Ашилла с усмешкой кивнула:

— Да, так и следует… Значит, я была права в отношении привлекательности вашего майора?

Мари процедила сквозь зубы:

— Он не мой майор. Ясно?

Она не хотела, чтобы Ашилла снова принялась перечислять физические достоинства этого человека. Хватит и того, что они у нее самой не выходили из головы. Широкий разворот плеч. Сильные руки. Мускусный мужской вкус его губ и… Она тихо вздохнула и зажала ладонью рот, чтобы не дрожали губы.

— Знаешь, он шел за мной до дома Нейтана…

Ашилла вздрогнула.

— А Нейтан знает?

— Да, знает.

Предатель! Как он мог одобрить появление Беннета?

Горничная молчала, и Мари добавила:

— И я вечером не смогу попасть на собрание.

Ашилла в очередной раз усмехнулась:

— Почему же? Ведь повстанцы всегда ищут соратников.

— Моя мать считала, что лучше получать от британцев деньги, чем завербовывать их.

— Неужели? Что ж, может, и так. Да, кстати… Ваше отсутствие разобьет Стивену сердце. На собрании никто не будет слушать его рассказы о том, как греческая свобода была предсказана в древних мифах.

Хрупкость сердца Стивена не переставала удивлять Мари. Улыбнувшись, она сказала:

— Я недолго буду отсутствовать.

Однако она не очень жалела, что пропустит еще несколько выступлений Стивена.

— Так, значит, у вас есть план и для вашего майора? — спросила горничная.

Мари снова улыбнулась:

— Да, есть. Вот только…

Она вдруг подумала: «Интересно, а что бы я почувствовала, если бы вчера Беннет коснулся моей груди, когда мы поцеловались?»

Нет, ей не следует об этом думать!

Нахмурившись, Мари сказала:

— Я пойду и спрошу у Селима…

— Нет-нет, я пойду! — Ашилла поспешила к двери. — Этому проклятому Селиму придется признать мое существование.

Через несколько минут горничная вернулась.

— Если он решил прятаться от меня, я расшибу ему голову!

— Так ты не нашла его? — спросила Мари.

Отсутствие Селима казалось странным. Ведь она разговаривала с ним несколько минут назад. Более того, он обладал необъяснимой способностью, свойственной всем дворецким, оказываться именно в том месте, где он был нужен. Где же он сейчас?

— А Селим уже отнес чай моему отцу?

Ашилла сделала большие глаза и пожала плечами.

Мари со вздохом отставила чернильницу, в которую только что налила чернил, и заявила:

— Пойду сама поищу Селима.

Когда она шла к кухне, дворецкий пронесся мимо нее с чайным подносом. На его левой щеке виднелся синяк.

Мари поспешила следом за ним.

— Селим, что случилось?!

Дворецкий, обычно такой невозмутимый, покраснел.

— Очень неловко получилось, мисс. Я споткнулся о смятый ковер. Но не беспокойтесь. Я уже занялся им.

Мари хотела расспросить его, но они уже подошли к кабинету ее отца, и она позволила Селиму дальше идти одному — ведь все равно Ашилла выжмет из него подробности беседы отца и майора, а она уж потом расспросит служанку.

Развернувшись, Мари направилась в свои апартаменты, но тотчас же остановилась, услышав, как Беннет произнес ее имя. Она подошла поближе к кабинету, пытаясь расслышать, о чем говорили мужчины, — ей не мешало бы знать содержание их разговора.

Но увы, дверь за Селимом уже закрылась, и она ничего не смогла услышать.

Вскоре Селим вышел из комнаты и, увидев ее, оставил дверь чуть приоткрытой. Когда он проходил мимо нее, она подмигнула ему и улыбнулась. Затем осторожно подошла к приоткрытой двери.

В отличие от элегантной простоты в половине дома, принадлежавшей Мари, кабинет ее отца был загроможден разными вещами — повсюду громоздились разбитые фарфоровые сосуды, свитки манускриптов и пустые бутылочки от чернил. Сам же сэр Реджинальд, сидя за столом, внимательно смотрел на Беннета.

— Итак, майор, простите, что не смог вчера с вами встретиться. Меня задержали… неотложные дела. Так что вы желали обсудить?

Мари не ошиблась в своих предположениях. По глазам старика было видно, что он не узнавал гостя.

Беннет откашлялся. Его вдруг охватило совершенно необъяснимое волнение, прямо-таки непостижимое… Ведь его «отношения» с Мари были спектаклем, не так ли?

— Я бы хотел поухаживать за вашей дочерью, — проговорил майор.

Сэр Реджинальд широко раскрыл глаза.

— За моей маленькой Мари?.. Впрочем, нет, я полагаю, она уже не маленькая. Думаю, ваш назревающий роман и явился причиной того, что она вчера не появилась у посла. Но меня это удивило — ведь ей никогда не нравился этот субъект. — Немного помолчав, старик улыбнулся и добавил: — Что ж, не вижу причины мешать вам. А вы, майор… Вы, случайно, не археолог, а? У меня сейчас… некоторые трудности с помощниками.

Беннет снова откашлялся, собираясь ответить, но сэр Реджинальд продолжал:

— О, это ничего, вы, возможно, чего-то не знаете. Ведь главное… Хм… как я вижу, Мари больше не благоволит этому Нейтану Смиту. А раньше он частенько заглядывал сюда.

Но ни Мари, ни Абингтон не ответили на его вопрос. Действительно, какие были между ними отношения? Когда он, Беннет, целовал ее, он был уверен, что ее никогда не целовали, но теперь он уже не был в этом уверен. Так, может быть, Абингтон…

Размышления майора были прерваны очередным появлением Селима — слуга наконец-то принес заварочный чайник. Беннет снова заметил синяк у него на щеке и задумался…

Взглянув на сэра Реджинальда, он увидел, что тот отвернулся к окну, когда Селим ставил перед ним чашку с чаем. Что ж, очень интересно…

Да, конечно, большинство дворян не замечали своих слуг, но тут было что-то другое. Казалось, что сэр Реджинальд намеренно не замечал Селима.

Беннет кивком поблагодарил слугу, поставившего перед ним чашку. Тот молча поклонился и вышел из комнаты.

Сэр Реджинальд облегченно выдохнул и положил в чашку три ложки сахара. Помешивая чай, он проговорил:

— Мари очень хорошая девушка. С ней у вас не будет никаких неприятностей.

Беннет поперхнулся чаем и закашлялся. Потом пробормотал:

— Да, действительно…

Неужели они говорили об одной и той же женщине?

— Однако не позволяйте ей обманывать вас, майор. В ней есть что-то… огнеопасное. Во многом она похожа на свою мать.

Глаза сэра Реджинальда затуманились.

Посол намекнул на сплетни, касавшиеся ее матери. Но было бы более пристойно получить сведения от самого Реджинальда.

— Мари редко говорит о своей матери. Какая она была?

На лице Реджинальда появилась едва заметная улыбка.

— Ах, моя Хелена… — Он уставился на стену, и так прошло несколько минут. Потянувшись за своей чашкой, старик перевернул чернильницу, и это вернуло его к действительности. — Хм… да… Она, знаете ли, была гречанкой. Вы видите это в Мари. И вы, без сомнения, слышали, как мы встретились.

Беннет покачал головой:

— Нет, сэр, я ничего об этом не знаю.

Реджинальд тотчас оживился:

— О, это такая история!.. Я был на раскопках. Около Нефасиса. Там храм на вершине холма. А внизу, в долине, тогда начались волнения. Такие серьезные, что даже я их заметил. В долине целая банда грабителей напала на одинокого всадника, а я… Я тогда был молод и решителен. Поэтому позвал своих помощников и поскакал на помощь этому человеку.

Старик откинулся на спинку кресла, и глаза его вспыхнули; сейчас Беннет видел перед собой храбреца, поскакавшего на помощь человеку, попавшему в беду.

— Эти грабители застрелили подо мной коня, но я не пострадал, встал и начал стрелять, целясь в их вожака. К этому времени мои помощники уже спускались с холма, и мерзавцы сбежали. А человек, которого я спас, оказался Исад-пашой, командующим армией султана. В благодарность он подарил мне одну из своих невольниц-девственниц. Это была большая честь, и я просто не мог отказаться. К тому же… Хелена очень мне понравилась, и не хотелось обрекать ее на жизнь невольницы. Но не мог же я с чистой совестью иметь рабыню… Поэтому и женился на ней.

Так мать Мари была рабыней? Что ж, это объясняло все недомолвки посла относительно ее происхождения.

— Хелена настаивала на том, чтобы уехать в Англию. Думаю, жизнь здесь была бы для нее слишком унизительной — все напоминало бы ей о прошлом.

Но этим утром Мари посетила пашу. Как она могла дружить с человеком, которому принадлежала ее мать?

А Реджинальд между тем продолжал:

— Хелена очаровала английское общество. И она пыталась получить в Англии поддержку ее собратьям грекам. Но… Одиннадцать лет назад пневмония унесла ее.

Тяжко вздохнув, сэр Реджинальд умолк, и глаза его потухли.

— А когда вы вернулись в Константинополь?

— В том же году. После ее смерти. Мари тогда было двенадцать. Но я отправил девочку сюда пораньше — когда заболела Хелена. И я все еще не уверен, что она простила меня за то, что ее не было рядом, когда умирала ее мать. Они с матерью были… как две стороны одной вазы. — Сэр Реджинальд взял со стола графин с бренди и дрожащей рукой добавил бренди в чай. — Мари — это все, что осталось мне от Хелены. К счастью, она сумела перенести потерю, если так можно выразиться. Справилась, как мне казалось. Однако…

Старик умолк.

Беннет молча кивнул. Было ясно, что Мари отнюдь не глупа, хотя и вела себя слишком вызывающе. Так почему же она согласилась делать чертежи даже после того, как в нее стреляли? Неужели ее отец и впрямь своей привычкой к опиуму вконец истощил семейные сундуки?

— Времена, должно быть, настали тяжелые, когда вы сюда вернулись, — заметил майор.

Сэр Реджинальд посмотрел на него с некоторым удивлением.

— Ну, не такие уж тяжелые. Константинополь довольно приятный город, а мои раскопки расположены неподалеку…