Кто вы? Кто вы такие? Что вы скрываете под своими масками?.. Мне платят за то, чтобы я это узнала. Моя жизнь стоит не больше этой платы… Я играю в смертельно опасную игру. Я это знаю. Я знала это с самого начала. И теперь уже нет пути назад.

Я проснулась в холодном поту. Все еще находясь под впечатлением от увиденных во сне кошмаров, я не смогла оставаться в темноте и, чтобы отогнать мерещащихся мне призраков, зажгла свечу. Однако возвращение к действительности меня ничуть не успокоило. Я поднялась с кровати — с такой поспешностью, как будто это была не кровать, а эшафот, — и направилась в ванную. Когда я стала открывать краны, вентили сердито заскрипели, как бы выражая недовольство тем, что их беспокоят посреди ночи. Сами краны тоже продемонстрировали мне свое недовольство: они сначала издали злобное шипение и лишь потом стали извергать воду. Я заворожено уставилась на водяные струи, не зная, куда мне направить ход своих мыслей. В конце концов я набрала немного воды в сложенные ковшиком ладони и плеснула себе на лицо, чтобы освежиться. Вода была ледяной и обожгла мою кожу холодом, однако благодаря этому мне удалось отвлечься от мрачных мыслей.

Когда я начала вытирать лицо, наслаждаясь прикосновением полотенца к каждому его выступу и к каждой впадинке и массируя свою кожу сантиметр за сантиметром, мне показалось, что я услышала глухой звук удара — как будто кто-то хлопнул дверью. Я вышла из ванной, все еще держа в руках полотенце, и, приблизившись к двери, настороженно прислушалась. Однако ночь мне ответила полной тишиной. Я уже было решила, что мне показалось, но тут отчетливо услышала, как кто-то пробежал по коридору, а затем опять хлопнули дверью — а может, не дверью, а окном, потому что зазвенели стекла. Снова наступила тишина, а затем заскрежетали какие-то задвижки и — несколькими секундами позже — раздались голоса. Я медленно повернула ручку двери и, толкнув и слегка приоткрыв дверь, осторожно выглянула в коридор. Там стояли двое мужчин: они обернулись и посмотрели на меня. Одним из них был маршал Комбель — почти что твой родственник, потому что с вашей семьей его связывала крепкая дружба, начавшаяся еще в его и вашего отца детские годы. Этот старомодный человек выскочил из своей комнаты в необычайно просторной ночной рубашке, вышитом ночном колпаке и… и с охотничьим ружьем в руках. Он щурился, пытаясь разглядеть меня без очков, и, судя по ритмичному подрагиванию его прусских усов, усердно принюхивался. Мне он показался похожим на кролика из сказки, которого чем-то потревожили в его собственной норе… Вторым из этих двоих был ты. Сделав несколько шагов, ты подошел к моей двери.

— С тобой все в порядке?

В твоем голосе чувствовалось волнение.

— Да. Я услышала какие-то странные звуки и…

— Ты их тоже слышала? В дом, похоже, проник кто-то посторонний.

— А может, это просто последние отголоски праздника, — предположила я.

Всегда находился кто-нибудь, кто пил больше и дольше других и засыпал в каком-нибудь укромном уголке танцевального зала, а затем просыпался посреди ночи и начинал искать свою комнату.

— Нет. Праздник закончился уже давно. Слуги даже успели навести порядок в танцевальном зале и лечь спать.

— Voleurs! Délinquants![53] — воскликнул маршал Комбель, энергично кивая в знак согласия со всем, что мы с тобой только что сказали, хотя он наверняка не понял смысла ни одной из наших — произнесенных на испанском — фраз.

Я посмотрела сначала в одну, а затем в другую сторону — как будто ожидала, что закрытые двери вот-вот откроются и все обитатели замка — встревожившись, как и я, — повыходят из своих комнат. Однако этого не произошло. Мне подумалось, во-первых, что находящиеся в этих комнатах люди очень крепко спят вследствие чрезмерного употребления шампанского — а может, тут не обошлось и без снотворного, — и, во-вторых, что голова в бигудях и лицо, намазанное кремом, могут стать весьма серьезными основаниями для того, чтобы не решиться выглянуть в коридор.

— Пойду-ка я пройдусь по коридорам. Раз уж возле замка ходили-бродили циркачи, я не могу чувствовать себя спокойно, пока все не осмотрю.

Я поняла, что ты имеешь в виду тех циркачей, которые давали представление во внутреннем дворике замка. Не зная, что по этому поводу сказать, я ограничилась лишь тем, что энергично закивала — так, как только что кивал маршал Комбель. Маршал же понял, что ты собираешься делать, только лишь когда увидел, что ты направляешься к лестнице, и решил составить тебе компанию.

— Oui, oui. Allons. J'emporte monfusila tout hasard…[54] — громко заявил Комбель, направляясь вслед за тобой вниз по лестнице.

Я осталась стоять на пороге своей комнаты, дожидаясь, когда ваш «отряд» из двух человек вернется с «патрулирования». Едва вы ушли, как дверь напротив меня медленно приоткрылась, и из-за нее робко появилась толстая баронесса фон Вахер, упакованная во фланелевый халат, который не придавал ей аристократичности, но, тем не менее, был очень удобным и теплым. Я подумала, что этот фланелевый халат символизирует кое-какие огрехи в происхождении этой «аристократки»: поговаривали, что она была седьмой дочерью в семье фермеров из Клоппенбурга и что барон — ее будущий муж — совратил ее на сеновале, возвращаясь в свое поместье… На голову она нахлобучила шляпку с вуалью, из-под которой свисали две косички, а лицо ее — в полном соответствии с моими недавними предположениями — было намазано толстым слоем белого крема.

— Что здесь за беготня? Что-то произошло?

Я пожала плечами.

— Не знаю. Просто были слышны какие-то странные звуки.

— А, ну да. Я их тоже слышала. Я читала книгу. Когда мне не спится, я обычно что-нибудь читаю — что-нибудь очень скучное, чтобы это навеяло сон… Я стараюсь не прибегать к снотворному. Подобные средства вредны для здоровья, ведь так?

— Конечно, — согласилась я, не зная, что еще можно сказать в ответ на это ее высказывание. — Великий герцог и маршал Комбель пошли осмотреть замок.

— А барон спит, — сообщила моя собеседница, желая, видимо, оправдаться за то, что одна вышла в коридор в такое неподходящее для этого время суток. — Он, знаете ли, всегда спит очень крепко.

Мне вдруг подумалось, каким все-таки нелепым может быть разговор в коридоре в пять часов утра между двумя людьми, которые друг с другом почти не знакомы. И тут — словно бы в ответ на мою немую мольбу о том, чтобы эта ситуация не затягивалась дольше, чем это необходимо, — с первого этажа донесся такой звук, как будто какой-то предмет разлетелся на куски. Секундой позже послышался голос маршала Комбеля, чертыхающегося на своем необычайно старомодном — до вычурности — французском языке. Баронесса фон Вахер, перепугавшись, тут же проворно юркнула в свою комнату и захлопнула за собой дверь, а я бросилась к лестнице и побежала вниз по ступенькам, шлепая босыми ногами и не обращая внимания на то, что мое déshabillé[55] не было должным образом застегнуто.

На первом этаже здания было темно и пустынно. Присмотревшись, я увидела слева от себя в глубине коридора какой-то тусклый свет. Оттуда доносились голоса. Бросившись туда, я, любовь моя, увидела в оружейной сцену, которая в этот предутренний час показалась мне неправдоподобной: ты с окровавленной головой полулежал на полу возле осколков китайской вазы, изготовленной во времена какой-то древней династии и, конечно же, стоившей кучу денег. Рядом с тобой стоял маршал Комбель. В левой руке он по-прежнему держал свое ружье, а в правой — осколок этой вазы. Он переводил взгляд с этого осколка на твою голову: маршал, похоже, никак не мог решить, по поводу чего ему сейчас следует выражать свои сожаления — по поводу разбитой антикварной вазы или по поводу раненной аристократической головы.

— О Господи! Что здесь произошло? — спросила я, опускаясь рядом с тобой на колени и с состраданием глядя на тебя.

Ты, тщетно пытаясь остановить кровотечение рукой, нашел в себе силы ответить мне — пусть даже слабым и дребезжащим голосом:

— Кто-то ударил мне по голове этой вазой, когда я вошел… Он, наверное, спрятался здесь и поджидал нас… Он исчез, словно тень.

— Il s'estéchappé par là! Je l'ai vu courir et il a disparu comme un fantôme![56]— маршал изложил свою версию того, что произошло более энергично и эмоционально, чем ты.

Я осмотрела твой лоб и под липкой кровью разглядела довольно глубокий порез. Вскоре появился мажордом, разбуженный нашей беготней по коридорам. Хотя он был одет в ночную рубашку до пят и непричесан, он сохранил свойственные ему степенность и обходительность. Вы обменялись с ним несколькими фразами на немецком, из которых я поняла, что ты отправил его за начальником охраны замка.

— Пойдем в твою комнату, — предложила я тебе. — Нужно обработать рану. Помогите мне, пожалуйста, его поднять, ваше превосходительство, — обратилась я затем к маршалу.

— Я вполне могу встать на ноги и сам, — возразил ты.

Я не стала с тобой спорить. Тебе, само собой разумеется, было необходимо продемонстрировать, прежде всего себе, способность подняться на ноги после такого удара по голове.

Маршал Комбель взял тебя под одну руку, я — под другую, и мы с ним помогли тебе подняться по лестнице. Взойдя на второй этаж, мы втроем направились к твоей комнате. Когда мы шли по коридору, снова приоткрылась дверь комнаты баронессы фон Вахер. Увидев, что мы ведем тебя под руки и что голова у тебя залита кровью, баронесса позабыла о том, что стыдно появляться на людях в своем розовом фланелевом халате, и, выскочив из-за двери и присоединившись к нашей «процессии», она — как того требовали правила вежливости — начала сочувственно причитать и живо интересоваться, что же произошло с его высочеством.

— Не переживайте. Это был всего лишь небольшой инцидент, произошедший совершенно случайно, — соврала я этой любопытной баронессе, недоверчиво косившейся на ружье в руке маршала и, видимо, мысленно спрашивавшей себя, стоит ли ей в подобной ситуации будить крепко спящего барона. — Все, что сейчас требуется, — это немного йода и пара марлевых повязок.