– Как приятно у огня! Моя ночная рубашка не слишком-то греет.

В улыбке Сесиль, казалось, таился какой-то намек, возможно, приглашение к сообщничеству. Она приблизилась к камину и, повернувшись спиной к огню, сложила на груди руки.

– Сейчас теплее.

– У вас прелестная ночная рубашка, – сказала Мара. – Но вам следовало бы набросить поверх нее халат. Вот моя старая фланелевая рубашка фасона матушки Хаббард греет гораздо лучше и спасает от ночных сквозняков.

Сесиль подняла над головой руки и потянулась, точно кошечка, выгнув спину и выпятив грудь, на которой натянулась почти прозрачная шелковая ткань. Она стояла, широко расставив ноги, и на фоне яркого пламени у нее за спиной все ее безупречное тело четко выделялось под ночной рубашкой.

Мара почувствовала некоторую неловкость – француженка вела себя необычно. Хотя Мара и не решилась бы назвать поведение Сесиль откровенно бесстыдным и вызывающим, у нее все же возникло неприятное чувство, которое она старалась побороть. Мара знала такое слово, как «гомосексуализм», но, разумеется, всего лишь из словаря – оно для нее носило сугубо абстрактный характер. Ни разу в жизни она не встречала ни мужчин, ни женщин, которые бы испытывали физическое влечение к существу своего пола. Она с трудом подавила желание отодвинуться от Сесиль подальше, когда та села на ковер и, подобрав под себя свои длинные стройные ноги, с улыбкой проговорила:

– Ах, как хорошо…

Оглядев ночную рубашку Мары, француженка заметила:

– Возможно, ваш ночной туалет теплый и уютный, но что бы вы почувствовали, если бы неожиданно в вашу спальню вошел красивый молодой джентльмен?

Мара твердо, не отводя глаз, ответила:

– Едва ли здесь появился бы молодой джентльмен без приглашения. И уж во всяком случае, если бы ему не понравилась моя ночная рубашка, я послала бы его ко всем чертям!

– Браво!

Сесиль засмеялась и захлопала в ладоши.

– Впрочем, мой вопрос был чисто риторический. При подобных обстоятельствах ваша ночная рубашка оставалась бы на вас всего несколько минут. Ваши глаза бы встретились и – le regаrd rouge[26]… В общем, все решилось бы скоро.

Сесиль вдруг стала серьезной:

– Вы говорили, что ждете не дождетесь, когда узнаете, что такое близость с мужчиной. Это была всего лишь шутка, верно?

– Нет, это правда, – ответила Мара без колебаний. – Я девственница.

Сесиль, казалось, изумилась. Похоже, она не поверила словам девушки. Француженка склонила голову к плечу и подперла щеку ладонью.

– Девственница! А я распростилась со своей невинностью в одиннадцать лет.

– Вы созрели гораздо раньше меня.

Сесиль, не меняя позы, скользнула по пушистому ковру и придвинулась еще ближе к девушке, так что ее колени теперь почти касались Мары. При этом движении ее ночная рубашка задралась и ноги почти полностью обнажились.

Мара старалась не смотреть на колени француженки и не отводила взгляда от ее задорно вздернутого носика. Она была недовольна собой и злилась на себя за то, что испытывала такую неловкость.

«Перестань вести себя как дурочка! Сесиль – кокетка. Это у нее в крови. Она – как актриса на подмостках, исполняющая и мужские, и женские роли. Твое смущение – признак эмоциональной незрелости! Сесиль видит в тебе только подругу и ничего более. Что плохого, если две женщины испытывают друг к другу симпатию и не скрывают этого?»

Много раз Маре приходилось видеть, как грубые и неотесанные ковбои или шахтеры обнимали и целовали старых друзей, которых не видели долгие месяцы, возможно, даже годы. Что же касалось мужчин семьи Тэйтов, то и они никогда не стеснялись выражать свою любовь друг к другу.

Эти мысли немного успокоили Мару, и она заговорила о причине, побудившей Сесиль и Джоан приехать в Бисби:

– Все мы счастливы, что имеем возможность посещать ваши курсы и учиться у вас. Уже после первого занятия я укрепилась в своем намерении записаться в армию в качестве сестры милосердия.

– Благодарю вас, ma chere.[27] Мы с Джоан тоже счастливы, что в числе наших учениц есть такие очаровательные девушки. – Сесиль подмигнула собеседнице. – Я думаю, вы станете любимицей ваших наставниц.

Мара почувствовала, что ее лицо и шею заливает румянец.

– Я не сомневаюсь, что девушки постарше окажутся более понятливыми и знающими, чем я, – смущенно пробормотала она. – Что у нас завтра по плану?

– Мы объясним вам, как снимать нервное напряжение.

– Нервное напряжение?

– Да. Страх, робость и напряжение, связанные с болью, которую испытывает раненый солдат. Часто эти чувства усиливают боль и усугубляют состояние пациента. А в данный момент от напряжения и душевной боли страдаете вы, Мара. Вы совершенно неестественно держите голову. И ваше тело слишком напряжено.

Мара смутилась – Сесиль точно определила ее психологическое состояние. Казалось, напряжение и скованность, которые она испытывала в области шеи, теперь распространились по всему телу.

– День был очень трудным, вот я и устала, только и всего.

Внезапно Сесиль преобразилась: теперь перед Марой была не кокетливая девица, а знающая и опытная медсестра.

– Посмотрите сюда, юная леди, смотрите внимательно, – проговорила она с властными интонациями в голосе. – А теперь будете делать то, что вам говорят, иначе сегодня ночью вам не придется спать. Ложитесь на спину, а потом перевернитесь на живот. Ну же, не мешкайте и не ленитесь.

Многим людям, особенно молодым и впечатлительным, бывает трудно не подчиниться, если старший говорит с ними непререкаемым и властным тоном. После некоторого колебания Мара растянулась на ковре, раскинув руки в стороны. Она все еще чувствовала напряжение. Сесиль уселась девушке на бедра и положила руки ей на плечи. Затем принялась большими пальцами массировать мышцы у нее на затылке.

– Ну разве теперь не стало лучше?

Сесиль стала массировать плечи и спину Мары. Крепкие пальцы медсестры все глубже погружались в мягкую податливую плоть.

– Да… да… это очень помогает, снимает напряжение и усталость, – пробормотала девушка.

Мара действительно почувствовала, как под сильными и ловкими руками Сесиль спадает напряжение, как по телу разливается приятная истома. Ее правую щеку и бок по-прежнему припекало теплом камина, и это сочетание – массаж и тепло – оказывало наркотическое воздействие: Мара погружалась в блаженное забвение. Вскоре она почувствовала полнейшую расслабленность, ее веки тяжелели, и глаза закрывались сами собой.

Мара погружалась в сон, и голос рассудка уже был над ней не властен, она подчинялась лишь велениям плоти. Теперь в голове ее роились эротические фантазии: они с Сэмом на ложе из травы, их нагие тела переплелись и извиваются в сладострастном экстазе, и Сэм целует ее губы, шею, грудь, живот, бедра…

– О, это восхитительно! – бормочет она, вращая бедрами, лежа на мягком пушистом ковре.

Но что-то вторгается в это почти неосознанное состояние бесстыдного наслаждения. Сесиль сидит на ней верхом, и ее ягодицы ритмично двигаются поверх ягодиц Мары. Она ощущает руку, приподнимающую подол ее ночной рубашки: длинные теплые пальцы гладят ее бедра, гладят полушария ягодиц, а потом проникают между ногами, все глубже и глубже.

Мара просыпается от шока, возвратившего ее к реальности. Она пытается сбросить с себя Сесиль, но француженка слишком сильная и слишком крепко ее держит.

– Сесиль, что вы делаете? Перестаньте!

Тихий смех Сесиль послышался где-то возле правого уха Мары. Сесиль была так близко, что девушка чувствовала ее горячее дыхание.

– Ma cherie! Не сопротивляйся. Лучше наслаждайся! Наслаждайся! Это joie de vivre.[28] Если бы в жизни не было ничего, кроме таких восхитительных ощущений, и этого было бы достаточно.

Мара снова попыталась сбросить Сесиль.

– О… нет, нет, нет! Пожалуйста, прекратите!

Но воля Мары была подавлена какой-то невидимой и неодолимой силой – присущие ей строптивость и неуступчивость покинули ее. Она была способна только стонать и хныкать, когда Сесиль перевернула ее на спину и задрала ее ночную рубашку до самой груди. Девушка в отчаянии вертела головой, пытаясь освободиться из объятий Сесиль, когда та принялась целовать ее груди. Розовый язычок француженки теребил ее соски, пока они не отвердели и не приподнялись.

– Это нехорошо! Так нельзя… – простонала она, когда Сесиль, низко склонившись над ней, стала ласкать ее лоно.

– Но ведь тебе это доставляет удовольствие, cherie?

– Нет, нет, нет! – солгала Мара. – Мы не должны этого делать!

«Мы не должны» – это был уже прорыв, трещина в броне противника, признание своего соучастия.

– Почему же не должны?

– Потому что это… противоестественно.

– Тогда почему это приносит такое наслаждение? Наши тела – восхитительные инструменты, созданные Богом. Если мы не станем обманывать себя, не станем подавлять в себе естественные чувства, то будем расцветать, пока не исчерпаем до конца весь свой потенциал. Это он, Господь, предназначил наслаждение для нас, своих детей. Страсть, которую мы способны испытывать, – вот самое доступное для нас приближение к божественному блаженству в нашей земной жизни. Человеческая плоть, тело – это барометр души. Если ощущение приятное, значит, все оправдано.

«Если ощущение приятное, значит, все оправдано» – эта фраза нашла отклик в душе Мары, задела какую-то тайную струнку. И тотчас же шевельнулось какое-то смутное воспоминание, медленно всплывавшее из прошлого. Прошлого? Или это относилось к будущему. К будущему? Это казалось чудом.

Мрак сомкнулся над Марой. Будто они с Сесиль растворились в вечности.


– Мара, что вы сказали?

– Если ощущение приятное, значит, все оправдано. Нечто подобное вы как-то сказали о гипнозе.

– Не совсем так. Я сказал: если средство помогает, значит, лечение назначено верное… что-то в этом роде. А сейчас вы чувствуете себя хорошо?