Белое пятно переместилось ближе к кровати.

— Вы меня освобождаете от данного слова?..

Ее щеки вспыхнули, но она владела собой.

— Да. Да, я…

— Это, — он указал рукой на кровать, — это ведь не повлияло на ваше решение, не так ли, мамзель?

Рене посмотрела на Тайрона и нахмурилась.

— Мне стоило крепко подумать, прежде чем допустить это.

— Ах да. — Он скрестил руки на груди. — Мы обсуждали сравнительную ценность наших шей. Так что вы скажете полковнику Росу?

— Я ничего ему не скажу. Вы не появились сегодня ночью, и наша встреча не состоялась, поэтому он должен предположить, что вы передумали, месье.

— Честно говоря, мне безразлично, обеспокоится ли Рос. Но как быть с вашим браком с Эдгаром Винсентом?

Рене крепче прижала простыню к груди.

— Я сказала вам, месье, что не намерена выходить замуж за человека, у которого на руках кровь. Меня здесь не окажется в любом случае.

Тайрон Харт задумчиво склонил голову набок.

— Где же вы будете?

— Так далеко, куда только Финн сможет нас увезти.

— Вас не волнует обещание Роса арестовать брата?

— Обещание должно утратить свою силу, потому что я ему помогала. Он не сможет обвинить меня, если его план провалится.

— Святая невинность, — пробормотал Тайрон. — Мамзель, неужели вы и вправду думаете, что это все, чего Рос от вас хочет?

Рене поежилась при воспоминании о Росе.

— Но они с Эдгаром Винсентом друзья.

— У Роса нет друзей.

— И у вас тоже, месье?

— У меня есть знакомства со взаимными интересами, — сказал он, секунду поколебавшись. — И имя…

— Пардон?

— Мое имя. Тайрон. Вы еще не забыли его?

На сей раз от его тона щеки Рене заалели.

— Я не забыла. Но поскольку я никогда не увижу вас больше и вы никогда больше не увидите меня, я думаю, лучше всего, если мы вернемся к официальному обращению.

Сейчас уже Тайрон не мог удержаться от улыбки, несмотря на внутреннее раздражение. Она сидела, словно в развороченном гнезде, среди простыней, и ее кожа, все еще ослепительно розовая после его ласк, и ее бедра, гладкие, как атлас… И что же — она прогоняет его?

Но пока он стоял и смотрел на нее, его уверенность вернулась к нему и он вновь почувствовал желание.

— Прежде чем я уйду, — произнес он негромко и спокойно, — могу я спросить, каким образом вы намереваетесь уехать отсюда? Вы сказали, что люди Роса наблюдают за вами, и я сомневаюсь, что он поручил охранять клетку последним дуракам. Рос далеко не идиот, хотя иногда он таким и кажется. Если встреча сегодня не состоится, он не станет молча пожимать плечами, уверяю вас. Ему не нужны неприятности, и если он заподозрит, что вы решили вести двойную игру, вы увидите другую сторону его натуры и весь остаток жизни будете кричать от ночных кошмаров.

— Но я выполнила свою часть работы. Я сделала все, о чем он попросил меня. У него нет никакой причины подозревать меня в чем-то.

— Пока драгоценные камни не исчезли.

— Я не понимаю.

— Все очень просто. Я думаю, стоит рискнуть. Мы должны встретиться сегодня вечером, как запланировано, и украсть драгоценные камни, как договаривались. Именно это я собирался сказать вам, и именно это я планирую сделать — с вашей помощью или без нее.

Простыня незаметно выскользнула из рук Рене. Она смотрела на Тайрона, открыв рот.

— Вы бы это сделали? Вы пошли бы на грабеж?

— Почему бы и нет? Драгоценности того стоят. И я был бы просто последним глупцом, если бы позволил пятидесяти тысячам фунтов уйти из-под носа. Но я понимаю, почему вы не хотели бы принимать участие в этом.

— Я должна думать о безопасности Антуана, — прошептала Рене.

— Конечно, должны.

— Если бы это касалось только меня…

— Вы бы надели черный плащ и треуголку и отправились бы грабить в одиночку?

Тайрон поддразнивал Рене, это было ясно, но Рене не обращала внимания.

— Рос придет в ярость.

— Люди в ярости совершают большие ошибки.

— А вы никогда их не совершаете, месье?

— О, я совершаю множество ошибок, мамзель. Я всего-навсего только мужчина. — Эти слова он пробормотал, глядя на обнажившиеся бледные холмики груди Рене. Его тянуло обнять ее снова, но это нарушило бы его правило, которое он считал главным, — никаких привязанностей.

— Хорошо, мамзель. — Его голос зазвучал бесцеремонно и деловито, он отошел от кровати. — Как я уже сказал, вам решать, остаетесь вы в игре или нет. Если выбираете «нет», то я бы предложил вам поскорее сворачивать свои дела и уезжать. На случай, если вы столкнетесь с трудностями, советую запомнить имя, которое я называл вам, — Джеффри Бартоломью. Кроме того, что он пишет письма на почте, у него есть маленький постоялый двор. Он мой старый товарищ по плаванию, не намного моложе вашего господина Финна, и он просто глупеет, когда видит красивых женщин. За обещание улыбки он примет вас и доставит в полной безопасности в Лондон или еще куда-нибудь, куда вы захотите. И наконец, желаю вам всего самого наилучшего и удачи во всех ваших делах…

Рене наблюдала, как Тайрон заправил рубашку в бриджи и надел жилет и жакет. Его движения, как ей показалось, были менее точными, чем прежде, словно он внезапно заторопился уходить.

— Месье?

Тайрон был уже в плаще и на полпути к окну, когда ее голос остановил его. Он слышал шелест простыни, скрип кровати. Она встала, прикрывая наготу.

— Я хотела бы тоже пожелать вам самой большой удачи, — добавила она шепотом по-французски.

Тайрон опустил глаза и смотрел вниз, когда ее рука легла на его руку.

Он с трудом оторвал ноги от пола и, собрав последние силы, рванулся к окну.

Глава 10

Прошел час. Непроглядная чернота ночи начала уступать розовому рассвету, а Рене все еще стояла у окна. Она так и осталась там, завернувшись в простыню, с тех пор как Тайрон ушел, и видела, как понемногу прибывает свет, обрисовывает деревья, поля, изгоняя тонкие слои тумана, поднявшегося от земли.

Он даже не поцеловал ее на прощание.

Она ничего и не ожидала от него, конечно. Он получил то, что хотел, и теперь возвращался к своим делам. Его работа — подкарауливать путешественников и грабить их; он жил за счет своего оружия и ловкости, он презирал опасность и бросал вызов судьбе и смерти.

Рене поспешила в гардеробную. Через несколько минут девушка оделась, а спутанные волосы собрала узлом на затылке.

Она чувствовала себя сейчас разбитой, помятой и, хотя тщательно вымылась с мылом и мочалкой, все еще ощущала на себе его запах.

Рене взяла свечу и пошла к двери, собираясь спуститься вниз и посмотреть, не проснулся ли кто-нибудь из слуг. Кроме того — и эти показалось ей странным, — она захотела есть; остатки вина они допили вчера вечером, измученные жаждой, а также всю воду, оставшуюся в кувшине, не обращая внимания на привкус ржавчины.

Ручка, когда она покрутила ее, не открывалась, и ее бросило в жар — она вспомнила, что заперла дверь изнутри и вынула ключ.

Она зажала его в руке вчера вечером, но Тайрон поцеловал ее, и она забыла обо всем.

Рене встала на колени и стала шарить на полу в том месте, где он обнимал ее. Свеча, высоко поднятая над головой, освещала достаточно широкий круг, и она нашла ключ. Когда она подбирала с пола рубашку, платье и чулки, свет на секунду мигнул и внизу что-то блеснуло.

Это оказалась булавка для шейного платка. Тайрон не носил шейного платка, но он был одет как на прием и мог снять ее раньше, положить в карман или прицепить к отвороту, чтобы не потерять. Значит, она, должно быть, выпала или отстегнулась сама.

Рене подняла булавку и осмотрела ее в ярком пламени свечи. Это была дорогая вещь, и сделал ее настоящий мастер. Иголка золотая, а головка рельефная, с гребнем и шитом, который разделен на несколько ячеек четырьмя алмазами; одну из ячеек украшал сапфир.

Очевидно, Тайрон украл эту вещицу у очень богатого владельца.

Рене почувствовала, что ее кровь побежала по венам скорее, когда она приколола булавку к внутренней стороне ворота, и поспешила из комнаты. В холле было тихо как в могиле и было бы совсем темно, если бы не желтый круг света, отбрасываемый ее свечой. Она направилась к двери Антуана — это вышло само собой, — но потом передумала. Ему надо отдохнуть, очень скоро ему понадобятся силы.

Босиком через холл Рене пошла к Финну и, бросив осторожный взгляд в оба конца, тихо постучала в дверь.

Никакого ответа, нет ни света под дверью, ни единого звука изнутри. Она снова постучала и приложила ухо к полированному дереву двери.

— Финн? — позвала она.

Тишина.

Она снова огляделась и повернула дверную ручку, приоткрывая дверь, чтобы прошептать в щелку:

— Финн? Ты здесь?

Толкнув дверь ногой и открывая ее пошире, Рене подняла высоко над головой мерцающую свечу. Она увидела пустую, в полном беспорядке постель, и проскользнула в комнату. В четверть меньше ее собственной, по-спартански опрятная, комната была похожа на человека, который ее занимал. Обстановка простая, кровать узкая и жесткая, с запасным шерстяным одеялом, свернутым в ногах и уложенным поперек кровати. Узкое окно закрыто занавеской. Была и дверь, соединяющая комнату Финна через гардеробную со спальней Антуана.

— Вы что-то хотели, мадемуазель?

Голос Финна раздался у нее за спиной. Свеча едва не выпала из рук Рене, и она чуть не обожгла пальцы расплавленным салом.

Финн стоял в дверном проеме гардеробной в одной ночной рубашке и в колпаке. Бесформенная рубашка ниспадала до самых костлявых лодыжек, а ночной колпак сполз на ухо. В левой руке он нес свечу, а в правой — фарфоровый горшок.

— Вам что-то нужно, мадемуазель?

Она посмотрела на него через плечо.

— Как Антуан? Он хорошо спал? Он меньше кашляет?

Финн выгнул седую бровь.

— Он не кашлял сегодня, спал тихо, невинным сном младенца. Вы, смею предположить, не очень хорошо спали?