— Черт знает где, — пробормотала Бейли себе под нос, подняла голову и увидела, что один из уборщиков протягивает ей пустую чистую коробку. Благодарно улыбнувшись, она сложила в нее все приношения незнакомых горожан. Странно, думала она: когда она выглядела… скажем так — иначе, мужчинам и в голову не приходило приносить ей коробки.

Продолжая улыбаться, Бейли отнесла коробку в сарай. Она проголодалась и хотела спокойно перекусить в одиночестве, а заодно подумать, каково это — жить в городе, где люди поздравляют друг друга с приездом. Но ее уединение вскоре нарушил звук клаксона, и Бейли сообразила, что зовут именно ее. С куриной ножкой в одной руке и яблоком в другой, она поспешила к дому и остолбенела: на подъездной дорожке теснилось сразу три грузовика, два припарковались на шоссе и вдобавок еще четыре ждали, когда освободится место поближе к дому. Восемь незнакомцев ринулись к Бейли, требуя подписать бумаги на планшетах.

— Можно, я первый? — попросил парень в форме «Федекса». — Мне бы поскорее уехать отсюда. Вы Бейли Джеймс? — спросил он и, не дожидаясь, когда она кивнет, вручил ей пакет и бумаги на подпись.

Бейли расписалась и, не зная, как быть, вскрыла клапан пакета. Внутри лежали два конверта с обратным адресом Филиппа. «Это подарок на новоселье, — сообщала записка в первом. — Не волнуйтесь, это им по карману». Бейли усмехнулась: очевидно, Филипп нашел какой-то способ взвалить все расходы на Атланту и Рея. Во втором конверте она нашла пачку хрустящих, новеньких пятидесятидолларовых купюр, скрепленных зажимом. «Я же знаю, как вы любите разбрасываться чаевыми», — написал Филипп.

Улыбаясь, Бейли подняла голову — и увидела, что ее обступила чуть ли не дюжина незнакомцев с бумагами в руках, жаждущих ее подписи.

— Кто первый? — спросила она, протянула руку и начала расписываться, не успевая толком прочитывать бумаги.

Дух Джимми наверняка недовольно хмурился, наблюдая за ней.

— Вы мне покажете, где здесь газовые трубы? — спрашивал один незнакомец.

— Где вам установить телефонные розетки? — допытывался другой.

— Где в доме распределительный щит? — интересовался третий.

— Понятия не имею, — ответила Бейли, оглядываясь на дом. — Внутрь я еще не заходила.

От такого известия все умолкли. Дом принадлежал Бейли, а она в нем еще не успела побывать. Незнакомцы переглянулись, словно соглашаясь: «С приветом дамочка».

— Я здесь уже двадцать минут, а дома толком не видел, — заявил еще один гость. — Вокруг него такие джунгли, что я боялся попасть в зыбучие пески. Я из компании «Ландшафтный дизайн Спенсера». Нам поручили привести в порядок территорию вокруг дома, подрезать деревья и скосить траву — и все это за один день. Я уже отправил одного подручного за бензопилами и культиватором. У вас будут какие-нибудь пожелания?

Бейли только молча уставилась на него, но никаких особых пожеланий по поводу сада, которого сама не видела, придумать не смогла. Она покачала головой, но едва он направился прочь, крикнула вслед:

— Только тутовое дерево не трогайте!

— Даже если оно сожрет кого-нибудь из моих людей? — без улыбки уточнил он.

— Будем считать, что он понадобился в качестве удобрения, — в тон ему разъяснила Бейли. — Включите стоимость в счет.

— Понял. — Незнакомец изобразил нечто вроде салюта и двинулся прочь.

Остальные с улыбками разошлись, а Бейли последовала за ними, решив выяснить, как выглядит внутри дом, оставленный ей Джимми.

Сделав несколько шагов по рухнувшей двери, она на миг закрыла глаза и мысленно произнесла, как заклинание, слово «очаровательно» — в надежде, что ангелы-хранители слышат ее. Она искренне надеялась, что внутри дом смотрится гораздо лучше, чем снаружи.

Но, не успев сделать и четырех шагов, Бейли убедилась, что и ангелы-хранители, и ее фея-крестная в отпуске. Она стояла посреди тесной и душной комнаты без окон, все четыре стены которой были обшиты дешевыми и безобразными бурыми панелями — не деревянными и не пластиковыми, а сделанными из неизвестного материала. Коридор вел из этого помещения в большую комнату, отделанную все теми же поцарапанными и побитыми панелями. Окон и в ней не оказалось, зато обнаружилось сразу пять дверей.

Опасливо приоткрыв одну, Бейли увидела длинную узкую комнату все с теми же темными панелями на стенах. Окно с алюминиевой рамой располагалось чуть ли не под потолком, в него еле сочился свет. Бейли вернулась в большую комнату, переступила через шнуры пылесосов, рев которых доносился из глубины дома, и о открыла другую дверь. За ней оказалась еще одна спальня, опять с окнами так высоко над полом, что в них было невозможно выглянуть.

Третья дверь вела в ванную, выложенную розовой плиткой в тошнотворный мелкий цветочек. На каждой поверхности в этой комнате мельтешил какой-нибудь рисунок: потолок покрывали буйные завитки поддельной лепнины, верхняя часть стен была оклеена моющимися обоями, на полу тоже лежали плитки, вид которых озадачил Бейли. Неужели их состарили специально, придав им сходство с кожей? Нет, наверняка это получилось само собой, эту плитку никто не пытался состарить.

Закрыв дверь в ванную, Бейли проверила, есть ли на ней замок. Такую комнату лучше не показывать ни одной живой душе. Подобные демонстрации не для малодушных.

Пятая дверь открывалась в небольшую вытянутую кухню. Окна над раковиной явно не хватало, чтобы рассеять сумерки в ней. Кухонные шкафы были ветхими, дешевыми, грязными и рассыпались чуть ли не на глазах.

— Тут я бессилен, — сообщил подошедший уборщик, кивнув на кухонные шкафы. — Отмыть их я еще в состоянии, но чинить… я не плотник.

— Сделайте, что сможете, — попросила Бейли и направилась к двери в дальнем конце кухни. Открыв ее, она ахнула: эта комната единственная во всем доме соответствовала ее представлениям о ферме. Под высоким окном в старомодной деревянной раме в толстую, неровную от времени столешницу была вделана фаянсовая раковина, опирающаяся на массивные повернутые лапы. Под раковиной хранились фаянсовые кувшины и керамические горшки вроде тех, в которых когда-то мариновали овощи и квасили капусту. Вдоль обеих стен комнаты тянулись выкрашенные белой краской полки.

Эти полки были сплошь заставлены грязной, опутанной паутиной кухонной утварью: банками для консервирования и большими эмалированными чайниками, воронками и подставками, чтобы подвешивать над посудой марлевые мешочки с откинутым свежим творогом. Рядом со щипцами, на стопке пожелтевших посудных полотенец, гнездились пауки. Но сердце Бейли дрогнуло лишь при виде помятой металлической коробки с этикеткой «Рецепты».

— Хотите, мы выкинем весь этот хлам? — спросил вошедший следом за ней уборщик. — В других комнатах пусто, вещей больше нигде нет. А барахло отсюда мы могли бы вывезти сразу.

— Нет! — торопливо воскликнула Бейли и тут же взяла себя в руки. — Нет, не трогайте его. Наведите здесь порядок, только ничего не выбрасывайте. Мне понадобится все до последней банки и крышки… — Она задумчиво провела пальцем по перекладине на крышке старой банки для консервирования. Таких больше не выпускают… — Словом, все, — заключила она, обернувшись к собеседнику. — Уберите здесь, только оставьте все на своих местах. — И, подчиняясь порыву, она схватила с полки металлическую коробку.

— Слушаюсь, капитан! — Уборщик улыбнулся и хитро прищурился, когда Бейли протискивалась в узкую дверь мимо него.

В комнате рядом с кухней нашлись старые стиральная машина и сушилка цвета авокадо, дверь отсюда вела наружу. Бейли опасливо толкнула дверь: она ничуть не удивилась бы, если бы та сорвалась с петель. Дверь скрипнула, Бейли поспешно отступила, прикрыла голову и замерла. Но дверь держалась. За ней открывался задний двор, где развернула кипучую деятельность целая колония крепких мужчин, мускулистых женщин и механизмов. Гигантская зеленая машина с застекленной кабиной, похожая на трактор, срезала под корень растительность от самого дома до… словом, до границ владений Бейли. Ей вспомнилось, что в купчей была указана площадь участка — десять акров. Один рабочий обрезал сухие ветви старой яблони, другой, забравшись с помощью черного страховочного пояса чуть ли не на вершину клена, спиливал верхние ветви трухлявого дерева.

Филиппу только дай волю — потом не остановишь, подумала Бейли, прикрыла дверь, выходящую во двор, и вернулась в большую комнату, где хозяйничали уборщики. Толкнув последнюю ведущую из нее дверь, она очутилась в коротком коридоре с несколькими дверями. Коридор освещало солнце, вливаясь в окно где-то наверху лестницы в самом конце. Первая комната справа оказалась большой спальней с пристроенной к ней ванной: отдельная душевая кабинка, ванна и вдобавок стенной шкаф. В спальне Бейли увидела маленькую нишу в одной стене и высокие окна в таких же рамах, как в кухне. Очевидно, здесь спали хозяева дома, этой комнате предстояло стать спальней Бейли.

Пропорции и окна были почти изысканны, но стены, к сожалению, обшиты мрачными темными панелями, а смириться с потемневшими кранами и плиткой в ванной Бейли просто не могла. Здесь помешалась темно-коричневая ванна, белый унитаз и две раковины цвета запекшейся крови.

Передернувшись, Бейли отвернулась, вышла в коридор, обследовала еще две комнаты и третью ванную, а также несколько стенных шкафов.

Все комнаты без исключения были отделаны все теми же темными панелями под дерево, а обустраивая ванные, прежние хозяева, видно, решили выяснить, сколько разных цветов и рисунков можно вместить в одно сравнительно небольшое пространство. Третья ванная была выложена зеленой плиткой под мрамор, а выше границы кафеля стены были оклеены обоями — опять-таки под мрамор, на этот раз розовый с зеленоватыми прожилками.

— Меня сейчас вырвет, — призналась самой себе Бейли, закрывая дверь.

Глубоко вздохнув, она запрокинула голову и посмотрела наверх, куда вела лестница. Что там — еще спальни? Она и без того насчитала пять. Неужели у прежних хозяев было столько детей? А если здесь вырос Джимми, то, зная его общительность, можно предположить, что гости в доме не переводились.