— Она не беременна, — сказала Маргарет.

Матильда явно была шокирована, когда услышала это. Черты ее лица вновь исказил ужас.

— Не беременна, мисс, — следом за госпожой повторила Ида. — Вы притворялись, чтобы вас не разоблачили? — спросила она у Матильды.

— Моя сестра…

Сэмюель беспомощно растянулся на полу. Голова Матильды соскользнула с его коленей.

— А вот беременность мисс Маргарет настоящая, — погладив хозяйку по руке, сказала Ида. — Поэтому вам и пришлось притворяться…

— Моя сестра… — прошелестел голос Матильды, словно легкий ветерок, — ради сестры…

Теперь она смотрела не на Иду, а на Маргарет, глядевшую на лежащий на полу предмет.

Ида повернула голову и увидела, что это Памятная шкатулка.

— Ты никогда не должна об этом забывать, — сказала Маргарет Иде.

Глаза ее сестры потухли.

Ида и Маргарет вышли из комнаты, не оглядываясь. В Памятной шкатулке лежало последнее письмо.

Дорогая Маргарет!

Это для Памятной шкатулки.

Когда наш отец умер, а тебя отправили в Константин-холл, вступил в действие настоящий план, в котором Баркеру отводилась роль моего первого сообщника и помощника. Беспринципный человек, всегда держащий нос по ветру, он вернулся в Саммерсби под другой личиной. Теперь это уже не омерзительный мальчишка-конюший, а камердинер ничего не подозревающего Сэмюеля Хакетта. Баркер рассказал ему много интересного о нашей семье и, что важнее, о нашем состоянии. Именно Баркер предложил Сэмюелю попытать счастья, воспользовавшись привлекательной наружностью и обаянием ради значительной прибыли. Хакетту не нужно было предлагать дважды, вот только он понятия не имел о том, что Баркер — не его человек. Тот всегда служил мне верой и правдой. Сэмюель был подарком Баркера, который он мне преподнес, за что и получил щедрое вознаграждение.

Вторым моим сообщником был мистер Скьюс, фармацевт доктора Фоула из Кастлмейна. Именно у мистера Скьюса Сэмюель раздобыл голубой флакон. Аптекарь был неплохим человеком, просто у него умерли жена и свояченица, оставив на его попечении двух мальчиков: его сына Джима и племянника Лью. А еще Баркер приходился ему шурином.

У мистера Скьюса возникло нездоровое привыкание к веществам, доступным лишь аптекарям, что сделало его беззащитным перед предложениями аморального свойства, попросту говоря, перед шантажом. Сэмюель думал, что Баркер действует в его интересах, когда тот передал ему флакон, однако на самом деле угодил в западню, ибо Баркер, ведя дела со Скьюсом, действовал не в его, а в моих интересах.

Третьей моей сообщницей была женщина по фамилии Хайнес, служанка, которая держала язык за зубами, в то время как по совести ей следовало бы поступить по-другому. Она когда-то была нашей горничной, твоей и моей, пока мы жили в Саммерсби. Когда тебя послали в Константин-холл, мисс Хайнес поехала вместе с тобой. Наведавшийся туда Сэмюель подкупил ее, и мисс Хайнес оставила тебя с ним наедине. После этого к ней явился Баркер и тоже отблагодарил за молчание, которое всех устраивало. Затем для мисс Хайнес нашли новое место — она стала экономкой у пожилого доктора Фоула. (Благодаря этому Баркер имел возможность за ней присматривать.) Прежнее же место мисс Хайнес заняла честная, принципиальная женщина по имени Агата Маршал, которая ничего не знала о написанных тобой записках, впрочем, как и ты. К тому времени ты уже успела обо всем забыть.

Замысел Сэмюеля заключался в том, что, обезумев от твоих обличительных записочек с требованием покончить жизнь самоубийством, я дойду до такого состояния, что с легкостью соглашусь испить до дна жидкость из предложенного мне флакона. Неглупый план. Если бы я действительно совершила самоубийство, его руки остались бы чистыми. Как бы там ни было, а рисковать я не собиралась. Во флакон смерти было налито другое вещество, а именно хлороформ. В день, который я выбрала для своей кончины, Скьюс лично должен был приехать в Саммерсби, чтобы привезти какие-то лекарства. Если уж говорить начистоту, это он помог смешать хлороформ в нужной пропорции, ибо сама я боялась это делать. В результате должна была возникнуть иллюзия, будто я мертва. Замешанные в заговоре Баркер и Скьюс постарались, чтобы Сэмюель, удостоверившись в том, что я мертва, недолго находился у моего тела. Мы его одурачили.

Маленькую проблемку составлял мой пудель Билли. Я обожала своего песика и ни за что не хотела с ним расставаться. Билли тоже дали хлороформа, и он впал в бесчувствие. Мое тело показали только приехавшим в Саммерсби гробовщикам. Баркер настоял на том, чтобы его никуда не увозили. Гробовщики не возражали. Они оставили все на усмотрение Баркера. Гроб наполнили камнями. Расследования в общем-то не было. Какой позор! Никто даже крышку гроба не поднял. Как хорошо, что я из Грегори!

Теперь настало время осущестить очередную стадию моего плана. Во-первых, Билли и я заняли башню Саммерсби. Эту часть нашего большого особняка, которой и прежде почти никогда не пользовались, Баркер тщательно запирал. У меня был собственный ключ. Там мы прятались от прислуги. Во-вторых, Баркер продолжал деловые отношения с Сэмюелем, уверяя его в дружбе. Хакетт решил, что сможет держать камердинера при себе, регулярно поощряя его определенным количеством золота. На самом деле Баркер легко манипулировал Сэмюелем, добиваясь того, что нужно мне. Теперь я не желала ограничиваться лишь твоей свободой. Я решила, что Сэмюеля надо наказать за то, что он возомнил, будто лучше меня. Я захотела, чтобы он умер, а вместе с ним умер бы и Баркер. Теперь, когда ты вернулась в Саммерсби, мне не нужны были вероломные мужчины.

Мне понадобилась недалекая и наивная служанка, но не настолько глупая, чтобы не замечать очевидного. И такая нашлась. Ида Гарфилд — местная девчонка, никаких видов на будущее, но при этом весьма любознательна. К тому времени, как ее наняли, большинство слуг уже рассчитали. Было необходимо, чтобы они распускали повсюду слухи. Это отвечало нашим планам — как Сэмюеля, так и моим, хотя он, разумеется, ничего не мог об этом знать. Хакетту было важно, чтобы местные жители поверили, будто бы я свела счеты с жизнью. Лучше скандал, чем подозрения в убийстве. Чем больше слуг будет уволено, тем быстрее и шире станут распространяться слухи… нужные ему слухи. А еще Сэмюелю понадобилась пустоголовая дура вроде Иды, та, которая будет раздувать пламя сплетен, но при этом не сможет вникнуть в суть происходящего.

Первая странность, с которой должна была столкнуться Ида в Саммерсби, — флакон. Она нашла его, открыла и учуяла запах розмарина. Всякая, даже самая опасная субстанция в нашем доме пахнет розмарином, ибо мистер Скьюс использовал венгерскую воду, чтобы скрыть от непосвященных, с чем они на самом деле имеют дело. Появления и исчезновения флакона мы устраивали ради Иды. Иногда этим занимался Баркер, иногда я. Служанка должна была обратить на флакон внимание и понять, что кто-то проделывает с ним весьма странные манипуляции.

К этому времени ты, которую все уже считали настоящей Матильдой Грегори, была освобождена из Константин-холла и вернулась в Саммерсби. В жизни Иды появилась не только новая хозяйка, но и Агата Маршал. А мы, сестры, воссоединились. Теперь, когда ты была со мной, все мое внимание было сосредоточено на Сэмюеле. Из-за проблем с головой ты не до конца понимала, что происходит. Конечно, ты пыталась рассказать о происходящем прислуге, однако, думая, что ты — это я, они не верили твоим утверждениям, будто бы я жива.

Ты осознавала, что тут что-то не так, однако, быстро обо всем забывая, ничего не могла с этим поделать. Ида, Маршал и даже Сэмюель не понимали, что у них две хозяйки и обе откликаются на имя Матильда. Бо`льшую часть времени они служили тебе, ненастоящей Матильде, ибо я пряталась в башне, но иногда и мне. Служанки оказались недостаточно смышлеными, чтобы об этом догадаться.

Вернувшись в Саммерсби, Сэмюель застукал меня в коридоре у двери в его комнату. Я с самого начала дразнила его, желая увидеть, попадется ли он на мою хитрость. Попался. Однажды Ида наткнулась на меня в библиотеке. Она попалась тоже. Позже Сэмюель повез меня, а не тебя на бал. Ида поехала с нами. Я довела свой обман до предела, показала им, кем являюсь на самом деле, но они по-прежнему считали, что я — это ты. Семена, впрочем, были брошены в землю. Сэмюель и Ида начали сомневаться в моем психическом здоровье. В тот день, когда Сэмюель сделал мне предложение, я ударила Маршал по лицу твоей Памятной шкатулкой. Ты бы, конечно, ни за что так не поступила.

Уже на балу я по-настоящему взялась за Иду. Я подложила два письма, якобы написанные тебе, но на самом деле предназначенные для служанки. Одно я подбросила в старую лачугу, другое сунула в Памятную шкатулку. С каждым письмом подозрения Иды и Маршал увеличивались. Я постаралась, чтобы это пламя распространялось в направлении Сэмюеля. Маршал заглотнула наживку, а вот Ида долго отказывалась это делать — слишком уж сильно она влюбилась в Сэмюеля. К этому времени Ида уже поняла, что во флаконе содержится что-то нехорошее, а точнее, хлороформ, с помощью которого я инсценировала свою смерть. Извини, но с помощью этого же вещества Баркер многократно добивался того, чтобы ты впадала в забытье. Например, перед балом, когда мне захотелось поменяться с тобой местами, он сделал так, чтобы ты потеряла сознание, а потом спрятал твое тело. То же самое случилось в первую брачную ночь. Когда Баркер унес тебя из спальни, ничего не заподозривший Сэмюель возлег со мной. Потом Баркер вернул тебя, и Сэмюель возлег с тобой. Он глупец, ничего вокруг не замечает.