Барбара Ханней - Так хочу быть рядом

Это прозвучало почти как обвинение. Ева чувствовала себя так, будто получила пощечину. Она сразу выпрямилась в кресле, заводя за ухо прядь темных волос.

– Нет.

– Вероятно, не из-за отсутствия предложений. Она почувствовала, как обожгло румянцем щеки, но гордость не позволила рассказать Гриффу о восьми годах с Василием и его последующем уходе. Ева придержала язык.

– Полагаю, у тебя не было времени, – сухо заметил Грифф. – Ты слишком занята гастролями.

– Ну да, этакая цыганская жизнь. Постоянно на сцене.

Его глаза задорно засверкали.

– Цыганская? Какой же у тебя караван?

– Квартира в Париже. В седьмом округе. Мне она очень нравится.

Грифф, явно впечатленный, кивнул.

– Ты там бывал?

– В районе Эйфелевой башни? Да, конечно.

Еще один небольшой шок. Грифф бывал в Париже. Должно быть, находился совсем рядом с ее домом. Может, даже прошел мимо нее по улице.

Они так далеки друг от друга, однако она хранит столько воспоминаний. Как плавала и занималась дайвингом с Гриффом, как бегали на тайные свидания за дюнами.

Помнит ли о них Грифф?

Воспользовавшись паузой, Ева задала ему вопрос:

– У тебя ведь есть подруга?

Темные брови Гриффа высоко взметнулись.

– Кто тебе сказал?

– Джейн Симпсон.

– Ах да, Джейн. Ну, знаешь, она ненадежный источник информации.

– Потому что сказала, будто я не собираюсь на встречу?

Грифф сделал последний глоток.

– И это тоже, а кроме того, мы с Амандой расстались.

Ева сглотнула, глядя на него, и почти обрадовалась этому, но вовремя вспомнила, что не в том положении. Но не могла не спросить, что случилось. Неужели возможно такое, чтобы кто-то бросил Гриффа по собственной воле.

– Вы, должно быть, разошлись недавно?

– Да. – Он на мгновение запнулся, будто собирался добавить что-то еще, но, должно быть, передумал.

– Но не потому, что… – Она прикусила губу.

– Да не переживай ты так. Мы с Амандой уже находились на грани разрыва, и это воссоединение стало последней каплей.

Его откровенность удивила Еву.

– Мне жаль.

– Не надо. Я уже поднаторел в прекращении отношений.

Последнее откровение ее потрясло. В нем не было никакого смысла. Грифф, которого она знала, был хорош собой, умен, легок в общении. Идеальная пара для любой женщины. Ева вспоминала сильную мучительную любовь, которую когда-то испытывала к нему. Детская влюбленность, которая за одно лето переросла во что-то огромное.

Грифф Флетчер был звездой в учебе и на спортивном поле и тем не менее выбрал ее, Еву Хеннесси, хотя единственное, в чем она была хороша, – это танцы.

Она вспомнила, как он когда-то смотрел на нее, как его умные серые глаза светились сильным чувством. Никто другой, даже мать или Василий никогда не смотрели на нее с такой трогательно искренней любовью.

Должно быть, другие женщины тоже млели под этим страстным взглядом. На протяжении многих лет Ева представляла их множество, и все бросаются на шею Гриффу. Временами ей становилось плохо от мыслей о Гриффе и всем том, что она упустила.

– Ты, должно быть, устала? – Его глубокий голос проник ей в мысли, и Ева встрепенулась.

– Да, наверное. День выдался насыщенный.

– Столько событий, – согласился Грифф. Его лицо было напряженным, несчастным.

Еве показалось, что они стали немного ближе. – Что мы будем решать насчет Лайне?

Грифф нахмурился:

– Сейчас я не чувствую себя в состоянии принимать какие-либо решения. Мне нужно подумать. Обо всем.

– Да, конечно.

Он поднялся. Она тоже встала. Теперь, когда она была босиком, он возвышался над ней, но она сопротивлялась искушению приподняться на цыпочки.

И он смотрел на нее печально. Или нежно. Или печально и нежно.

Все промелькнуло на его лице.

– Я не покривил душой, говоря, что ты не изменилась, Ева.

Она посмотрела на него, отметив складки в уголках его губ, паутинку морщинок у печальных глаз и несколько серебристых нитей в густых непослушных волосах. Но во всем, что имело значение, он по-прежнему оставался красивым парнем, которого она когда-то любила.

– Я тоже была честна, когда сказала о том же самом.

Он улыбнулся и промолчал. Подошел ближе, положил руки ей на плечи. Сердце Евы дрогнуло в груди. Неужели он ее поцелует? Она затаила дыхание. Грифф стоял совсем рядом, удерживая ее в плену своих серебристых глаз.

Ее горло настолько пересохло, что она сглотнула, хотя и знала, что не остановит его, если он попытается ее поцеловать. В конце концов, ведь это Грифф.

Он коснулся ее щеки кончиками пальцев.

– Я просто хочу сказать, что понимаю, как сильно ты любила танцы, насколько они были для тебя важны, и думаю, сделала очень смелый выбор.

Ева была так рада и благодарна, что едва не обняла его, но прежде, чем успела что-либо сделать, Грифф поцеловал ее в лоб, быстро отошел и повернулся к двери.

– Спокойной ночи, – бросил он через плечо, но теперь в его голос закралась нотка сарказма. Сегодня никто из них не сможет уснуть спокойно.

Грифф ушел, затворив за собой дверь с тихим щелчком.

Выходя из мотеля, он разрывался от противоречивых эмоций. До этого вечера он всегда считал себя довольно спокойным и разумным человеком, но сегодня эта вера сильно пошатнулась. Черт, он едва не поцеловал Еву! О чем он только думал?

Подойдя к краю парковой зоны рядом с пляжем, Грифф остановился, засунув руки в карманы и глядя на освещенное лунным светом море. Ему нужно собраться с мыслями до того, как он доберется до отеля и встретится с Тимом и Барни. Его товарищи в курсе, что он ушел с Евой, и, хотя они обещали не донимать его вопросами, нужно подготовить оправдание, не включающее Лайне.

Он не готов поделиться потрясающими новостями о дочери, поскольку еще не привык к мысли о ее существовании, не говоря уже о том, что Ева рассказала сегодня вечером.

Его обуревали эмоции – от недоверия и гнева до чувства вины и сожаления. И тем не менее, слушая рассказ Евы, он постоянно ловил себя на том, что наблюдает за ней, подмечая приметные детали. Блеск ее темных волос, изящество шеи, выразительные руки, великолепные ноги, удивительно красивые глаза.

Теперь она стала еще красивее. В ней появилась глубина, которую он очень хотел постичь. Но это не значит, что он должен был сказать вслух, что она прекрасна, как и прежде. На самом деле ему было досадно, что Ева по-прежнему имеет над ним власть. Любой мог подумать, что ему еще восемнадцать.

«Я должен был прислушаться к своим чертовым инстинктам и держаться подальше от этого места», – думал Грифф. Порыв ветра долетел до него с моря, принося с собой свежий запах соли и водорослей. Он смотрел, как высоко в ночном небе сияет луна. Прямо здесь, под этой луной, на этом пляже, он поцеловал ее впервые.

Он все еще помнил, какой мягкой и сексуальной она была в его объятиях, несмотря на ее мышцы и силу, как засмеялась от удивления, когда он привлек ее к себе. Смех замер, когда она поняла его намерения.

Он боялся, что она отвернется. В этот момент они были лишь друзьями, частью компании таких же подростков, которые почти все свободное время проводили на пляже. Они даже не были на свидании. Но, странно, Ева стремилась к поцелую так же, как и он.

«Рядом с тобой я чувствую себя такой мерцающей», – сказала она ему позже той ночью.

«Мерцающей?»

«Да, сверкающей и звенящей. Это своего рода картинка, звук и чувство, все в одном».

Если он еще в нее не влюбился до того, то в этот момент потерял голову окончательно.

И он, и Ева попрактиковались в поцелуях. Но прошло еще несколько месяцев до той роковой ночи, когда он пригласил ее к себе домой. Его родители и сестра находились в Брисбене.

Грифф приготовил рыбу и картофель с салатом из авокадо, на стол поставил вино и с полдюжины свечей. Он так переживал. Ему хотелось произвести впечатление.

Ева усмехнулась, когда увидела, как он постарался. «Боже, Грифф, ты ведь не станешь меня соблазнять, да?»

От ее шутки он поник. Ясно, перешел все границы. Как идиот. Полный неудачник. Соблазнение должно быть незаметным.

Но вдруг Ева удивила его, прыгнув в его объятия. «Знаешь, тебе не обязательно утруждать себя всеми этими хлопотами, – объяснила она, прижимаясь губами к его уху. – Мы уже несколько недель соблазняем друг друга, и я не могу ждать ни минуты. Пообедаем позже».

К тому времени, когда они добрались до еды, рыба в духовке высохла, листья салата увяли, но никто из них не был против.

Черт!

Грифф стиснул зубы, рассердившись на то, что едва не прослезился, вспоминая о прошлом. Какой смысл вспоминать юную глупость? В их прошлом не было ничего, что он или Ева могли бы изменить. Он даже не уверен, захотят ли они.

Теперь и вовсе нужно сосредоточиться на последствиях. Ребенок, воспитанный в другой семье. Дочь. Боль на лице Евы, когда она увидела их ребенка. Его собственное ощущение потери.

Если бы он знал. Если бы только Ева ему рассказала. Он заслуживал это знать.

«И что бы ты сделал?» – прошептала его совесть. Разумный вопрос.

Говоря по правде, что бы он сделал в возрасте восемнадцати лет? Они были так молоды, вчерашние школьники, и оба амбициозны. Он не был готов к ребенку, не говоря уже о любви или браке.

И притом безнадежно влюблен в Еву. Так что все возможно.

Глубоко вдохнув морской воздух, Грифф покачал головой. Поздно размышлять, что могло бы быть. Но что теперь? Лайне – прекрасная дочь, живущая рядом, изучающая юриспруденцию. Мысль о том, что она жила в одном с ним городе все это время, была мучительна.

И Ева, прелестная и завораживающая, как, впрочем, и всегда. В одну минуту он хотел направиться в ее комнату, взять на руки и попробовать на вкус обольстительные губы. Проследить руками форму гибкого соблазнительного тела. Унять тоску, которая бушевала внутри, сводя его с ума.