недовольством. Их цвет составлял разительный контраст с густой гривой белых волос.

Грэй удивился. Вот человек, ради которого он явился на этот бал, пока не увидел Лиз. Этот миг совершенно изгнал из его памяти старого друга отца… и, учитывая важность дела, которое он намеревался обсудить, это была еще одна вина, которую он запишет на ее счет.

– Я пытался найти тебя во всех наших обычных убежищах, знаешь ли, – печально констатировал мужчина. – Я обошел все бэки-столы, что за буфетом в комнате для ужина, и гостиные, обычно выбираемые для политических споров, которые ты любишь. Но тебя нигде не было.

– Бэки-столы? – Лиз нахмурилась. Должно быть, этот любезный господин имел в виду баккара, азартную игру, которую, как она узнала, обожали эти аристократы и которая очень отличалась от покера, во что она изредка играла с работниками Дабл Эйч. Возможно, этот человек провел вечер за игорными столами. Несомненно, в бальной комнате среди танцующих этого своеобразного человека не было. Она не заходила в комнату для ужина, ни разу не покидала бального зала – партнеры приносили ей желаемый бокал фруктового пунша.

– Элизабет, позволь представить давнего друга семьи, сэра Дэвида Ренуика. Дэвид, познакомься с моей женой.

Вежливо улыбаясь и протягивая руку, Лиз была уверена, что ни разу за целый вечер не видела этого человека. Его внешность была столь необычна, что он непременно выделялся бы в массе незнакомых людей, которые прозвали этот вечер светским триумфом.

– Женой? – Сэр Дэвид очень церемонно и обстоятельно поцеловал руку Лиз, прежде чем снова повернуться к Грэю. – Я положительно оскорблен. Ты не удосужился даже послать мне приглашение на свадьбу. Что бы сказал твой отец о такой обиде его школьному товарищу?

– Это было очень скромное событие, сэр Дэвид. – Лиз взяла на себя инициативу ответа, понимая, что ее американский акцент сразу прояснит обстоятельства.

– Боюсь, Дэвид, ты был не на той стороне Атлантики. – Грэй насмешливо улыбнулся одним уголком рта, предлагая такое краткое объяснение, решив не вдаваться в подробности в этот час и в этом месте.

Лиз собралась выдержать прищуренный взгляд, ожидать которого научил ее этот вечер и много раз повторенная процедура представления. Через секунду оценивающим взглядом ее осмотрят с ног до головы, определяя ее денежную стоимость. Этого не случилось. Напротив, она получила широкую, довольную улыбку и сердечные поздравления им обоим.

Приняв добрые слова своего друга, Грэй поспешил заговорить о деле, которое было первоначальной целью, подвигнувшей его прийти на этот бал.

– Нам необходимо поговорить о предложенном законодательстве, Дэвид.

– Именно поэтому я и искал тебя. – Сэр Дэвид кивнул так энергично, что его густые белые волосы упали на лоб, касаясь черных бровей, которые придавали его лицу такое своеобразие. – Что ты скажешь, если нам встретиться завтра утром? Даже до петухов?