— Соглашайся!

— Окей. Что там хоть показывают?

— Сейчас загуглю, — пообещал Дамир, забираясь на заднее сиденье нашей служебной машины.

Тимуру я позвонила уже из торгового центра, когда дети застряли в очереди за попкорном. Он ответил почти сразу же. После первых гудков. Выслушал меня и, к моему облегчению, пообещал к нам присоединиться. В его голосе не было обычного энтузиазма, но даже это меня не расстроило. Я была уверена, что он быстро изменит свое мнение. Уж очень свежа была память о том, как это было раньше.

Кстати, я не ошиблась. Когда Тимур нас отыскал, мы здорово провели время. Он много смеялся над проделками мальчишек и даже согласился пойти с сыновьями в 7-D кинотеатр. Я же решила выпить кофе, пока они будут веселиться, но Назар обозвал меня трусишкой, и мне пришлось доказывать умнику, как он неправ. Что ж, это был занятный опыт. Хохочущие, мы вывалились из кабинки и неожиданно встретились с Тимом взглядами.

Как давно мы так не смеялись?

Уже тысячу лет.

У нас ужасно долго не было повода для веселья. И, может, Тимуру как раз не хватало этой радости, легкости, драйва. Но… вот же он. В нас. Посмотри. Мы с тобою все те же! Молодые. Влюбленные. С огромными крыльями за спиной…

— Мужчина! Мужчина, вы забыли сдать очки, — нарушая наш немой диалог, к Тимуру подбежала девочка-администратор.

— Что, правда? Ох, какой я забывчивый. Вот, Даша, — взгляд Тимура скользнул по бейджику на груди девушки. — Возьмите, пожалуйста.

Девушка порозовела от внимания такого видного мужчины и затараторила что-то про «ничего-ничего, бывает».

И мне захотелось ее удавить. Или самой удавиться.

Глава 5

Чтобы не сорваться, не наговорить мужу гадостей по дороге домой, я молчала. Дамир упросил отца разрешить сесть рядом с ним на переднее сиденье, и мое молчание не выглядело демонстративно. Так, вынужденная мера. Ну, не кричать же мне. Сидящего рядом Назара разговоры с девчонками не интересовали, так что я, отвернувшись к окну, с чистой совестью думала о своем. Если, конечно, с чистой совестью можно думать об убийстве.

Шутка.

До такого я еще не дошла.

После тренировки, аттракционов и плотного позднего ужина мальчишки вырубились почти мгновенно. Назар начал клевать носом еще в машине. Когда я вернулась в спальню, поцеловав сыновей, Тимура нигде не было видно. Мне не было весело. Не было совершенно… Но я улыбнулась. Разве не смешно, что собственный муж от меня прячется?

Верной дорогой идешь, Алмазова. Еще немного, и он просто сбежит. Не нужно было ему ничего говорить! Про секретаршу эту… И обвинять в том, что забил на фирму — тоже не нужно. Тебе бы небо благодарить за то, что он вообще вернулся оттуда, откуда многие не возвращаются.

Может быть. Но означает ли это, что теперь я должна терпеть абсолютно всё?

Вряд ли.

Я разделась, с облегчением сняв осточертевший за день лифчик, и пошла в ванную. Набрала полную, до краев, джакузи, добавила пены. Понимая, что спешить некуда, откинулась на бортик и закрыла глаза. Голова немного гудела — сказывалось похмелье. Нужно завязывать пить. Вышла, когда чуть было не уснула в воде. Надела шелковую, отороченную кружевом сорочку. Я купила ее совсем недавно, и если бы раньше Тимур обязательно как-то бы прокомментировал обновку, сейчас, кажется, ее и не замечал. Поэтому, когда я возвращалась в спальню, то вовсе не питала каких-либо надежд. Соблазнить… или хотя бы просто понравиться. Тимур уже давно перестал меня замечать.

— Я думал, ты там утонула.

Алмазов лежал на кровати лишь в свободных пижамных штанах. Одна нога чуть согнута, рука на животе. Тим сильно похудел. Я уже говорила? Но сейчас он не выглядел больным или изможденным. К счастью, это все осталось позади. Единственное, что напоминало о болезни — так это легкая бледность. Мы не были на отдыхе почти два года, поэтому обычно смуглая кожа мужа теперь была на несколько тонов светлее.

— Нет. Как видишь, я все еще здесь…

Я подошла к туалетному столику, набрала крем, села на постель рядом с Тимуром и принялась втирать в лицо массирующими движениями. Бретелька сорочки соскользнула по плечу. Я на автомате её поправила, и практически тут же мне на руку легла горячая ладонь Алмазова.

— Мне не понравилось то, что ты сбежала от меня к Волкову, — заметил бесстрастный голос за спиной.

Ну, надо же! Он ждал весь вечер, чтобы высказать мне претензии. В этом весь Тим. Его алертность поражала меня каждый раз. С виду спокойный и даже расслабленный, он в одно мгновение перестраивался, переходя к активным действиям. Отличное качество для любого бизнесмена, оно пригодилось Тиму и когда к нам пришла беда. Он был настолько собранным и спокойным, что я вообще не понимала, как это возможно. Самой мне хотелось выть. От удушающего страха за него и чувства бессилия.

— Мне тоже много чего не нравится, Тимур, — прошептала я и закусила губу, когда он легким движением пальцев сбросил проклятую бретельку и, потянув за ткань, оголил грудь. После рождения сыновей она потяжелела, налилась, но форму не потеряла и выглядела вполне прилично.

Так чего же ему не хватало?

Еще одно легкое движение пальцев — и со второй бретелькой покончено. Теперь я сидела к нему спиной, обнаженной по пояс. Где-то в горле отчаянно колотилось мое сердце. Его бум-бум-бум отдавал в ушах. Между ног тут же стало мокро. Тело, приученное к ласкам мужа, отреагировало мгновенно.

Пальцы на соске сжались. Оттянули его, перекатывая между пальцев. Я захлебнулась вдруг ставшим густым кислородом и, не решаясь посмотреть на Тимура, чуть повернула голову. Он все еще вальяжно лежал на кровати. Во всем, что происходило, была задействована лишь одна его рука. Пальцы с соска перекочевали чуть выше, провели по тонкой венке вверх, прижались к пульсу на горле. Я сглотнула, не поднимая ресниц, и прошептала:

— Не надо… Если ты не готов довести дело до конца… Не надо. Я не железная.

— Кто сказал, что я не готов?

Я, наконец, подняла взгляд и, не мигая, уставилась на мужа. Слов не было, хотя в голове кружились миллионы вопросов. Ласки Алмазова отняли мою речь, оставив мне лишь рваное, надсадное дыхание. Неторопливым плавным движением Тимур поднялся, сел за моей спиной, обхватив грудь ладонями. Несколько секунд ничего не происходило, я ощущала лишь его теплое дыхание, а потом он принялся меня терзать. Пощипывать, сжимать, выкручивать и оттягивать напряженные до боли пики.

Так, как мне нравилось. Так, как приучил он.

— Ты уже мокрая? Наверняка мокрая… Да? — вопрос прозвучал прямо в ухо. Тихо. Интимно. Грязно… Это ужасно заводило, но я не хотела сдаваться так просто. И поэтому упрямо молчала. Пальцы на соске сжались сильней — я выкрикнула:

— Да, чтоб тебя! Да-а-а…

Тихий довольный смех Тимура опалил что-то внутри. Я затрепетала. Он придвинулся ко мне еще ближе, так, что волосы на его груди оцарапали мою спину, и шепнул, потираясь носом о скулу:

Посмотри на себя… Такая красивая девочка. Такая голодная.

Так чего же тебе не хватает?!

Думаю, этот вопрос отразился на моем лице, когда наши с Тимом взгляды встретились в зеркале, висящем напротив. Потому что он не выдержал. Отвернулся… А вместо того, чтобы мне что-то ответить, потянул вверх подол сорочки. Оголяя бедра.

То, что происходило, было так неправильно! Не в том, как это происходило. За закрытыми дверями спальни для нас не существовало табу. Да, мы были первыми и единственными друг у друга. Но с фантазией и сексуальными аппетитами у нас все было в полном порядке. Тут в другом дело… Все, что происходило сейчас, не было актом любви. Чего угодно: отчаяния, самоутверждения, наказания… Попыткой указать мне на место, и, может быть, даже унизить. Но не любви. Я плотно сжала бедра, не позволяя его настойчивым пальцами проникнуть туда, где было сконцентрировано мое напряжение. Желание, ставящее на колени перед ним, чтобы ни случилось.

Но, похоже, Тимуру осточертели эти игры. Резким движением он развел мои ноги в стороны и скользнул пальцами по раскаленной скользкой от влаги промежности.

— О, черт… Да-а-а. Моя девочка.

У нас так долго не было секса, что я кончила почти мгновенно. Тимуру даже не пришлось попотеть. С тихим всхлипом я выгнулась дугой, с такой силой зажав его руку, что он зашипел от боли. Но потом этот звук сменился сытым довольным смешком.

Я ослабела. Легла на бок, даже не натянув одежду обратно. Тим не нравился мне такой. Мне не нравилось все, что происходило. Одна слезинка сорвалась с моих ресниц и покатилась вниз по щеке.

Эй, Кать, ну, ты чего? — забеспокоился Тимур. Он суетился, вытирал мои слезы, но так ни разу и не посмотрел мне в глаза. Все он понимал… Все. Абсолютно. Не зря же выглядел, как побитая собака. Да, он решился на измену. Я это чувствовала кожей. Но это решение ему тоже далось нелегко.

Да какого черта, Катя?! Какого черта тебя это волнует? Ты кукушкой тронулась, а? Что за бред?

Я попыталась снова отвернуться. Но Тимур не дал. Он стал целовать меня. Неторопливо. Ласково. Будто извиняясь… извиняясь… За что?

— Ну, не плачь. Все же хорошо! Все хорошо, Катя… — нашептывал он между поцелуями. А я, хоть и знала, что это неправда, обманывалась в ту ночь с такой радостью! Он был таким ласковым, таким заботливым. Он нежил мое тело поцелуями, скользил языком по коже. Словно залечивая нанесенные раны. Меня потряхивало от напряжения, новой порции закипающего желания и любви. Такой острой. Почти болезненной.

Дорожка из поцелуев перетекала все ниже и ниже. По животу, бедрам… Тимур забросил мою ногу себе на плечо и обласкал чувствительное местечко под коленкой. Меня выгнуло, и я захныкала. Лишь тогда он опустился, забросил на плечо вторую ногу и принялся неторопливо меня лизать. То перекатывать на языке клитор, то с силой его всасывать, то пощипывать губами губы, пока я окончательно не обезумела. Он отправил меня за грань коротким резким движением языка и был со мной, пока шторм не утих.