— Ты выглядишь гораздо лучше, чем я предполагал, — заметил Слейтон, когда они встретились перед домом Мейтленда. Но прежде чем Ник ответил другу, дворецкий капитана заметил их и проводил в приемную, откуда доносились детский визг и голос хозяина, перекрывавший все остальные голоса. Спустя несколько минут двое близнецов, а всего у Торна было четверо сыновей, вбежали в комнату и спрятались за Чарли и Ником.

Увидеть такое Ник не ожидал. Всеми уважаемый, полный достоинства капитан Мейтленд был одет как пират, его светлые волосы свисали в беспорядке. Он подхватил мальчишек под мышки.

— А, друзья, — засмеялся Торн, — выпейте по чашке чая, а то и по две, пока я присоединюсь к вам.

Нетерпение Ника уступило место восхищению.

— Будем ли мы когда-нибудь так счастливы? — спросил Ник, прислушиваясь к смеху и протестам пленников Торна в другом конце зала.

— Дорогой Ник, сначала ты сделал из меня скучнейшего трезвенника, экс-игрока, а теперь предлагаешь вкусить радости отцовства? Не выйдет, старина.

Ник не думал о том, что у него могут быть дети, не мечтал о браке, пока рыжеволосая королева не вошла в его жизнь и не превратила ее в греческую трагедию.

— О чем задумался, Монро?

— Мои представления о жизни рушатся одно за другим, как здание, из которого вынимают кирпичи.

Не успел Чарли попросить друга объяснить, какие именно, как в комнату вошел коротышка в черном, очень похожий на проповедника. Озорная улыбка, игравшая на его устах, осветила даже эту залитую солнцем залу.

— Приветствую вас, джентльмены. Я Барт Болт, помощник капитана, — его открытый взгляд укрепил их во мнении, что Болт, как две капли воды, похож на добродушного, хорошо одетого викария. — По поручению капитана я занимался расследованием обстоятельств помолвки Петербрума.

Он дал каждому в руки бумаги, приказал принести чай и уселся с книжкой в углу комнаты, выходящей окнами в сад.

Ник и Чарли углубились в бумаги, содержание которых их взволновало и шокировало.

Едва они кончили изучать их, как появился одетый в безупречный черно-белый костюм для верховой езды капитан. Улыбка озаряла его красивое лицо.

Ник заговорил первым охрипшим от волнения голосом:

— Здесь сказано, что Гровенор не жульничал за игрой в карты.

— Да еще в таком состоянии! Он набрался до чертиков, и они позволили ему выиграть, как показали свидетели, — сообщил Мейтленд. Он сел в кресло и закурил трубку.

— Но перед тем как его сознание помутилось, они взяли его в оборот, повели разговоры о том, что он смошенничал. Партнеры угрожали ему скандалом, бесчестием и, как водится, были готовы четвертовать старика, — продолжил вместо хозяина Болт. — Петербрум, который оказался поблизости, был призван в качестве арбитра, что было ему на руку. Согласно показаниям свидетеля, Петербрум предложил не раздувать скандал.

Из бумаг Ник узнал, что на следующий день Петербрум предстал перед Гровенором, который обещал заплатить каждому игроку десять тысяч фунтов, если тот забудет о вчерашнем инциденте. Партнеры поклялись хранить молчание.

— Но ведь Гровенор должен был знать, что он не жульничал, что обвинение было ложным. Почему он ничего не отрицал? — спросил Ник, не веря, что подобный трюк мог пройти.

— Петербрум пользовался своей излюбленной тактикой, — вмешался Болт.

— Доводить до скандала никто не собирался. Достаточно было распустить слух, — гневно воскликнул Мейтленд. — По моим сведениям, Гровенор — не единственная жертва. Петербрум и его веселая компашка уже не раз выходили сухими из воды, проделывая подобный трюк.

— Но каким образом скандал, который удалось замять, способствовал помолвке Петербрума с Кэт? — поинтересовался Чарли.

— Петербрум заявил, что наградой за его труды должна стать женитьба на Кэт, — объяснил Болт.

— Но ведь они ненавидят друг друга с детства, — возмутился Ник.

— Кэт сказала мне, что на женитьбе настаивает дед Петербрума. Только ее он видит его женой, — добавил Чарли, — но это же вранье!

Мейтленд и Болт обменялись взглядами.

— Что такое, капитан? — настойчиво спросил Ник.

— Деду Петербрума все равно, на ком женится его внук. Два месяца назад он лишил его наследства и составил завещание в пользу кузена, которого Петербрум ненавидит, — сообщил Мейтленд. — Ему придется поторопиться с женитьбой и сделать хорошую партию, прежде чем станет известно в свете об изменении завещания. У него совсем мало времени.

Ник поднялся и нервно зашагал по комнате. Наконец ситуация прояснилась. В этой печальной истории почти все оказалось блефом.

— Кэт подходила ему, как никакая другая женщина, — продолжал Мейтленд. — Не знаю как, но он узнал, что после смерти Гровенора она наследует состояние. Согласно завещанию, женщины из рода Гровеноров имеют право наследовать имение.

Ник приблизился к Мейтленду. Его лицо исказила ярость.

— Очень умно придумано. Он компрометирует отца, зная, что у старика нет сил бороться, а затем вынуждает отдать ему Кэт, взамен обещая, что не будет раздувать скандал.

— Свет ненавидит Пирсона Гровенора и с удовольствием будет пережевывать сплетни и слухи не одну неделю, — вступил в разговор Чарли. — К тому времени, когда правда выйдет наружу, мой дядюшка станет предметом осмеяния и издевательств. У него не хватит нервов противостоять Петербруму. Люди боятся его.

— На что и рассчитывал Петербрум, — подал реплику Болт. — Когда его загоняют в угол, он становится опасным. Петербрум сопротивляется изо всех сил, а они у него есть.

Ник обернулся, пристально посмотрел на Болта, потом на капитана. От него не укрылось, что они обменялись многозначительными взглядами. У Ника упало сердце.

— А что если Петербрум решит через год-другой убить Гровенора, а когда наследство перейдет к Кэт, то отделается и от нее?

— Не исключено, — поддержал Ника Торн. Чарли с ужасом смотрел на них, не в силах поверить тому, что услышал.

Узнав о том, что Кэт грозит смертельная опасность, он задрожал.

— Этот Петербрум исчадие ада. Я вырву у него сердце! — воскликнул Ник, плюхнувшись в кресло.

Глава 33

Прошло три недели после того, как Кэт была спасена.

Хотя девушка говорила, что называть «спасением» ее освобождение от грязного и жадного Петербрума было большим преувеличением, но в душе она думала именно так.

Отец пьянствовал день и ночь, празднуя свое освобождение благодаря стараниям Мейтленда. Он спустил все сорок тысяч фунтов, которые вернули ему недавние партнеры, на дикие оргии, подарки женщинам и на удовлетворение своих прихотей.

С дочерью он встречался редко. Она была уверена, что отец избегает ее. Им нечего было сказать друг другу.

После встречи с Ником, который изрядно потрепал мерзавца, Петербрум исчез из виду. Ходили слухи, что он залечивает раны в деревне. Было известно, что лорд Джон обратился за помощью к Вильяму Лоуренсу из больницы святого Бартоломея. О докторе говорили, что он знаток своего дела. По слухам, Лоуренс посоветовал ему уехать на несколько месяцев из Лондона.

Объявление о разрыве помолвки, появившееся в лондонских газетах, не прошло незамеченным в высшем свете. И опять, хотя ничего не было известно наверняка, все стали твердить в один голос, якобы давно знали, что этот союз был обречен.

Кэт сидела у окна. Если она действительно освободилась от Петербрума, то почему так тяжело на сердце, почему она чувствует себя такой несчастной? Зная ответ, девушка боялась посмотреть правде в глаза. Вместо этого она, затаив дыхание, прислушивалась к каждому звонку, осматривала каждый букет, который присылали ей домой воздыхатели после разрыва помолвки. Но всякий раз ее ждало разочарование. Сколько чувства вкладывали ее поклонники в скупые слова, начертанные на визитках, сколько хотели сказать ей на языке цветов. Но то, что она жаждала, казалось несбыточным.

Ник Монро, как видно, исчез из ее жизни.

Почему он не приходит?

Воспоминания о нем, о его сильных и изящных пальцах, ласкающих ее шею, грудь, о его губах на ее губах, о его теле, прижатом к ее телу, когда их кровь пульсировала в унисон, невероятно возбуждали ее днем и ночью. За возбуждением наступала болезненная опустошенность. Ей нужна была разрядка. Ей надо было выплеснуть из себя все, что копилось так долго. Она хотела Ника. Его молчание укрепляло Кэт во мнении, которое сложилось у нее после приема у герцогини Глостер. Он не хочет ее, не любит ее, он испытывает к ней отвращение. Может, история повторяется? Однажды, будучи еще совсем ребенком, Кэт услышала, как отец назвал ее мать похотливой самкой, которая не пропускает ни одного мужчину на своем пути. Кэт было всего девять лет, и она не поняла, что имел в виду отец, называя так мать. Зато теперь у нее не осталось сомнений. А что если она такая же беспутная, как Дидри Гровенор?

И тем не менее она могла поклясться, что в минуту их близости он, как и она, терял голову.

О нет, Кэт, это иллюзия, хуже — самообман, говорила она себе. Надо смотреть правде в глаза. Он любит другую. Есть Петербрум или его нет — это не имеет значения. Ник влюблен в другую женщину. Тут все точно.

Разве Чарли не говорил, что ради этой женщины Ник решил стать джентльменом? И он им стал. Его популярность превзошла все ожидания. Очень редко случается, что человек со стороны имеет такой успех в лондонском свете. Она может гордиться, что приложила руку к его головокружительному успеху. Кэт поежилась: слабое утешение.

Женщины куда лучше нее страдали от безответной любви. Так почему же она, великая леди Кэтрин Гровенор, не должна вкусить страдания, когда, наконец, поняла, что такое любить всей душой и телом.

Ей едва удалось сдержать слезы, которые угрожали затопить все вокруг. Кэт поднялась с кушетки в своей спальне и подошла к огромному зеркалу. Она критически посмотрела на свое отражение. Испытывать к себе жалость не ее амплуа!