После неожиданного визита лорда Фентона все сложилось просто ужасно. Джаспер не хотел проявлять к Джейн холодность, но ему требовался покой, чтобы как следует все обдумать, а рядом с ней это было невозможно: она не давала ему сосредоточиться и постоянно спрашивала, что случилось.

Потом, днем, все наладилось. Он обнимал Джейн и полагал, что их маленькая ночная размолвка позади, но она вдруг предъявила ему письмо. И опять вместо того, чтобы поделиться с ней своими тревогами или хотя бы успокоить, Джаспер превратился в лед. Он мог найти себе лишь одно оправдание: при виде конверта его мозг будто окаменел. Кроме того, чем больше ему не хватало сна, тем труднее становилось держать себя в руках. Совсем как дядюшке Патрику… когда он, Джаспер, потребовал от него поступить с месье Робийяром по справедливости.

Он закрыл глаза и словно наяву увидел дядю. Они стояли друг напротив друга в старом игорном зале в Саванне, и полное лицо дяди пламенело, словно рубин на его пальце.

– Так ты на стороне этого жалкого, бесхребетного плантатора? После всего, что я для тебя сделал?!

– Вы поступаете неправильно, и мы оба это знаем.

– А, так теперь ты сделался моралистом! Раньше ты без зазрения совести брал его деньги! Ты построил на них роскошный дом и с удовольствием покупал дорогие безделушки. Не забыл ли ты об этом?

Ссора с человеком, которого он прежде боготворил, проявившая его истинный образ, стала для Джаспера роковой. И эта агония длилась до сих пор. В ту минуту все его представления о жизни и о себе самом лопнули. Юный, беззаботный, веселый Джаспер как будто умер.

Он снова открыл глаза. Письмо лежало прямо перед ним. Джаспер вскрыл конверт.

«Дорогой мистер Чартон!

Хочу поставить вас в известность, что мой старший сын, Джексон, избрал себе карьеру врача и нашел место ассистента у доктора в Бостоне. Как вы понимаете, стоимость стажировки намного превышает мои финансовые возможности.

Я благодарна вам за вспомоществование, которое продолжает поступать мне и моим детям. Прошу вас выделить дополнительные средства на то, чтобы Джексон сумел встать на ноги и обрел прочное положение, ибо именно вы способствовали падению и разорению его отца. Я вложила в письмо сведения о требуемой сумме и о том, куда ее следует переслать.

Жду от вас скорейшего ответа.

Мадам Робийяр».

Джаспер вернул письмо на стол. Несмотря на все, что он сделал для мадам Робийяр и ее детей, ненависть так и сквозила в каждом ее слове. Но в отличие от дядюшки Патрика Джаспер понимал, насколько он это заслужил.

Он написал записку мистеру Стиду с просьбой послать указанную сумму и добавил еще немного, чтобы Джексону хватало на жизнь. И это был правильный поступок, хотя никакие деньги не смогли бы загладить вред, который он и дядюшка Патрик причинили этой семье… точно так же, как не могли избавить Джаспера от вечного чувства вины.

Постучавшись, вошел мистер Бронсон. Выглядел он менее жизнерадостно, чем обычно.

– Не очень-то прибыльная для нас ночка сегодня.

Джаспер замер с пером в руке. Его взгляд остановился на картинах, развешанных по стенам. Это были не копии, а подлинники кисти известных художников. Большинство из них дядя получил в оплату за долги. Для Джаспера они являлись страховкой на случай больших потерь. Удача могла изменить ему в любую минуту, как месье Робийяру. Он установил правило, где была четко обозначена сумма, которую было позволено проиграть, но верхней границы для выигрыша не было.

– Мне следует беспокоиться?

– Нет, не особенно. Мистеру Портленду необыкновенно везет. Но долго это не продлится, как обычно. Фортуна переменчива.

– Что ж, будем надеяться.

Джаспер запечатал письмо стряпчему. Из зала снова донеслись громкие радостные крики. В отличие от мистера Бронсона его не слишком огорчала полоса везения мистера Портленда. Часть его даже хотела, чтобы она продолжалась. Если он выиграет очень много и игорный дом обанкротится, это может стать подарком небес. В таком случае Джаспер будет вынужден оставить жизнь, которую он сейчас ведет, и разорвать с ней все связи. Вот разве что без дохода от «Компании» он не сумеет обеспечить будущее Джексона Робийяра, своих работников и Джейн.

– Что-то не так? – поинтересовался проницательный мистер Бронсон.

– Я получил письмо от мадам Робийяр.

Джаспер откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе.

– Как вы думаете, мистер Бронсон… если бы не ввели карантин и если бы дядюшка Патрик не заболел, удалось бы мне убедить его вернуть месье Робийяру плантацию?

Мистер Бронсон вытащил трубку и постучал головкой по ладони.

– Мне хочется думать, что сохранить ваше хорошее мнение о нем было для Патрика важнее, чем быть царем горы, но… знаете, трудно сказать. Он проявлял доброту к тем, кого любил, но и подлости в нем тоже хватало. Он старался скрывать это от вас… говорил, что, если такой юноша, как вы, им восхищается, значит, не такой уж он и мерзавец. А потом случилась эта история с месье Робийяром. И вы в первый раз увидели, каким жадным подонком он может быть. Потому-то Патрик на вас так и разозлился. Понял, что у него не получится больше вас дурачить.

Обо всем этом Джаспер размышлял еще в Саванне. Он сидел в своем доме, слушал, как палят из пушек, чтобы очистить воздух, часы тянулись невыносимо медленно, мысли в голове кружились, словно летучие мыши, желудок скручивало от голода, и повсюду стоял отвратительный запах смерти. Он подозревал кое-что еще до случая с месье Робийяром: до него доходили слухи об избитом должнике, о том, что кого-то вышвырнули на улицу… в доме порой прямо среди ночи появлялись мебель или вещи. Дядя ничего не объяснял, а Джаспер и не спрашивал. Он предпочитал не обращать ни на что внимания, он был очарован дядюшкой Патриком и не замечал правды, пока месье Робийяр не ткнул этой правдой прямо ему в лицо.

Джаспер по привычке крутанул на пальце перстень с рубином, тот самый, что он снял с пальца покойного дяди перед тем, как унесли его тело. Теперь он скрывал правду от Джейн, поступая точно как дядюшка Патрик. Разумеется, это было неправильно. Но если кто-то или что-то – или он сам – разрушит ее иллюзии, как это было с ним, Джаспер упадет в ее глазах на самое дно ада. Ее восхищение превратится в отвращение. А без Джейн он навсегда останется тем, кто он есть, – порочным, ужасным, сломленным человеком.

Джаспер встал и передал мистеру Бронсону долговые расписки. Пора возвращаться к делам. Что случилось, то случилось, и, сколько об этом ни размышляй, прошлого не отменить. Надо двигаться вперед, и не важно, что прошлое пристало к нему, словно ядро, прикованное к ноге каторжника. От него зависит слишком много людей.

Глава 10

– Дождаться не могу, когда ты увидишь все, что я сделала! – радостно воскликнула Джейн. По мостовой цокали копыта – они ехали в дом на Флитстрит.

В полдень Джаспер очнулся от сна. Джейн уже стояла возле кровати, и он приготовился к очередному потоку вопросов. Они не говорили со вчерашнего дня, с той минуты, как Джаспер умчался по делам. Однако вместо того, чтобы требовать объяснений по поводу письма или игорного дома, Джейн принялась оживленно рассказывать о клубе и своих новых идеях, делая вид, как и Джаспер, что между ними не произошло ничего необычного.

Она болтала без умолку, но Джаспер больше смотрел на нее, чем слушал. Такой он и хотел ее видеть: воодушевленной и увлеченной, а не озабоченной и встревоженной. Женщиной, которая верит в него и в их будущее.

– Я уверен, что ты великолепно все устроила.

Джейн комично подперла подбородок мизинцем и уставилась в потолок кареты.

– Меня одолевают сомнения. Видишь ли, ты не найдешь там ни одного пухленького херувимчика… тебе может не понравиться.

– В таком случае я настаиваю на том, чтобы в обстановке присутствовали позолоченные вещи. Иначе меня замучает ностальгия. Как насчет тех часов, что стоят у нас в спальне?

Последовал поток шуток, и Джаспер хохотал, снова почувствовав легкость, всегда царившую между ними. Он обожал это ощущение.

Карета остановилась напротив клуба.

– Вот мы и прибыли.

Джейн распахнула дверцу и, огибая прохожих на тротуаре, почти побежала к зданию. Ленты ее голубой шляпки развевались позади. Возле входа она остановилась и махнула Джасперу рукой. Казалось, что ее улыбка отражается от окон и витрин, как ослепительно-яркий солнечный луч.

Он медленно пошел к ней, любуясь роскошным темным шелком ее волос и постепенно заражаясь ее радостью. Невероятно – Джейн находит радость в его присутствии! Она была словно цветок, неожиданно пробившийся между булыжниками мостовой. Нечаянное счастье; самое прекрасное в его уродливой жизни. Рядом с ней Джаспер уже не думал, что он ужасный человек, которого невозможно исправить. Но невольно спрашивал себя: кому же суждено отнять у него это счастье? Кто встанет и скажет ей: посмотри на него и узнай, каков он на самом деле?

Джаспер вдруг замер, не дойдя шага до ступеней. Он будто оледенел, но его сердце стучало в груди, как кузнечный молот.

«Я не могу ее потерять».

– Идем же, чего ты ждешь? Ты должен на это посмотреть! – Джейн схватила его за руку и втащила внутрь.

Джаспер медленно огляделся. До этой минуты ему было трудно представить здесь что-то, кроме бывшей табачной лавки с квартирой торговца наверху. Но сейчас… Здесь воцарились солидность и респектабельность, словно бы говорили стены, выкрашенные в темно-красный и зеленый, и строгие и чистые линии мебели. В одной из комнат стояли удобные мягкие кресла, в группах по два-три, в углах, у камина, возле окна. Они так и звали опуститься в них и поговорить о делах, обсудить цены на товар и выгодные предложения. Стараниями Джейн обшарпанное, пропахшее табаком здание преобразилось в то, о чем Джаспер мечтал с того мгновения, как вернулся из Америки, а может быть, и раньше.